Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 1

Ага, возвращаться, хмыкнул Шак. Как же! Там нас уже не один медведь дожидается — всем семейством сидят, скучают.

— Пелинор упорен и последователен, — констатировал ситуацию Эд. — Смотри, он только медведей против нас послал. Люди — ни сном, ни духом.

— Интересно, почему?

— А Санька?

— Подумай, Эдди, стоит ли такой огород городить ради одного несчастного кота?

— Не кот он! — зло ощерился Дайрен.

— А я думал, что только я один догадался, — усмехнулся Шак и пошел запрягать.

Какой прок, докапываться до истины? Вперед загадывать — тем более. Успокойся Эд-бар. Нам бы сегодняшний день пережить. Неужели не чувствуешь? На нас идет охота. Чуешь, ведь, от того и дергаешься. Спрячь клыки, девочек не пугай. Авось, проскочим.

У Шака с самого утра сосало под ложечкой. Он целый день хлебал воду. В глотку больше ничего не лезло. Солька заволновалась. Вчера грибов поел, — успокоил ее Апостол. Бывает. Но та нет-нет зыркала в его сторону. Давно все же она с ними катается, знает, что на пустом месте аппетит у Апостола не отшибет.

Конь и трое людей уже с полгода ватагой ходили от города к городу. Резко поумневший после первого представления, Шак теперь покладисто следовал советам Игора. Играть полоумного? Всегда, пожалуйста. Представиться Законному колдуну арлекином? Представился, наврал, что все документы украли цыгане, а так же увели коней и прочий скарб.

Колдун попался ленивый, толстый и глупый. Он рачьими глазами пялился на высоченного молодого коня и недвусмысленно мусолил палец о палец. Только дурак не поймет. Кое-какие деньги к тому времени у них завелись. Потому Шак, понимающе кивнул, и вопросительно свернул голову на сторону: дескать, сколько? Колдун выкинул вверх пятерню. Конь — три пальца, причем так, чтобы было понятно: они легко могут сложиться в кукиш. Разобравшись с местными порядками и выяснив, где, кто, кому, кем — чего, Шак пришел к выводу, что в глухом углу, в котором прозябал колдунишка, большой шум тому поднимать не с руки.

Арлекины уже три дня в городке отработали. Людям они понравились. Так что, объяви он их ни с того ни с сего преступниками, может огрести кучу неприятностей от населения. Но и отдавать, запрошенную сумму, безропотно, не стоило. От излишней покладистости у посланца Клира только подозрений прибавится.

Сошлись они на четырех. Шак выложил марки на стол, на что колдун вынул из ларчика чистую гербовую бумагу и записал в нее Шака хозяином театра, а людей его рабами.

На остаток денег арлекины купили лошадь и повозку. Игор начал обзаводиться бутафорией. Представления стали длиннее и интереснее. Денег народ на редкое развлечение не жалел. Шак оделся в привычную кожаную безрукавку, такие же штаны и сапоги цыганской работы. Игор купил себе парик и теперь редко пугал народ пестрой лысиной. Ири начал стремительно толстеть. Его уговаривали, ругали, стращали, что прогонят. Толку никакого. Когда Шак запретил его кормить, Ири заплакал.

Он вырос на кухне. Всем маленьким рабам на шею вешали змейку, которая следила, чтобы ребенок не стянул лишнего куска. Так и жил с вечным страхом и вечным голодом. Потом — каторга. Потом побег и скитания. Немудрено, что когда появилась возможность, есть вволю, его понесло как на дрожжах.

Тогда Шак распорядился не пускать Ири в телегу. Лошадь топала себе по дороге, остальные ехали себе и в ус не дули, только бедный толстяк семенил пешком. Шак думал, он, намаявшись, сбежит. Но тот всегда нагонял товарищей.

В то утро у коня засосало под ложечкой. Он за собой такое знал и сразу насторожился. Казалось бы, чего дергаться? Но чутья со счетов не сбросишь, хоть и земли вокруг мирные да насквозь сонные. Устав приглядываться и принюхиваться, Шак, кинув поводья Игору, пересел в кошеву.

Ири давно отстал. Сун что-то как всегда мастерил, Игор напевал про восемнадцать берез. Почему восемнадцать?.. вон их тут сколько… Соломенная подстилка мягко пружинила, ровно стучали копыта, солнце скользило за толстым слоем теплых летних облаков… на ресницах осела блеклая радуга… Шака укачало.

Проснулся он, когда телега стояла. Конь выглянул из-за бортика, но ничего страшного не увидел. Оба его товарища топтались под деревом у могильного холмика.

Почему могильного? А на какой еще, люди приносят цветы? И крест. Ну и что? Это их людское дело, какую закорюку ставить над своим покойником. У змей вон вся страна — одно сплошное кладбище. У коней — общий склеп. У некоторых людей — тоже.

Они по примеру аллари чаще предкам поклоняются, но есть такие, которые — Богу. Бог, он какой? — спрашивал конь. Добрый, — отвечали люди. Встречались и крестопоклонники.

Шак легко выскочил из повозки и пошел к товарищам. Сун топтался в сторонке, а вот Игор припал к деревяшке головой и закрыл глаза.

— Ты понимаешь? — глухо спросил человек.

— Нет, — честно откликнулся конь.

— Крест.

— Ну и что?

— Его поставили люди.

— У тебя на родине тоже поклонялись кресту, — догадался Шак.

— У-у! — вдруг взвыл Игор. — Где их искать?

Таким Пестрого еще не видели. Даже когда он собирался умирать. Не умер, правда, но собирался-то по-настоящему. А тут, как с ума сошел.

— Где-нибудь рядом, — отозвался конь и начал осматриваться. Выяснилось: они свернули с тракта и углубились в чащобу.

— Вы куда заехали?! — взревел Шак.

— Река разлилась, мы поехали в обход. Потом еще раз свернули… — попытался объясниться Сун.

— Все, Ири теперь точно потеряется, — сокрушенно заключил конь.

— Мы оставляли для него знаки, — успокоил Сун.

Игор тем временем успел взобраться на облучок.

— Поехали!

А что нам еще остается, рассудил Шак. Ночевать в лесу отнюдь не хотелось.

Мужчина в оборванной серой хламиде стоял у дороги, будто дожидаясь. Когда арлекины с ним поравнялись, он молча кивнул и прыгнул к ним в повозку.

— Правь налево, — подал голос незнакомец у развилки.

— Ты кто? — потребовал Шак.

— Провожатый.

У человека было сухое, бледное лицо. Из обтрепанного ворота грубой домотканой хламиды торчали костистые ключицы и жилистая шея. В руках — увесистая палка.

От него исходило нечто. Не плохое, не хорошее — скорее отрешенное. Он будто витал где-то, не замечая, или не интересуясь окружающим. Ну, заехали какие-то арлекины, подумаешь. Шак даже разобрал нотку легкой пренебрежительности. Холодный еж под ложечкой начал царапать сильнее.

— Смотри! — Вдруг заорал Игор. За поворотом дороги открылась укромная падь, в центре которой среди деревьев пряталась деревенька. Не деревенька даже — хутор. По сторонам дороги стояли два длинных приземистых строения без окон. Над ними нависал огромный крест из почерневшего от времени дерева. Когда подъехали ближе, стало видно: дорога упирается в подножье креста. Дальше — стена черного ельника.