Глен Кук - Суровые времена. Тьма

— А в результате мы снова оказываемся в весьма затруднительном положении, не правда ли? Несмотря на то, что мой брат приобрел достаточный воинский опыт и обзавелся дельными командирами, ни народ, ни войско не верят в возможность победы над Хозяином Теней без Черного Отряда. Мы по-прежнему вынуждены позволять тьме сражаться с тьмой, надеясь на то, что победу одержат темные силы — союзные нам, а мы при этом сумеем сохранить контроль за дальнейшим развитием событий.

Рави-Лемма слыла рассудительной богиней, и ее приверженцам не пристало подстрекать ко всякого рода крайностям. Но гуннитский пантеон насчитывал добрую сотню богов, богинь и божков, и некоторые из них отнюдь не отличались подобной терпимостью.

— Мы должны убить их без промедления! — заорал какой-то святоша. — Они представляют собой куда большую угрозу нашему образу жизни, чем какой-то там чародей, угнездившийся в восьми сотнях миль отсюда!

Многие таглиосцы, особенно не служившие в армии, на юге не бывали и не знали, какое наследие оставили в своих бывших владениях Хозяева Теней. А правдивым рассказам не верили, потому что предпочитали верить чему-то другому.

Эта бесконечная свара вполне могла так и не прийти к завершению на моем веку. Шла война, и пока мы ее не выиграем, предложение «убить их немедленно» могло рассчитывать лишь на поддержку незначительного меньшинства. Но вот мнение о необходимости «убить их потом» имело множество приверженцев.

— Их ведь пять, ну от силы шесть десятков, — рассудительно прикинула Радиша. — Неужто нам будет трудно избавиться от них, когда отпадет надобность в их службе?

— Боюсь, что чертовски трудно. Во всяком случае, Хозяевам Теней это не удалось. И Обманникам тоже.

— В этом направлении делаются определенные шаги.

Интересно. А вот мы пока никаких шагов не приметили. Стало быть, имеет смысл заглянуть в прошлое.

Покинув собрание, я переместился назад во времени, к тому самому моменту, когда проверял Бабу в последний раз.

Ничего особенно нового откопать не удалось. Каждая новая идея Радиши с ходу отвергалась Корди, причем, похоже, чем категоричнее было неприятие Мотера, тем привлекательнее казалась эта задумка Бабе.

Заметный интерес представлял собой тот факт, что она заинтересовалась местонахождением Копченого, хотя еще не наладила систематических поисков. Корди твердил одно: они наверняка позаботятся о Копченом, уж во всяком случае, голодом его не уморят.

— Но они ненавидят его, дорогой. Ведь он всеми силами старался вредить Черному Отряду.

— Они изыщут более жестокий способ с ним поквитаться, когда сумеют привести его в сознание, чтобы он мог испытывать страх и боль.

Корди буквально вторил моим мыслям. Конечно, уморить сукина сына голодом было бы не худо, но лучше бы он сознавал, что умирает. А возможно, достаточно будет и того, что, придя в себя, он поймет, что находится в наших руках. Этого хватит, чтобы заставить его кровью блевать.

Я проверил весь промежуток между двумя посещениями Бабы, но ничего существенного так и не выявил. Однако не мог отделаться от ощущения: что-то происходит. Ведь вся жизнь Радиши Драх прошла в сознании того, что каждое ее слово и каждый шаг могут стать известными людям, отнюдь не желающим ей добра.

Я вернулся в сегодняшний день, но не услышал ничего, что заставило бы меня поспешить с докладом к Старику.

Ну и ладно. Надо полагать, через некоторое время, когда до святош и Бабы дойдут-таки новости с Чарандапраша, весь этот курятник раскудахчется. Тогда, глядишь, кто-нибудь лишнее слово и обронит. Я к ним вернусь.

Перед возвращением в свое тело я заглянул в тайное убежище Копченого. Старые Анналы лежали именно там, куда я их спрятал. Но вот что любопытно — когда я отбывал, надо всем комплексом дворцовых строений вились тучи ворон.

Когда я пришел в себя, Одноглазый по-прежнему матерился. Высунувшись из фургона, я увидел, что мы отмотали несколько миль, но теперь застряло другое колесо. Я чувствовал себя совершенно иссохшим. В бурдюке Одноглазого осталось совсем немного воды, да и ту, что осталась, трудно было назвать свежей. Но я допил всю до капельки, после чего обогнул фургон и подошел к Одноглазому, поносившему очередную группу нерадивых помощников.

— Кончай лаяться, коротышка дерьмовый. Нечего материть парней, которые тебе же и помогают, а не то они запихнут тебе в глотку твою паршивую шляпу, а мне в результате придется топать пешком. Скажи-ка лучше, где Старик?

— Разлеталось воронье, а? — задумчиво пробормотал Костоправ. — Интересно. Ну что ж, это меня не удивляет.

— Ее птички?

Вороны вились и вокруг нас. Что естественно. Он не позволил бы Госпоже отогнать их.

— Вероятно.

— Они сейчас заодно.

— Считай, что оно так и есть. Лучший способ избежать неприятных сюрпризов — заранее готовиться к худшему. Расскажи-ка мне о Длиннотени.

Последняя фраза не была произнесена вслух. Костоправ воспользовался языком жестов, который основательно изучил в те дни, когда Отряд служил глухонемой Душечке, более известной как Белая Роза. Мы прибегали к этому языку нечасто, и раньше я даже не задумывался о том, чтобы с его помощью провести ворон. А идея, если пораскинуть мозгами, была неплохая.

Пусть вороны все видят — пальцев-то у них нет, и воспроизвести эти знаки перед своей хозяйкой они не смогут.

Птицы не разумны и услышанного не понимают. Они способны лишь точно воспроизводить звуки.

Мои пальцы двигались далеко не так ловко, как прежде. Втолковать Костоправу, что Длиннотень совершенно переменился и обрел здравомыслие вкупе с решимостью, оказалось непростой задачей.

— Интересно, — пробормотал он, вглядываясь в перевал, где шедшие в авангарде войска князя нарвались на тенеземскую засаду. Дело приняло серьезный оборот. Продвижение колонны замедлилось.

Окинув взглядом вздымавшиеся по обе стороны прохода хребты, я невольно подумал, что, будь у Могабы — там, наверху — побольше сил, он задал бы нам шороху.

— Так ведь их у него нет, — пробормотал Костоправ, словно прочитав мои мысли. — По-моему, в последнее время ты становишься слишком робким.

Он был облачен в причудливые доспехи Вдоводела, с которыми в последнее время почти не расставался. Так же, как и с воронами — редко случалось, чтобы у него на плече не сидела каркуша. Он всегда имел при себе лакомства для пернатых любимцев и, кажется, уже научился их различать.

— Когда мне приходится играть роль, я стараюсь в нее вжиться, — он снова перешел на язык жестов, — Я хочу, чтобы ты нашел Гоблина. Это очень важно.

— Ну и ну!

Костоправ вздохнул:

— Я бы и сам этим занялся, да времени нет.

Затем он промолвил: