Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 1

В него, как и в остальных, тыкали пальцем. Народ хохотал. Мальчишки корчили рожи. Когда самый нахальный пацаненок подскочил и дернул его за штаны, конь поймал его за шиворот и легко поднял на вытянутой руке.

Только Чуры удержали. Шак уже был готов зашвырнуть, побелевшего от страха, мальчишку в толпу, когда к нему побежал Игор, выдрал пацаненка из рук и усадил себе на плечи. Загудевший было народ, отхлынул. Опять послышались смешки. Верещащий как резанный поросенок пацан, быстро успокоился и начал отбивать по лысой макушке своего спасителя ладошками.

Представление началось. Игор велел Шаку, не метать боло далеко в небо, а только слегка подбрасывать и ловить. Шак и тут чуть не сорвался. Когда из гогочущей толпы ему посоветовали ловить камень пастью, конь замахнулся в сторону оскорбителя. Положение опять спас Игор: завертелся, закрутился, пошел вокруг коня на руках и в конце встал рядом плечо в плечо.

— Уйди в тень и замри! — рявкнул он в самое ухо коню. Шак к тому времени уже поостыл. Швырни он боло в топу, человек десять бы на месте уложил, точно. А сколько кинется, наказать обидчика? То-то.

— Подходи народ померяться силой! — весело заорал Игор, отвлекая внимание на себя. Дернул гирю, сделав вид, что не может сдвинуть ее с места. Из толпы заулюлюкали. Посыпались предположения, что гири не настоящие, арлекины, мол, горазды надувать глупых зевак.

Из первых рядов, выскочил мужик, катнул снаряд по земле и тут же бесславно скрылся. Вышел еще один и с великой натугой поднял таки камень. Сообразив, что гири никакие не бутафорские, толпа поутихла. Но тут смельчак уронил боло себе на ногу и заверещал. Зрители обидно засмеялись.

— Не можешь поднять большой камень, — подскочил к нему Игор, — кидай маленькие. Вперед выступил Ири. В руках он держал три мелких гальки. Они то появлялись у него между пальцами, то исчезали. Кто-то охнул, кто-то еще пуще развеселился. А когда лысый страшилка взялся эти камни подбрасывать и ловить…

— Колдуны! — друг заорал, осмеянный силачь. — Колдуны! Хватайте их. Это не арлекины!

В своих долгих, долгих странствиях Шак потом не раз сталкивался с оголтелой несправедливостью, с бессовестной ложью, с оговором. С чего тот поднял крик? А с того! Баба, поди, рядом толклась, или соседи, которые после проходу не дадут, станут поминать, что оплошал. А там, глядишь, укоренится. И прощай уважение, прощай женский привет. Пустую гирьку у арлекинов не осилил! Что не пустая она была, а настоящая, все скоро забудут. Ему тут дальше жить, а пришлые голодранцы завтра канут, только их и видели. Явились, принесли с собой позор, порушили за непонюх чужую жизнь!

Другое дело, если колдуны. По ним не зря Клир придумали. Люди, хватайте! Растоптать их! Не бывает таких, не нужны такие, в нети, в пыль, в лепешку! Я первый на них указал! И опять — герой. И перед соседями, и перед глупой бабой, которая еще слаще начнет привечать.

А толпа, между прочим, крик услышала и сначала притихла, а потом начала отодвигаться, так что скоро вокруг четверки образовалось мертвое пространство.

Ири попятился, Сун перестал бить в барабан. Игор завертел головой, не понимая, что происходит. А Шак всей шкурой почувствовал накатывающую беду. Его спутники, разумеется, были рабами, презренными существами, наравне со скотиной. Но он был за них в ответе!

Конь шагнул вперед, двинул троицу себе за спину, широко расставил ноги и сложил руки на груди. Он не скалился, не казал кулаков, черная угольная раскраска сбежала с лица вместе с потом. Перед толпой стоял, готовый убить любого, воин.

От окончательного провала отделял волосок, тоненькая, острая как лезвие ножа грань, за которой последует рев толпы, и полетят клочья кровавой расправы.

— Где тут колдуны? А ну, расступись! — Из задних рядов, легко раздвинув зевак, в пустое заморочное пространство шагнул детина под стать Шаку. — Эти, что ли? — И трубно расхохотался.

Тоже конь, только сильно постарше; грузный, одетый в простую крестьянскую рубаху, какие в вольных кланах носили исключительно рабы, подошел к снаряду, легко поднял и начал кидать в воздух, с кряканьем подхватывая воющее боло; вдоволь накидался, поставил у ног и с усмешкой обозрил толпу. А ту и в самом деле отпустило. Вернее начало отпускать. Люди зашевелились. Послышались крики и подначки, в том смысле, что вот он, настоящий богатырь! Это ничего, что конь, а не человек. Главное — свой, местный.

Но, уязвленный неудачей, склочник не унялся, выскочил и ткнул пальцем в, стоявших за спиной Шака, людей.

— Колдуны!

— Да пошел, ты! — отмахивались от него.

— Пусть докажут! — не унимался мужик.

— Пошли! — трубно скомандовал местный силач. — На торговой площади и докажут.

На краю пустого по вечернему времени торжища лежали два валуна. Кто и когда их сюда притащил, горожане забыли. Но сложилось: если возникал неразрешимый спор, хуже — смертельное противостояние, народ валил к камням. Кто прав, тому Чуры дадут сил! Валун надо было поднять или хотя бы сдвинуть с места.

Когда возбужденная толпа и арлекины добрались до места, выяснилось, что скандалист пропал. Покричали, позвали, прошлись на счет его достоинств, но тот как в воду канул.

Инцидент казался исчерпанным, еще немного, и народ начнет расходиться. Однако и тут не обошлось. Вперед выступил невзрачный тип в кургузом черном плащике. Светлые глаза у него сидели так близко к носу, что казалось, он смотрит в одну точку. Сам нос заканчивался хрящеватым кубиком. Песочного цвета волосенки кустиками обрастали мелкую плешь.

На него не сильно оборачивались. Было заметно, что у жителей городка он не в почете. Может, и заорал бы, да голос оказался тоже никакой.

Человек постоял некоторое время в нерешительности, понял, что теряет драгоценные минуты, прикинул что-то и двинулся к местному богатырю.

— Дело так оставлять нельзя, — прошептал он в ухо, сильно наклонившегося к нему коня.

— Не оставляй! Бери камень и тащи, раз твой крикун пропал, — отрезал тот.

— Не-е-е-т! Ты затеял выгораживать арлекинов, ты и ответишь. Но помни, если народ решит, что ты специально поддался, пойдешь на допрос вместе с ними.

Старый конь выпрямился, нехорошо посмотрел на сморчка сверху вниз и громовым голосом сообщил:

— Законный колдун требует, чтобы я выступил на суде против арлекина. Примешь ли ты, чужак, вызов, чтобы снять обвинение в тайном колдовстве со своих друзей?

Друзей?! Они же люди! Они только люди. Рабы. Мать бы отдала их на расправу просто так, ни за грош. Если в клане когда-нибудь узнают, что Шак пошел на суд Предков ради бывших рабов, его не просто проклянут, о нем будут рассказывать детям, как о величайшем позоре.

Молодой конь обежал взглядом собравшуюся толпу. Лохматые макушки, потные, красные лица. Много пьяных. Кто-то уже бьется об заклад. Рядом — трясущийся Ири. Бледный, пестрый от шрамов Игор…