Ангел Петя

– А сколько у вас эмпатов всего? – перебил Петя, – сколько нитей в ваших крыльях, другими словами?

Почему-то вопрос смутил хозяина. Он конфузливо отвел глаза, нервно закурил свою сигару и лишь после этого ответил:

– Дорогой Петр Андреевич, это единственный вопрос, который в этом мире задавать нельзя. Это – крайне неприлично. Поостерегитесь в дальнейшем спрашивать это у кого бы то ни было. Имейте в виду, что столь же неприлично в явном виде упоминать размер своих собственных крыльев. Конечно, вы можете намекнуть окружающим, что на Земле у вас осталось множество поклонников – для этого можно завести подворье как можно большего размера и давать окружающим понять, что создавая свое имение, вы использовали лишь малую часть своих возможностей, руководствуясь личной скромностью или другими благородными причинами; признаться, многие начинающие ангелы именно так и поступают. Вернемся, однако, к вашему интересу к причинам, по которым я с вами так вожусь .

По словам Булгарина выходило так, что между новым ангелом и хозяином подворья, на котором он появился, устанавливается некая душевная связь, которая со временем делается всё крепче, и не исчезает до тех пор, пока оба ангела остаются в этом мире. Даже если эти двое в земной жизни были врагами, здесь они делаются ближайшими существами, начиная со временем улавливать мысли друг друга. «В известном смысле здесь претворяется мечта о нежной и бескорыстной дружбе, – объяснял Тадеуш Янович, – что до меня, то я с этой мечтой расстался еще будучи отроком, в десять лет при весьма неприятных обстоятельствах, и здешняя возможность таких отношений – едва ли не самое привлекательное из того, что я получил в этом мире»

Петя не без труда вспомнил свое детское отношение к дружбе. Да, когда-то было желание разделить с другом всё, и была вера, что дружба – навсегда, но всё это осталось в далеком прошлом. Конечно, у молодого человека были приятели, некоторых из них он называл друзьями, с ними можно было откровенно поговорить о многом, с удовольствием провести время, но не более того. Петя подумал, что отказ от детского восторженного представления о дружбе для него прошел незаметно и, в общем-то, безбольно. Поэтому, выслушав булгаринский панегирик высокой дружбе, Петя ощутил некоторое неудобство, и, чтобы его скрыть, поинтересовался:

– А на чьем подворье появились здесь вы? – и, тут же испугавшись своей бестактности, опасливо добавил, – наверное, об этом тоже не принято спрашивать?

– Посторонним людям таких вопросов лучше не задавать, – подтвердил Булгарин, – но вам я с удовольствием отвечу: это Александр Сергеевич Пушкин. Тот самый Пушкин, с которым мы, по всеобщему убеждению, любили друг друга, как кошка с собакой, что недалеко от истины. Тот самый Пушкин, на смерть которого я публично объявил, что умер великий поэт и дрянной человечишка. Слова эти мне теперь вспоминать неприятно, но субъектом он был и впрямь пренеприятнейшим. Впрочем, готов отнести последнее определение и к себе – тогдашнему. Здесь мы почти все со временем становимся лучше. Скоро я вас познакомлю и, уверен, вы его полюбите.

– Да я к нему и так неплохо отношусь, – признался молодой человек, судорожно пытаясь вспомнить, прочитал ли «Евгения Онегина» до конца, или ограничился изучением краткого изложения содержания, – а есть какие-то специальные слова для обозначения отношений между ангелом и тем, кто появился на его территории?

– Разумеется, есть и столь же неудачные как термин эмпат – скорее скрывают, а не разъясняют суть явления. Слова эти – гуру и чхота .

– Гуру знаю. Это духовный учитель по-индийски. А чхота , наверное, ученик?

Чхота означает «младший»

И давно эти термины используются? Мне казалось, что мода на Индию родилась не так давно, во времена Битлз.

– Гораздо раньше, Петр Андреевич. Вспомните Гурджиева и Блаватскую, а они были далеко не первыми.

Петя вспомнил, что упомянутые фамилии принадлежали каким-то эзотериками начала двадцатого веки, и не стал спорить.

– А чем они плохи – слова гуру и чхота ?

– Да решительно всем! И в первую очередь тем, что ни в малейшей степени не отражают отношений между теми, кто носит эти названия. Действительно, в первое время гуру опекает своего чхота , но, с течением короткого времени, их связь делается союзом равных и поддерживается этот союз не субординацией, а взаимной любовью и уважением.

Молодой человек немного подумал и решил, что не видит ничего дурного в том, что Булгарин является его гуру. В слове чхота он тоже не ощутил ничего плохого – слово как слово.

По несколько раз на дню Петя сливался с нитями своих эмпатов и наблюдал земную жизнь их глазами. Втайне молодой человек надеялся встретиться со своей возлюбленной, посмотреть на мир ее глазами, убедиться, что она в безопасности, но пока что он попадал в тела совсем других людей – близких и дальних знакомых, а то и совсем чужих. В день Пете удавалось обследовать до полутора десятка нитей, больше не получалось. В какой-то момент попытки войти в резонанс с очередной нитью переставали удаваться. Петя начинал злиться и переживать, но это, разумеется, не помогало. Тогда Петя взлетал над имением, делал несколько кругов над усадьбой, прудом и заброшенным садом, улетал в сторону дальнего леса и после этого долго несся куда-то, не выбирая направления, возвращался в имение и снова безуспешно пытался слиться с неизвестным эмпатом. После этого он приходил к Тадеушу Яновичу, которого почти всегда можно было найти за столиком на лужайке, и искал у него утешения и новых знаний. Со знаниями промашки не выходило.

Нитей в крыльях становилось всё больше. Петя рассудил, что, наверное, друзья и знакомые, прознав о его смерти, рассказали своим знакомым или родственникам, которые прежде о нем не слыхали. Говорили, наверное, так: молодой, талантливый, перспективный, недавно защитил диссертацию, собирался жениться, на здоровье никогда не жаловался, и вот – на тебе. Обидно, жалко парня, но что поделаешь, все там будем.

Значит, – думал Петя, – новые эмпаты – это ненадолго. Они посудачат о нем немного, возможно, расскажут его историю своим приятелям (как тут не рассказать – ведь несчастье, приключившееся со знакомым, даже дальним, возвышает рассказчика), и вскоре забудут, отчего крылья Петины станут пожиже, а там и вовсе исчезнут. Нужно будет расспросить Тадеуша о стандартной динамике изменения количества нитей – всё-таки неплохо бы знать, что тебя ждет в обозримом будущем.

Как-то, затеяв полет по окрестностям, Петя стал думать о том, насколько близко человек должен быть знаком с ангелом, чтобы быть его эмпатом. Нужно ли, чтобы эмпат знал ангела по имени или имел представление о его внешности? Интересно, если Шекспир, как думают некоторые, не писал своих произведений, но реально существовал и правдоподобно изображен на известных портретах, будет ли он обладателем крыльев в миллионы нитей? Или эта армия эмпатов отойдет какому-нибудь Френсису Бэкону, если он, как считают, и есть истинный автор классических пьес? От гуру Петя уверенного ответа не получил. Зато Булгарин привел несколько примеров, лично ему известных, заставляющих предположить, что эмпату не обязательно быть накоротке знакомым с ангелом. Например, рассказал, про некую даму-ангела, которая родилась во Франции лет на триста раньше самого Булгарина. Имя дамы Тадеуш называть напрочь отказался полагая, что Пете оно может быть знакомо (Петя ощутил себя польщенным – с уважением, вызванным своими аналитическими способностями ему неоднократно доводилось сталкиваться и раньше, а необоснованное почтение к его исторической эрудиции вызвало новые эмоции – удовольствие, смешанное с неловкостью). Возвращаясь к анонимной старой леди-ангелу: когда-то, очень давно, ее родственники внесли серьезное пожертвование в пользу одного из парижских храмов с условием регулярного упоминания ее имени в какой-то церковной службе (что за служба такая Петя не понял и не стал выяснять). В результате старая дама в своих крыльях носит не только нить того священника, что исполняет службу, но и нити некоторых прихожан, из тех, что присутствовали при обряде. Это позволяет ей прекрасно выглядеть и содержать достойное подворье.