Марек Гот - Я не люблю пятницу

Конни я сказал, что буду ждать друзей в Хайко–Тико.

Лео уже закончил паковать провизию в мешки.

— А что ты так быстро? — удивился он. — Неужто наша Конни теряет квалификацию?

Вся компания громко загоготала.

— Я просто не в ее вкусе, — сказал я, чем вызвал новый приступ смеха гораздо продолжительнее первого.

— Извини, парень, насмешил, — Лео вытер глаза. — Надо же — "не в ее вкусе"… Но я тебе скажу — ты многое потерял.

— Ничего — потом наверстаю.

Внезапно он посерьезнел.

— Ты, это–того, не думай, что она какая‑то там такая… Просто на передок слабовата, потому наши старухи с ней и на ножах. Но у нее не сердце, а золото самой высшей пробы. Очень тяжелая жизнь у нее была. Хорошо, прости господи, что подонка этого, Боно Магрида, пять лет назад королевичи потопили.

— Да я и не думал ничего такого…

Он немного похмурился, но отошел еще до того, как мы закончили грузить провизию на коней. Ему я тоже рассказал историю о друзьях и спросил дорогу до Карт Луга.

— Зачем, ну, зачем вы сказали им свое имя?

Вообще‑то Карелла был умным. Иногда — чересчур. Но местами — дурак–дураком.

— Знаете что, Виктор, занимайтесь своими фьючерсами и кредитами. У вас это хорошо получается. И не касайтесь тех вопросов, в которых разбираетесь плохо.

— Но зачем…

— Затем, что это, по вашему выражению, — секрет Полишинеля. Или вы полагаете, что на реке так активно ищут еще кого‑то?

— Нет, но…

— Хорошо, что хоть в этом вы со мной согласны. Пойдем дальше. Мы не можем дать нашим преследователям дезинформацию, потому что, чтобы они ей поверили, дезинформация должна поступить из надежного источника. Из источника, которому они безоговорочно доверяют. У нас такого источника нет. Значит, мы должны дать им не просто информацию, а много информации, очень много, гораздо больше, чем они смогут пережевать и проглотить за один раз. При этом правдивая информация должна перемежаться с фальшивой. Правда заставит их думать, что они на верном пути, а фальшивки заставят их сомневаться во всем. Они станут осторожны и медлительны…

Минут двадцать я втолковывал Виктору основы разведки и контрразведки. Он слушал, открыв рот. Впервые я уел его в чем‑то, что не касается тупого махания мечом. Наконец он спросил:

— Откуда вы все это знаете?

Настала моя очередь открыть рот.

— Карелла, опомнитесь. Это я — Питер Фламм. Десять лет армейской разведки. Нас там специально этому обучали — маскировка, конспирация, диверсионная работа, тактика боя в условиях города, в условиях подземных коммуникаций…

У Виктора хватило совести прикинуться смущенным.

— Да. Действительно… Извините, я как‑то забыл об этом.

Как же! Держи карман шире! Готов спорить, что он и не вспоминал об этом. Я ему нужен был в качестве наживки.

Мы ехали по дороге, ведущей в Ай–Апек, с каждым часом удаляясь от Гъелль. Я заговаривал с каждым встречным, что выводило Виктора из себя. Кроме того, я заезжал в каждую деревушку и тащил всех в трактир, где мы проводили несколько часов, угощая местных выпивкой.

— Я думал, что мы скрываемся… Не хватало только военный оркестр пригласить. Нас тут каждая собака запомнила.

— Насчет военного оркестра — хорошая идея. Жаль только, что запоздала немного — ночью мы меняем направление.

— Но зачем все это?

— Вы же сами сказали — чтобы нас запомнила каждая собака, потому что люди, которые будут нас искать, станут опрашивать даже собак.

— Вы же сказали, что ваши друзья будут ехать вслед за вами.

— Пусть думают, что у меня много друзей. Или что вы меня уже догнали. Или еще что‑нибудь. Пусть больше думают и меньше делают.

Вечером мы свернули на юг.

Названия "равнина Печали" и "равнина Падающих листьев" не человеческие. Это довольно приблизительный перевод с одного из эльфийских диалектов. А эльфы назвали эту местность так еще тогда, когда нога первого человека не ступила на землю Лимбы. На равнине Печали, кажется, произошла одна из самых кровопролитных битв в истории Народца. Тогда погибло больше сотни эльфов и примерно столько же гномов. Как я уже сказал, это было до появления людей, иначе названия были бы другими. Что‑нибудь вроде "поле Крови" или "равнина Десяти тысяч трупов". У нас, краткоживущих, нет должного уважения к жизни.

Путешествие до Карт Луга было хоть и долгим, но зато безопасным. Населенные пункты мы объезжали стороной. Кормились охотой — благо зверья было вдосталь. Единственная проблема должна была возникнуть на переправе — брода через Гъелль не было и рассчитывать приходилось только на паром. Очень удобное место, чтобы посадить наблюдателя–магика. Но нам повезло и тут — мы встретили плотогонов, которые сплавляли лес в Тако–Хо. За умеренную плату они переправили всю нашу компанию на другой берег.

За все время пути было только два происшествия. Один раз мы выехали в поле, где стайка рапторов гоняла табун тарпанов. Нам повезло, что рапторы были совсем молодыми, можно сказать — крохотными и испугались едва ли не больше, чем мы. Но все равно, примечателен сам факт — уже лет двести они не забирались так далеко к югу. Дальше мы ехали осторожнее, но от тигрового паука все равно не убереглись. Эти твари способны менять цвет, приспосабливаясь к окружающей обстановке, поэтому когда небольшая полянка травы впереди меня поднялась на уровень двухэтажного дома, покачиваясь на толстых бревнах–ногах, я даже не понял, что произошло. Спасло меня только то, что паук, протянув две передние лапы, схватил не меня, а вьючную лошадь. Он перекусил ее своими огромными жвалами пополам и снова протянул лапы, но уже ко мне. Тут уж я мешкать не стал. В итоге этой встречи мы потеряли двух лошадей и приобрели бесценный опыт. Так, во всяком случае, считал Виктор. Я придерживался другого мнения.

— Что он ей рассказывает?

Я мрачно посмотрел на Фрая и Алису, ехавших впереди.

— Не знаю. Вчера он рассказывал ей о матросском житье. Позавчера — о бездомных. Похоже, что твоя сестра за последнее время узнала о реальной жизни больше, чем за все предыдущие годы.

— Пожалуй. Ей все это ужасно нравится.

— НРАВИТСЯ???

— Ага.

Я только хмыкнул. Всю дорогу Алиса избегала моего общества. Это не было демонстративным избеганием, как раньше. Просто она старалась не оставаться со мной наедине. В общем‑то, мне было сложно винить ее за это, хотя… Честно сказать, после той ночи, когда она прижималась ко мне так крепко, что мои ребра до сих пор хранили отпечаток ее тела… я, было, подумал… нет, не то, чтобы серьезно… просто мне на какой‑то миг показалось… ну, неважно все это, короче.