Брайан Макклеллан - Кровавый завет

– Великая бездна, кто вы? – спросил Тамас.

Его руки дрожали. Та магия, что нахлынула на него несколько минут назад, теперь иссякла. Она определенно исходила от Михали. Но кто такой Профессор? Избранный, много лет скрывавший свои способности? Тамасу необходимо было понять это.

Профессор вытащил руку из кармана, постучал пальцами по животу и снял перчатку.

– Вы один из них, – сказал фельдмаршал, когда стало ясно, что ректор не ответит на его вопрос. – Один из Предвечных. Как Жулен. Так и есть. Все так и есть. – Тамас почувствовал, как в груди у него зашевелился страх. – Не уходите никуда, – попросил он и направился к Михали.

Грузный повар уже спустился со стола и теперь поправлял стулья. Он остановился возле опрокинутого котла с овсянкой, осторожно положил руку на обод и нахмурился.

Тамас замер, не дойдя до него дюжины шагов. Овсянка вдруг исчезла, как капли дождя высыхают на нагретых солнцем камнях. Михали склонился над котлом, ухватил его обеими руками, без труда поднял, хотя котел весил никак не меньше двадцати стоунов, и поставил на чугунную треногу.

Борясь с головокружением, Тамас открыл третий глаз. Мир вокруг пылал. Булыжники, по которым расплылась овсянка, светились розовыми пятнами перед внутренним взором фельдмаршала. Разноцветные огни кружились над Михали, словно фестивальные гирлянды, хотя и не касались самого повара.

Михали опустился на стул и подпер рукой подбородок.

– Спасибо за заботу обо мне, – сказал повар, заметив Тамаса.

– Я был слишком далеко, чтобы чем-то помочь.

– Тем не менее. – Михали слабо улыбнулся. – В этом теле я уязвим.

– Они испортили ваш обед.

– Люди вернутся. – Михали провел рукой по лбу.

Помощница подошла и нежно положила ладонь ему на плечо. Он подтянул ее к себе огромной рукой и поцеловал в лоб.

– Даже больше, чем было, – добавил он со вздохом. – Моя работа не испорчена. Немного отсрочена, но не разрушена.

– Профессор говорит, что вы сплетали заклинание, – вспомнил Тамас.

Михали посмотрел на ученого.

– Весьма проницательно. – Он на мгновение задержал в ладонях руку помощницы, а затем отослал ее. – Теперь я вас вспомнил, – произнес Михали, когда Профессор подошел ближе. – Это было очень давно.

– Четырнадцать веков назад или около того, – подсказал ректор. – Значит, это действительно вы? Я не верил… не хотел верить этому. – Он судорожно вздохнул. – Я полагал, что все это было слишком давно и Кресимир никогда не вернется. Думал, что времена изменились, что опасения Розаль смешны, а Жулен живет прошлым. Я полагал, что мы остались одни.

– Мои люди никогда не были одни, – возразил Михали. – Другие могли уйти. Но я не ушел.

– Что вы сделали с теми Брадобреями? – спросил Тамас.

Лицо Михали омрачилось.

– Они больше не существуют, – сказал он тусклым тоном, как человек, которого вынудили сделать то, чего он не хотел. – Я вышел из себя. Мне не нравится… – Его голос дрогнул. – Они не почувствовали боли. Мне не нравится вредить людям.

Тамас наблюдал за поваром, тысяча вопросов копошилась в его голове. Но что-то заставило его язык онеметь.

– Сэр, – обратился к нему Олем, – мы не можем найти Брадобреев. Ни одного.

– И не найдете. – Тамас глубоко вздохнул. – Он бог, Олем. Настоящий бог во плоти. – Новообретенное знание не принесло радости. Его мутило, голова раскалывалась от боли. – И это очень плохо.

Олем уставился на Михали, словно решая в уме трудную задачу:

– Почему это плохо? Я хочу сказать, что плохого в том, что он бог?

Тамас посмотрел в небо. День выдался чудесный: теплый, но не жаркий, свежий, но без сильного ветра. Солнечные лучи приятно согревали лицо.

– Потому что Михали – не единственный бог. Есть еще Кресимир. И это значит, Кресимира действительно можно призвать. Это значит, Кресимир явится за мной. Это значит, предупреждения Бо не были чепухой. И это очень плохо.

Он чувствовал сильную руку на своем плече. Рядом с ним стоял Михали.

– Даже еще хуже, – произнес Михали. – Если бы пострадали только вы, я сожалел бы, но…

Тамас чувствовал себя разбитым. Ногу снова начало дергать. Он шевельнулся и тут же почувствовал острую боль, так что едва сумел сдержать тошноту.

– Что вы имеете в виду?

– Он разрушит всю страну. Уничтожит всех мужчин, женщин и детей. Все растения и всех животных. Он сотрет Адро с лица земли.

– Почему?

– Мой брат… недобрый бог. Он решит, что проще начать заново.

Тамас сжал кулаки. Боги. Как справиться с ними? Что он может сделать?

– Почему же он еще не уничтожил нас?

Михали посмотрел на Южный пик.

– Мой брат отправился в далекое странствие. Не думаю, что он на самом деле собирался вернуться. Но его призовут. Есть те, кто стремится к этому, и те, кто хочет это предотвратить. – Михали повернулся к Тамасу. – Вы уже не сможете повлиять на исход этого сражения. Я попытаюсь защитить Адро от его мощи, но и вы должны навести порядок в своем доме.

– Ах да, предатель, – прошептал Тамас.

– Чем больше мне будут чинить препятствий, – Михали обвел рукой площадь, – чем больше будут отвлекать…

– Но я не знаю, кто это, – сказал фельдмаршал.

– Он должен знать, – проговорил Олем, указывая в дальний конец площади.

Тамас обернулся и увидел спешащих к ним Сабона и Адамата.

На площади Выбора царил беспорядок. Солдаты бродили среди упавших стульев, разбросанной еды и опрокинутых столов, словно по полю боя, печально разбирая обломки. Мимо Адамата пронесли на носилках нескольких горожан. Возле крыльца Палаты Пэров собралась группа людей.

Сабон поспешил к ним, а инспектор замедлил шаг, пытаясь понять, что здесь произошло. Неужели они опоздали? Люди в панике убежали с площади, это было ясно. Но что случилось? Адамат не нашел ни одного Брадобрея, ни одного убитого солдата. Те, кто лежал на мостовой, не были одеты в мундиры или фартуки: обычные горожане, случайно оказавшиеся на месте схватки. Он видел перерезанные горла, засохшую кровь на мостовой, даже несколько огнестрельных ранений. Вокруг убитых собрались их близкие. Женщины рыдали.

Адамат подошел поближе и с облегчением вздохнул. Тамас стоял у крыльца вместе с ректором и Михали. Телохранитель Тамаса хмуро смотрел на повара. Леди Винсеслав держалась чуть в стороне, а Рикард Тумблар и ревизор Ондраус приближались с разных сторон площади, по которой разбрелись солдаты Тамаса, чтобы помочь раненым.

Сабон покачал головой в ответ на какой-то вопрос Тамаса. Они с надеждой повернулись к Адамату.

– Черлемунд, – сказал Адамат, прежде чем Тамас успел открыть рот. – Первосвященник.

Гнев пробежал по лицу фельдмаршала. Через мгновение он справился с эмоциями и вернул самообладание.