Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 1

И люди, разумеется, Куда без них! Жители хутора выстроились по обе стороны дороги. Когда повозка поравнялась с первым, обряженным в такую же как у проводника серую хламиду, он пал на колени, протянул руки к Игору и завопил: "Спаситель"!

Люди падали на колени и валились лицом в землю. Игор хотел придержать поводья, но проводник непререкаемо велел:

— Правь к кресту.

Сун вертел головой. Улыбка, которая появилась у него, как только въехали в деревеньку, сползла. Бывший раб насторожился и все время поглядывал на Шака, что тот предпримет.

А что тот? Он что, в конце концов, многомудрый старейшина, чтобы все знать! Ну, слышал про крестопоклонников, а больше-то ничего! Он сам не понимал, что происходит. Только под ложечкой сосало — вот-вот вывернет горькой желчью.

Когда телега встала, с одной стороны дороги головами в землю лежали мужчины, с другой — женщины. Шак отметил про себя, что они строго разделены.

Под крестом стояли трое стариков. Все с длинными белыми бородами. Все в долгих ветхих одеждах. У одного плащ распахнулся, открывая грязную дырявую рубаху. Сквозь прореху на боку выглядывали, обтянутые сухой коричневой кожей ребра. Проводник спрыгнул на землю и пал перед троицей на колени.

— Я привел Спасителя.

— Видим, — глухо отозвался средний старец. — Сегодня у нас великий день. Спаситель пришел к нам со своими апостолами. Братья мы отмечены! — последнее слово он возопил пронзительным визгливым голосом. — Спаситель с апостолы его принесли нам надежду.

Братья отозвались тихим гулом. Шаку показалось, что они хором ведут какой-то речитатив. Сестры молчали. Шак обернулся. Женщины голов не поднимали, а мужчины разогнули спины и теперь, улыбаясь, глядели на гостей. Пока крутил головой, не заметил, как старец подал знак.

Когда мужчины кинулись к телеге, принять боевую стойку успел только он. Остальных так похватали. Но… подняли на руки и понесли. Недоумевающий конь опустил шест, — единственное оружие, которое можно было возить с собой по герцогству. Его смиренно окружили, взяли под руки, и повели к кресту.

В центре человеческого круга остались двое: глава общины в рваной рубахе и лысый чужак.

Игор побелел под своими рубцами до воскового цвета. Наверное, он ожидал чего-то другого, но уж никак не обряда, или ритуала, или лицедейства, в котором его заставят играть главную роль.

— Веришь ли ты в силу креста? — Ткнул пальцем в грудь Игора правый старец.

— Я… не знаю. Верю, должно быть…

— И неверие, есть вера, — провозгласил левый.

— Возликуем, братья! Спаситель верит! — Опять взвизгнул глава общины.

— А-а-а-а! — отозвалась паства.

Женщины так и стояли на коленях головами в землю. Детей нигде не было видно. Их, наверное, не пустили на улицу, дабы не нарушать торжество момента.

— Приступим, же братья к священной трапезе. Спаситель будет сегодня среди нас!

— А-а-а-а!

Их завели в дом. Следом в помещение с низким потолком набилось все мужское население хутора — человек двадцать немытых, а потому до невозможности вонючих крестьян.

У дальней стены стоял дощатый, черный от копоти стол. Игора усадили в центре. По сторонам расположились старцы и провожатый. С лиц всех четырех не сходило благоговение. Обоих "апостолов" устроили по торцам стола. В затылок Шаку кто-то тяжело дышал. Скрипела обувка, кашляли, топтались.

Конь уставился в доски столешницы. Иначе, душная комната грозила пойти колесом. Кто-то из крестьян принес и осторожно поставил в середину стола кривобокий кувшин с водой. Другой притащил ковригу жесткого, похожего на дерево, хлеба. Старец разрезал хлеб на семь кусков и протянул первый Игору:

— Прими, Спаситель, хлеб тайной трапезы.

— Я не Спаситель, я простой путник. Мы арлекины. Река разлилась…

— И движение крыла бабочки, и разлив потока, и путь человеческий — все в руке Безымянного.

— Кого!? — охнул Игор.

— Слабые, ничтожные люди забыли Его имя. Но пока жив хоть один из рабов Его, с нами вечно пребудет сила меча и креста.

Мужики нестройно затянули свой речитатив. Старцы торжественно начали есть, отколупывая от ломтей по крошке. Игор тоже потянул ломоть в рот, надкусил и чуть не выплюнул, но сдержался; пожевал, проглотил. На второй укус его не хватило. Он отодвинул кусок и припал к черепку с водой.

— Ешь, — Шаку подвинули горбушку и воду.

Конь принюхался. Неа. Он это даже пробовать не станет. В потоке запаха отчетливо вычленился и забил ноздри сладковатый аромат пестрой мускарицы, растения редкого, но крайне опасного. Однако местные жители-то ели, и — ничего!

Обосновавшийся напротив, Сун тоже не торопился ужинать. Ему настойчиво подвигали кусок, он мотал головой.

— Твои апостолы, Спаситель, грешат неверием. Погляди, они отказались от наших даров, — посетовал глава застолья. — Безымянный не простит нам мягкосердечия. Пришедший да будет обращен. Накормите гостей, братья!

Шак и моргнуть не успел. На него сзади кинули петлю. Плечи стянул жесткий волосяной аркан. Сопевший за плечом хуторянин, ухватил коня за волосы, загнул голову назад и ткнул куском хлеба в зубы. Шак рванулся, но получил удар по голове. Били умело. Череп не треснул, только стены поплыли. На противоположном конце стола тоже самое происходило с Суном. Его не связали, навалились втроем и стали силком кормить.

А потом коню все стало безразлично, даже забавно. Шак будто издали наблюдал за происходящим. Мысли ворочались медленно как толстые черви.

Если растереть листья пестрой мускарицы и долго нюхать, накатывало страшное возбуждение. В бою такой воин, один стоил троих. Но после — умирал. У него останавливалось сердце. За время боя оно превращалось в тоненький кожаный мешочек. Если по незнанию или оплошно съесть луковицу мускарицы, наступал сон наяву. Отравленный не двигался, почти не дышал, но все видел и слышал.

Однако эти-то! Хозяева, как начали, так и жевали по крошке. Игор рухнул лицом в столешницу. Сун — вообще под стол. Пошло довольно много времени, пока один из старцев поднял руку. И на него подействовало, отметил Шак. Глава общины двигался медленно и говорил с большими паузами.

— Это был не Спаситель. — Вялый жест в сторону Игора. — Враг опять хотело обмануть нас, братья. Свершим же наш суд. Слышишь меня? — старик потыкал в человека пальцем. Тот не отозвался. Тогда хозяин трапезы заорал ему прямо в ухо:

— Безымянный сказал, что однажды придет Спаситель и выведет нас из земли, где перемешались люди и скоты, и где правят звери. Мы сохраняли наши души и тела в чистоте. Мужчина только один раз в жизни мог познать женщину. Женщина только раз — мужчину. Наши дети — драгоценные капельки росы Безымянного. Ты и те, кто приходил до тебя, хотели нас обмануть. Ты припал к кресту, думал мы сразу поверим тебе? А твой апостол и вовсе не человек. Тебя послал Враг. В наших руках хлеб познания! Нет! Братья, я ошибся. Это не посланник Врага. Это — сам Враг. Сказано: придет одесную со зверем, ошую с человеком. На крест их!