Глен Кук - Суровые времена. Тьма

— Вчера я нашел это маленькое дерьмо, Гоблина, — прошлой ночью он собирался напасть на Прабриндраха Драха. Как тебе это нравится?

— Хм, — только и сказал я.

Хотелось верить, что, если эти ребята и впрямь затеют обмен пинками по заднице, наш коротышка сумеет захватить князя живьем. Тогда мы могли бы держать его сестрицу на крючке: из страха Радиши можно было извлечь куда больше пользы, чем из жажды мести. Зная, что мы можем расправиться с ее братцем, она бы десять раз подумала, прежде чем подстроить нам очередную пакость, потому как она не из тех, кто прыгнет за мужчиной в погребальный костер.

— Этот гаденыш показал себя способным парнем, когда выступил против нас, — заметил Одноглазый, — я не уверен, что коротышка сумеет с ним сладить.

— Ты беспокоишься о Гоблине? Ты?

— Я? Да на хрен мне этот придурок сдался? Плевать я хотел, что с ним будет. Просто, ежели этот недоносок сдуру налезет на Прабриндраха Драха, мы можем утонуть в дерьме по темечко так, что оттуда и не выглянешь.

— Боюсь, что глубже, чем мы сидим, нам уже не вляпаться. А укокошить нас они могут лишь один раз. И мы знаем, что они собираются предпринять.

Одноглазый фыркнул. Он никак не хотел признавать, что беспокоится за Гоблина, хотя попросту сходил с ума по своему недругу. И то сказать — ни с кем другим он не мог так развлечься.

— Слушай, — сказал ему я, — ежели тебе неймется задеть кого-нибудь, кто может дать сдачи, почему бы не попробовать дядюшку Доя?

Неожиданно нашей шутливой беседой заинтересовался Тай Дэй. Хотя Одноглазого моя шутка не развеселила.

— Ты полагаешь, Госпожа была права насчет этого типа?.. Как он выглядит?.

— Не хуже тебя, рожа неумытая. Думаешь, она когда-нибудь давала промашку насчет таких вещей?

— Ну… она баба сообразительная, — сварливо пробурчал Одноглазый.

Тай Дэю до смерти хотелось выудить что-нибудь из нас, но он не мог этого сделать, не развязав язык. Будь он из тех парней, которые треплются без умолку, ему было бы гораздо легче.

Я рассмеялся.

— Ты снова собираешься туда? — спросил Одноглазый.

— Надо. Раз командир велит.

Колдун хмуро оглядел плато.

— Чертовы талы, того и гляди ударят нам в спину. А я уж собрался было уйти на покой, как только мы покончим с Длиннотенью. Надо ж было эдак меня обдурить. Теперь мне не останется ничего, кроме как бултыхаться в этом дерьме и ждать, когда мне засадят раскаленную кочергу в… Э, а вот и мой шанс.

Он торопливо припустил к норе Костоправа. Вылезла на свет Госпожа. Выглядела она более изможденной, чем когда бы то ни было. Должно быть, нагулялась с духом на всю катушку. Опершись о столб, она что-то тихо промолвила вестовому, после чего поспешила к лагерю. По мне она лишь скользнула взглядом, словно ей стоит труда припомнить, кто я такой. Что, возможно, соответствовало действительности. Предполагалось, что я должен был находиться в другом месте.

Я решил отправиться домой. Хотя и не считал свою нору лучшим прибежищем для усталого солдата.

Матушка Гота ни в какую не желала разговаривать с дядюшкой Доем. Равно как и со своим драгоценным сыночком. Но, поскольку Гота и молчание являлись понятиями несовместимыми, она в конечном итоге заговорила со мной.

Уж больно этой старой зануде не нравилось, как складывается ее жизнь, пусть даже ей и не хотелось разглагольствовать на эту тему перед Солдатом Тьмы, хотя бы этот хренов солдат и являлся ее родным зятем. Этот самый зятек явно создавал себе пристойную карму. Я терпел ее брюзжание и лишь изредка позволял себе замечания по поводу совсем недавних событий.

— Могла бы и домой отправиться, — буркнул я ей. — Всего-то и делов: собрать манатки и свалить в ваше хреново болото. Пусть дядюшка Дой сам варит свой горчец.

Совсем недавно выяснилось, что тенеземцы выкапывают и лопают за милую душу корень, который на первый взгляд кажется совершенно несъедобным. Но оказалось, что, ежели это дерьмо прокипятить часиков эдак семь-восемь, оно становится почти съедобным — на вкус вроде дубовых опилок. Его жрали, потому как иной жратвы все едино не было. Костоправ не разрешил парням наведаться в закрома Вершины.

Дядюшка Дой разузнал о горчеце давным-давно, хотя до Чарандапраша его вроде бы и не знал. Интересно, как он набрал столько этого барахла, болтаясь невесть где? Наверное, он заготавливал фунтов по двадцать за раз.

— Ты, Костяной Воин, предпочитаешь, чтобы я пренебрегла своим долгом?

Пропади я пропадом, если бы я этого не предпочел. Лишь бы только она свалила от меня подальше. Но, тем не менее, я спросил:

— А в чем заключается этот долг?

Она уже разинула рот, чтобы ответить, но осторожность нюень бао сыграла-таки свою роль. Похлопав открытой пастью, как выброшенная на берег рыба, она сказала:

— Пойду-ка я поищу хворосту.

Сказала на нюень бао, а не на таглиосском, что для меня являлось неплохим признаком. Я в разговор не встревал.

— Хорошая мысль.

Пока я пялился да смотрел, как она отчаливает, ко мне подошел Тай Дэй.

— Очень скоро, — сказал я ему, — Отряд выступит в Хатовар. Твоим соплеменникам не мешало бы определиться на сей счет.

Я потянулся за камнем и вроде бы не сделал никакого выдающего мое намерение движения, но ворона оказалась тут как тут. Она перепрыгнула через камень и насмешливо каркнула. Черных птиц поблизости вертелось немного, но хоть одна из них постоянно находилась возле меня, а у прибежища Костоправа их вертелось не меньше дюжины. Ловец, может, и затаилась, но наблюдать не перестала.

Находившийся неподалеку таглиосец нацелил на ворону бамбуковый шест.

— Побереги эту хреновину для Теней, — крикнул я ему. — Мы еще от них не отделались.

Любопытно, что этот ловчила-стрелок носил грубо сработанную эмблему Отряда. Я вообще не видел ни одного разжившегося бамбуком парня, который не щеголял бы этой штуковиной на какой-нибудь манер. Никто уже не хотел притворяться.

Рыжий подошел ко мне и замер, опираясь на копье. Смотрел он на север, причем очень внимательно. Все молчали. Я воспользовался всеобщим замешательством, чтобы что-нибудь приметить. Но, видать, смотрел не туда.

— Эй, — сказал мне наконец Рыжий, — словно бы размышляя вслух, — ты видишь., что, ежели отсвечивает, весь свет падает туда…

— Нет… — Я поднял глаза.

Он был прав. Вкрапления металла на стене Вершины вбирали в себя весь возможный свет. И отбрасывали его на дорогу, по которой я пытался пройти с этим никчемным Одноглазым.

— О нет! Кого это осенило?

Кто-то захотел призвать Душелова.

— Мне подумалось, что это тебя заинтересует, — сказал Рыжий и, подхватив копье, вразвалочку отвалил — наверняка в поисках надежной норы.