Глен Кук - Суровые времена. Тьма

Душелов рассмеялась.

Временами она бывала весьма жестокой.

Колдунья сделала жест, и дитя забилось в мучительной агонии. Девочка подавляла крики, не желая доставлять удовольствие своей пленительнице, но ничего не могла поделать со своим телом.

— Думаешь, здесь побывала твоя мать? Нет у тебя никакой матери, ни моей сестрицы, ни Кины! Все это бредни, — произнесла Душелов голосом счетовода, отчитывающегося о прибылях за неделю, — Теперь я твоя мать. И твоя богиня. И единственная причина, позволяющая тебе жить.

Я слегка переместился в пространстве, чтобы лучше их видеть, и, возможно, потревожил своим движением пламя лампы. А может быть, ветром пахнуло снаружи. Так или иначе, Ловец замолкла и насторожилась.

— Здесь кто-то есть, — промолвила она через минуту тоном взбалмошной девчонки. — И ты решила, будто это твоя мамочка Кина, так? Но на сей раз ты дала маху.

Душелов сделала неуловимый, стремительный жест затянутой в перчатку рукой, и Дщерь Ночи рухнула без сознания. Ловец привалилась к стене и подтянула к себе пару драных кожаных мешков. Учуять я ничего не мог, но готов был побиться об заклад, что пахло от нее так же, как и от Ревуна. Она считала себя неотразимой красавицей, но при этом не находила нужным тратить время на личную гигиену. Возможно, запах мог помочь противостоять ее соблазнам не хуже, чем память о Сари.

Отвлекшись на размышления, я едва не попал впросак. Ловец вроде бы ничего и не делала — просто копалась в своем барахле. Выручило меня то, что она привыкла к одиночеству или к компании своих ворон. А потому размышляла вслух.

— Окажись здесь эта придурковатая богиня, я бы ее учуяла. К тому же, она наверняка отмочила бы какую-нибудь глупость. Нет, тут вынюхивает кто-то другой. Может, моя ненаглядная сестрица?

Последние слова были произнесены с нескрываемой злобой.

Руки ее взметнулись над кожаным мешком, но я метнулся прочь, и весьма удачно, что не к выходу. Невидимая черная сеть, брошенная ею, пролетела от меня в паре футов. После чего я направился-таки к выходу, ибо, хотя и не знал, могу ли попасться в эту ловушку, испытывать судьбу не имел ни малейшего желания.

Душелов рассмеялась. То было не девическое хихиканье, а злобный смех взрослой женщины.

— Кем бы ты ни был, я не могу тебя одурачить? Или все же могу?

Наверняка она могла — стоило только постараться. Потому-то я и решил убраться восвояси. Как и все Десять Взятых, она боялась Госпожи гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. И этот страх доводил ее до безумия.

Ловец принялась жестикулировать, бормоча что-то на незнакомом языке, какими всегда пользуются кудесники. Возможно, то был язык ее детства. Уже выбираясь наружу, я ощутил присутствие Тени.

Тень содрогалась, но она явилась, повинуясь воле Ловца. Зачем да почему, я выяснять не стал. Достаточно было и того, что удалось узнать: Душелов обрела власть над Тенями. А значит, с падением последнего Хозяина Теней наступало время новой владычицы тьмы.

Она есть тьма.

— Ну, я был прав? — спросил Костоправ.

— Насчет знамени?

— А чего же еще?

Похоже, он был раздосадован — не иначе, как давало о себе знать постоянное соседство с чокнутой компанией: Копченым, Сингхом и Длиннотенью.

— Вероятно. Его воздействие весьма ощутимо. И Тени действительно не проходят.

Я снова натер себе ляжку, и она изрядно болела.

— Однако трудно сказать, что именно их останавливает: знамя или манипуляции Госпожи.

— Но, так или иначе, что-то Копье сделало?

— Несомненно. Какое-то воздействие ощутили все, и многие напрямую связали его со знаменем.

Когда я заходил к Старику, Тай Дэй всегда оставался снаружи, чем я и воспользовался, чтобы без помех рассказать о размолвке между дядюшкой Доем и матушкой Готой.

— Так они расплевались из-за этого… Аркана?

— С него все началось. Но мне думается, созвездие было лишь предлогом. У их размолвки более глубокие корни.

— Возможно, это только начало, — с усмешкой заметил он, явно припомнив шалости Готы с Одноглазым.

— Кстати, где этот хренов колдунишка? — поинтересовался я. — Предполагалось, что в мое отсутствие он будет блуждать с Копченым, по, как я вижу, Госпожа крепко вцепилась в этого паршивого пожарника.

Костоправ пожал плечами.

— Не до него. С глаз долой, из сердца вон.

Возможно, Одноглазый отправился за своим самогонным аппаратом, который не был найден во время раскопок его норы. Хотя, как я подозревал, спасатели искали это чудо техники куда более рьяно, чем самого кудесника.

— У меня был сон, — промолвил я. — Весьма реальный и очень тревожный.

— Хм?

— Ловец научилась управлять Тенями. На манер того приятеля, которого мы сцапали.

Длиннотень пребывал в обмороке, более глубоком, чем у Копченого, — последний издавал стоны через каждые несколько минут.

— Я разочарован, но не удивлен, — со вздохом отозвался Костоправ. — От нее следовало ожидать чего-то подобного.

— Ты собираешься что-нибудь предпринять по этому поводу?

— А разве я уже не предпринял?

— Не понял, командир.

— Она научилась командовать Тенями. Но источник целей контролирую я. И мне нет надобности подбираться к ней близко, хотя рано или поздно я собираюсь это сделать.

— Когда дело касается Душелова, я не стал бы предаваться излишней самонадеянности. С ней ни в чем нельзя быть уверенным. Помнишь, как она подсунула нам этого поганого беса Жабомордого?

— Я ничего не принимаю как само собой разумеющееся, Мурген, — отозвался Костоправ, бросив взгляд на свою подругу, лежавшую без движения рядом с Копченым. — Но в то же время стараюсь, чтобы паранойя скрутила меня и не сделала бы полным идиотом.

В этом вопросе с ним можно было поспорить. Правда, он разгромил Хозяев Теней и укрепился настолько, что уже мог не опасаться коварства наших вероломных союзничков.

Все это хорошо, но Душелов — совсем другое дело.

Копченый был тысячу раз прав, заявляя, что Она есть тьма.

У выхода из бункера Костоправа меня перехватил Одноглазый:

— Ее милость все еще занята тем самым делом?

— Хм… Ты имеешь в виду?..

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, Щенок.

— Да.

— Черт побери, с тех пор, как она пристрастилась к прогулочкам, я не могу прорваться туда и на десять минут. Может, она сочла себя слишком исхудавшей и решила войти в тело?

Я не сразу понял, что он имел в виду, но, когда вспомнил, какой жор одолевал меня после прогулок с Копченым, расхохотался.

— Почему бы и нет? Это вполне возможно.

Одноглазый что-то буркнул и, тяжело ступая, поплелся прочь. Впрочем, ушел он недалеко, пристроился возле своей развороченной поры и принялся возиться там, словно собака, пытающаяся вытянуть кролика. Явно лишь затем, чтобы убить время в ожидании прогулки с духом. Я тоже занялся своими делами — точнее, стал тянуть резину, потому как не имел особой охоты возвращаться ко Врагам Теней. Порывшись в разном хламе минут десять, Одноглазый снова притопал ко мне.