Анна Московкина - Колдун

– Куда это ты?

Айрин влетела в него, упершись руками ему в грудь.

– Так куда? – повторил он, придерживая ее за локти.

Она резко выдохнула и попыталась высвободиться.

– Айрин? – колдун отвел прядь от глаз, сбив суконную шапочку, заглянул ей в зрачки. Опять. Майорин прикрыл веки, глубоко вздохнул.

– Ты можешь ответить?

Айрин молчала, продолжая тяжело дышать. Он преградил ей дорогу, мешая идти вперед. Они оказались вдвоем в просторном коридоре, с высокими окнами.

– Отпусти меня.

– Айрин, куда ты идешь? Ответь мне, и я тебя отпущу.

Она смотрела на него пустыми глазами, казалось, в них опять пляшет синее пламя.

– Отпусти меня, пожалуйста.

– Ответь мне!

– Мне больно. – Айрин попыталась вырваться.

– Отвечай.

– Не смей мне приказывать!

– Айрин. – Она казалась холодной, будто ледяная статуя. Майорин чувствовал, как сила наполняет ладони, вгрызаясь в исток.

– Куда ты идешь, Айрин? – он загнал силу поглубже. – Куда?

– Я… Я не знаю…

Айрин обмякла, растерянная, запутавшаяся девчонка с дикими глазами. Он обнял ее, чувствуя: лёд начал таять.

– Пойдем, Айрин, пойдем.

Айрин взяла его за руку. За ледяную ладонь. Он должен был это предвидеть, но не предвидел – потерял равновесие и упал, на свежий еще синяк на спине. Каменная лилия впилась в позвоночник.

– Я просила меня убить! – крикнула она и побежала по коридору.

– Айрин! Это не ты! Это исток!

– Нет никакой разницы! – услышал он. – Никакой!

Он не сразу поднялся, думал броситься вдогонку, но его остановил Лавт. Оборотню немедленно что-то понадобилось, сию секунду. А потом Борец увязался с ним. И Орник. Орник тоже не мог откладывать разговор, даже на присутствие Лавта наплевал.

Колдун шел по городу, шаря взглядом по сторонам. Но взгляд ни за что не цеплялся. Он оглянулся на Борца, оборотень лишь помотал головой – он ничего не чувствовал. Запыхавшийся Мадера раздраженно ворчал на Майорина. Майорин почти его не слушал. Он рассказал архимагу об утреннем визите Солена – дворянина, к которому пришел плакаться менестрель – за тем следили, и Валья боялся. Рассказал о наблюдениях за Рианой Кордерской, о слежке Борца за государыней поведал сам оборотень. Мадера выслушал и отстал, переходя на привычный для него шаг.

– Ты тоже иди. – Бросил Майорин Лавту.

– И как ты собираешься её искать? – Борец придержал колдуна за плечо.

– Лавт, я понятия не имею, как ее искать! – выпалил колдун, оборотень прищурил косые глаза. – Извини. Но один я… лучше я буду один. Иди, найди этого глупого менестреля, выясни, кто за ним следит.

– Хорошо. – Борец отпустил Майорина. – Что с ними сделать?

– Ничего. Лучше пусть они тебя не видят. Попробуй узнать кто они.

– Интересно как? – под нос себе буркнул Лавт.

– Хотя бы сколько их.

– А что с Вальей? Убрать его?

– Не трогай. С Вальей я разберусь сам. Твоя задача, чтобы он до этого дожил.

– Как скажешь. – Оборотень хлопнул колдуна по спине и пошел к незаметному проулку, заваленному снегом. В проулке одинокими дырами зияли чьи-то следы.

– Лавт? – крикнул Майорин. Борец обернулся. – Ты хоть помнишь, как он выглядит?

– Лучше. – Борец осторожно шагнул в след. – Я помню, как он пахнет.

Майорин усмехнулся. Оставшись один, он почувствовал себя свободней, хотя таковым не выглядел. Наоборот ссутулил плечи, спрятал голову под капюшоном, а нижнюю часть лица скрыл шарфом. Постоял так немного, будто настраиваясь, и, ковыляя, пошёл по улице.

Белые глаза затуманились, колдун больше не думал. Он шёл, подчиняясь звериному инстинкту охотника.

У гончарной лавки он остановился.

А потом наитие повело его в сторону их дома. Дома на краю Вирицы, с толстыми бревенчатыми стенами, большой печью в просторной кухне и маленькими комнатками. В доме летали пылинки и было холодно. Майорин растопил печку, зачем-то подмел. Замерз и наколол во дворике щепы для растопки. Она пришла уже вечером. Озябшая, дрожащая и совершенно нормальная.

– Ты меня ждешь?

– Я искал тебя.

– Не нашел?

– Нет. Решил, что ты пойдешь домой. Туда где, как тебе кажется, тебя защищают даже стены.

– До Инессы далеко.

– Ты провела здесь почти два года. – Он присел рядом с ней на корточки и начал распутывать шнурки на заиндевевших сапогах. – Я испугался.

– Я знаю. Я уже не понимаю, где начинается исток, и где кончается разум…

– Это был исток, ты только наблюдаешь. – Колдун погладил красную от мороза щеку, смотря как легкое обморожение исчезает.

– Я хотела тебя убить, а не наблюдала. Я и есть исток, Майорин, ты видно просто забыл… Это будто… ты в какой-то миг хочешь одного, а потом сразу другого, но это все равно ты.

Колдун выпрямился, встал и чихнул.

– Пыльно здесь. – Проговорила Айрин, провела рукой по скамье и посмотрела на посеревшую ладошку. – Почему мы больше здесь не живем?

– Редрин попросил переехать во дворец, да и жить там удобнее.

– Тебе. – Глухо выдохнула она.

– Чего ты хочешь? – он отстранился, зазвенел кружками, расставляя их на столе. – Чем я могу тебе помочь?

Айрин подошла сзади.

– Побудь со мной. Побудь, пока это возможно. – Мужчина опустил кружку на стол. Та не устояла на донышке, покатилась по столешнице и упала на пол, разбившись вдребезги. Оба просто наблюдали, не двигаясь.

– Хорошо.

Проклятый менестрель! Трижды проклятый менестрель, с его балладами из-за которых за ним началась охота, и пришлось вытаскивать певуна из Вирицы, пока этого глупца не убили. Запереть бы в порубе, а не в теплой клети. Пусть посидит, поморозит тощий задок, да язык свой длинный! Вот впились в душу сказочки о доме, тридцать лет было на воле хорошо, а теперь тоскует, будто баба какая. Майорин соскочил с лавки, яростно натянул доху и вылетел из домины.

Во дворе стучали мечами парни, совсем еще мальчишки. Кое-кому, кажется, не было и семнадцати.

– Ну же, паря! Что замер, считай ты убит!

– Я же закрылся щитом! – перед парнишкой от магии чуть дрожал воздух.

– А я в это время со спины ткнул тебя вот этим ножиком. – Наставник показал короткий клинок, выскочивший будто из руки. – Эй! Майорин из Вирицы! С каких это пор ты проходишь мимо?

Колдун задвинул назад шапку.

– Ну! – крикнул наставник на учеников, – Если я разговариваю, то и слепну? Давай не спи!

– Здравствуй, Хорхе. – Майорин сделал шаг навстречу, но замер в нерешительности.

Они не слишком хорошо расстались, а честь по чести, то и вовсе разругались.