Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

— А вот и мы… — с иронией заметил Костоправ. Приветствия послышались снова. Один из плотов, почти полностью погруженный в воду из-за кучи его сотоварищей, с трудом пробирался к стене.

Могаба остановился в сорока футах. Он холодно смотрел на них. Глаза и лицо пылали.

— Помолись за меня, Лебедь. — Костоправ пошел навстречу человеку, который так жаждал стать его преемником. Интересно, не придется ли ему сразиться с Госпожой? Если он, конечно, уцелеет.

Могаба двинулся навстречу, шаг за шагом. Остановились в ярде друг от друга.

— Ты сотворил чудо из нуля, — сказал Костоправ. Он положил руку на плечо Могабы.

В городе вдруг настала тишина. Десятки тысяч глаз, горожане и воины, пристально следили за происходящим. Все понимали, как много зависит от реакции Могабы на жест Капитана.

Костоправ спокойно ждал. Самым разумным в такой момент было молчать. Что-либо объяснять или обсуждать — нет нужды. Все зависело от Могабы. Если он откликнется на приветствие Костоправа, все будет хорошо. Если нет… Они смотрели в глаза друг другу. Могаба весь кипел. И хотя его лицо оставалось невозмутимым, Костоправ чувствовал, какая борьба происходит в душе Могабы. Борьба, в которой годы тренировки и единодушного волеизъявления его солдат противостояли личным амбициям. А крики толпы недвусмысленно говорили о том, как настроены люди.

Могабу терзали противоречивые чувства. Дважды его правая рука поднималась и падала. Дважды он открывал было рот, но самолюбие мешало ему произнести приветствие.

Костоправ долго, не отрываясь, смотрел на Могабу, потом перевел взгляд на Наров. Его глаза звали: помоги своему командиру.

Зиндаб понял, чего от него хочет Костоправ. Минуту он боролся с чувствами и все-таки пошел. Он миновал разделявшее их расстояние и встал рядом с ветеранами Отряда. За спиной Костоправа. Вслед за ним, один за другим, и другие нары.

Рука Могабы поднялась в третий раз. Люди затаили дыхание. Затем Могаба потупил взгляд:

— Я не могу, Капитан. Тень во мне. Я не могу. Убей меня.

— И я не могу. Я обещал твоим людям, что каким бы ни был твой выбор, я не причиню тебе вреда.

— Убейте меня, Капитан. Не то эта Тень обернется ненавистью.

— Не могу. Даже не потому что обещал.

— Мне вас никогда не понять, — Рука Могабы упала. — Вы настолько сильны, что, рискуя быть убитым, явились встретиться со мной лицом к лицу. Но вы не настолько сильны, чтобы уберечься от опасности, которая грозит вам из-за того, что сейчас вы меня отпустите.

— Я не могу погасить свет, который вижу. Он еще может стать светом величия.

— Это не свет, Капитан. А ветер, налетевший невесть откуда, ветер тьмы. Во имя спасения нас обоих, я надеюсь, что ошибаюсь, но боюсь, вам придется пожалеть о своем милосердии.

Могаба отступил. Рука Костоправа упала. В толпе пронесся грустный вздох, хотя все и понимали, что надежды на примирение было мало. Могаба приветствовал всех, расправил плечи и удалился в сопровождении трех Паров, оставшихся с ним.

— Эй! — сорвал тишину крик Лебедя. — Эти сволочи забрали нашу лодку.

— Ну и пусть. — Костоправ повернулся к друзьям, которых не видел целую вечность. — Из Книги Клота: «В те Времена Отряд состоял на службе Синдархов из Дей Комены, и они родились…» — Старые ветераны заулыбались, шумно выразив свое одобрение. Костоправ улыбнулся тоже: — Эй! У нас уйма дел. Нам нужно эвакуировать город. Давайте-ка займемся этим.

Одним глазом он наблюдал за лодкой, пересекающей озеро, а другом — за Зиндху.

Все-таки здорово, что он вернулся.

Так возродился Деджагор, и воистину Отряд стал свободным.

Ревун восседал на высоком табурете, пока Длиннотень готовил. Он восхищался коллекцией мистических и чудотворных безделушек, собранных Длиннотенью всего за одно поколение. Подобные штучки были редкостью даже во времена Госпожи, а уж при ее муже их и вовсе не было. Никому не хотелось упускать такое чудо. У Ревуна, хотя он и был теперь свободным, их было мало. Но с другой стороны, не больно-то он в них нуждался.

Другое дело — Длиннотень. Ему хотелось иметь по крайней мере по экземпляру. Тот рвался стать властелином мира.

Многое в коллекции Длиннотени лежало без дела. И как подозревал Ревун, вряд ли когда-нибудь пригодится. Большая часть вещей была приобретена просто из жадности. Это в характере Длиннотени.

В комнате было очень светло. Во-первых, через прозрачные стены бил полуденный свет. Во-вторых, хозяин установил здесь с десяток излучателей. В каждом из них было разное масло. Длиннотень сделал все, чтобы ни один предмет в комнате не отбрасывал тени. Он был напуган, хотя никогда бы в этом не признался. Отметил положение солнца.

— Приближается полдень. Пора начинать.

— Сейчас?

— В полдень они активны.

— Ну-ну. — Ревуну это ничуть не нравилось. Длиннотень собирался поймать одну из Теней, что покрупнее, и натравить на Душелова. Тупая идея, думал Ревун. Мало того, что это не надо, так еще и трудоемко. Они-то знают, где она. Куда лучше и проще бросить на нее войска. Но Длиннотень хотел зрелищ. А это слишком рискованно. Он мог выпустить на волю силу, которая окажется неуправляемой. Ревуну вовсе не хотелось участвовать в этом спектакле, но Длиннотень не оставлял выбора. Большой мастер ставить людей в безвыходное положение.

По старой дороге на равнину поднимались несколько сот человек. Они тянули за собой закрытый черный фургон. Такие обычно возят слоны. Животных понукали, но они артачились, боясь приблизиться к ловушкам Теней. Но люди Длиннотени трепетали перед хозяином еще больше. Это зло им было известно. Люди прислонили фургон к главной ловушке.

— А теперь начнем, — заявил Длиннотень и хихикнул. — Ночью, в ведьмин час, ваша подружка перестанет быть кому-то опасной.

Ревуну не верилось.

Душелов сидела посреди поля, прикинувшись пнем. Вокруг вились вороны. Их тени плясали на жнивье. Вдалеке маячили очертания города.

Появился Жабомордый:

— Они что-то затевают.

— Я поняла это, когда отключили ворон. Вот что, я хотела бы знать?

Ухмыльнувшись, бес описал то, что видел.

— Либо они не заметили твоего присутствия, либо рассчитывают на то, что ты меня дезинформируешь. — Она пошла в город. — Но если они хотели меня надуть, то могли бы пустить пыль в глаза и воронам, разве не так?

Бес промолчал. Риторический вопрос.

— А почему средь бела дня?

— Да потому что Длиннотень до смерти боится всего, что случается ночью.

— А, ну да. Но значит, все начнется с наступлением темноты. Они хотят запустить их на полную катушку.

Жабомордый пробурчал что-то про долгожданную свободу и как, мол, еще долго ждать.

Душелов расхохоталась, как маленькая плутовка.