Анна Московкина - Колдун

– Он не посмеет! – прикрикнула Риана.

– Он государь! – громко и холодно сказал колдун. – Он государь, и он будет прав.

Риана сникла, опустила красивую голову и уставилась в пол.

– Чем ваш орден лучше храма?

– У них нет дома и прошлого. Сын ордена, знает только один род. Род Белого Меча. Ребенок или взрослый, пересекший порог Белого Меча и Белого Замка, отрекается от всего. Он не имеет никаких прав. Его родина Черные горы. Его дом Белый Замок, его род Белый Меч. Там ваш отпрыск будет в безопасности, до тех лет, пока не сможет сам постоять за себя. Там он будет обучен тому, к чему имеет способность. И если он будет обладать даром, может тогда его отправят учиться в Инессу…

– Если она будет существовать к тому времени. – Ядовито добавила государыня. Майорин замолчал, будто получив удар под дых. – Вы меня убедили, милсдарь колдун. – Сдалась она, с удовольствием наблюдая, как сползает с лица Майорина самодовольная мина. – Его зовут: Алимарн Яриний. Думаю, имени вам будет достаточно.

Колдун с трудом проглотил желание переспросить. Он пристально смотрел на стоящую напротив женщину, искал признаки лжи, но готов был поклясться, что она не врет и не шутит.

Тогда он почти бежал к Редрину, спешил сообщить…

Редрин Филин внимательно и бесстрастно слушал брата.

– Получается, что он, служа тебе, гм… имел… отношения с твоей супругой.

– Ты хотел сказать, просто имел? Да? – хмыкнул Редрин.

– Я хотел сказать то, что сказал.

– Я тебя услышал. И что?

– Что и что? – распалился Майорин. – Надо его найти! Надо поймать эту сволочь!

– Зачем? – государь Велмании тяжело уставился на Майорина. – Как глава моей личной охраны он знал больше, чем как любовник моей жены.

Майорин молчал, зло сверля Редрина взглядом. Колдун не понимал спокойствия государя. Филин продолжал изучать подробную карту западной границы Велмании. На карте были красиво нарисованы замки и гербы тех, кто замками владел.

– Что там говорил твой Солен? За кого он хочет отдать сестру?

– Ты знал?

– Про сестру? Она кажется в свите Рианы…

– Ты знал! – Майорин положил руки на карту, мешая брату изучать владения. – Ты знал, еще до того как Яриниев изгнали из Вирицы! Знал, еще до объявления войны!

– И что? – повторил Редрин.

– Но почему…

– Почему я не сказал это при Орнике, при Бересклете и половине двора? Хватит и того, что сказал ты! Убери руки, ты говоришь с государем, Марин де Морр! Я говорил тебе, не лезь в мои дела! Убери свой длинный нос из моего дворца или я, видят боги, вышлю тебя из столицы следом за Яринием и Цитадельцами.

– Боишься меня, Филин? – выплюнул Майорин, нависая над братом, его пальцы конвульсивно сжали карту.

– Иди прочь… – Редрин сдернул пергамент со стола. – Я – государь, трон мой. Тебе не повезло, можешь винить в этом отца, судьбу, богов и бесов. Но я не при чем! Смирись с этим. Ты лишь колдун, вот и будь колдуном.

– Да! Я колдун! Колдун, которому не безразлично, кто будет сидеть на троне по окончанию войны… Но если верх возьмет Цитадель, это будешь не ты Редрин. И не я. Вот что важно. И если тебе кажется, что это лишь очередная стычка между школами, то ты скверный государь.

– Выйди вон.

– Как вам будет угодно, Ваше Величество.

В этот раз колдун хлопнул дверьми так, что в рамах зазвенели хрустальные стекла. Но Майорину все равно хотелось разнести к бесам весь дворец.

– Стоит, что с ней станется. – Ответил Майорин другу. – Народ волнуется, но Редрин справится с этим, полагаю.

– Верно, ты мало что расскажешь.

– Мало о чем мне рассказывать хочется.

Менестрель закончил песню, откинул голову назад и оглядел колдунов из-под полуприкрытых век. Люта Молчун смотрел на него своим тяжелым вязким взглядом, менестрель ему кивнул.

Ревун терпеть не мог тех попоек, когда память отказывала возвращаться. Да вот только накануне он не взял в рот ни капли хмельного, но вспомнить вчерашний вечер никак не мог.

Помнил, что расседлал и стреножил коня, помнил, что Ошек разжег костер, помнил что Бажай опять ругался с Малым из-за какой-то безделицы. А после все застилало белесой пургой.

Тоже случилось и с остальными – пустота в памяти и дурное настроение. Из хорошего была только Емела, дремавшая по правую руку от него. Вдова куталась в суконное одеяло и обнимала спящую рядом Вессу. Ревуна что-то насторожило. Нечто странное, незаметное глазу, но…

Рука девушки была скрыта одеялом…

Но… Рука держала меч.

– Мне, кажется, я вчера выпил ведро самогона… – простонал Ошек вблизи, он сидел у костра.

– Лошадей кто-то попортил – дикие. – Малой запахнул доху, перепоясался.

Весса открыла глаза. Откинула одеяло.

Ревун ждал, когда появится клинок.

Рука была смуглая, узкое запястье, длинные пальцы. Меча не было.

– Кто-нибудь помнит вчерашний вечер? – зевая спросила она, сердце у девушки скатилось в пятки и там бешено и неровно колотилось.

– И у тебя то же? – вернул вопрос Малой.

Она кивнула. Сердце колотилось так, что пятки согрелись. Весса достала сапоги с изголовья и обулась. Вчерашний вечер действительно помутился…

Бересклет. Бересклет, как же так…

Опять. Опять исток напился крови. И опять она была с ним согласна. Опять что-то в душе кричало: убивай! Убивай, чтобы выжить, не бойся смерти – она твоя подруга…

Так уже бывало.

В замке, спрятанном в Долине Источников, несколько месяцев назад. И во дворце в Вирице, совсем недавно.

– Куда это ты? – колдун вынырнул из двери, будто призрак.

Айрин уткнулась в преграду на своем пути, остановилась.

– Так куда? – Майорин придержал её, но девушке нужно было идти дальше, она попыталась высвободиться.

– Айрин? – Хватка стала стальной.

Она замерла, тяжело дыша.

– Ты можешь ответить?

Исток думал рвано. Рвано, но отчасти логично. Он встал на ее пути. Враг. Можно его убить, а можно обмануть. Обмануть лучше, надо только заставить себя сказать хоть слово.

– Отпусти меня.

– Айрин, куда ты идешь? Ответь мне, и я тебя отпущу.

А куда я иду?

– Отпусти меня, пожалуйста.

– Ответь мне!

Куда?

– Мне больно.

– Отвечай.

– Не смей мне приказывать!

Не смей! Никто не смеет! Исток не подчиняется приказам – он свободен!

– Айрин. – Ладони, держащие ее локти, начали гореть. Она почувствовала жалящую силу драконьей крови. Боль.

Хватка ослабла. У Майорина были красные белки, сколько он не спал? Три дня? Четыре? Почему?

– Куда ты идешь, Айрин?