Анна Московкина - Колдун

– Прекрати пытаться меня раздавить! – возмутилась драконица, Айрин послушно расслабила ноги. Стало еще страшнее.

На востоке начало светать, когда Летта стала снижаться, закладывая широкие круги.

– Да открой уже глаза, посмотри как тут красиво. – Опять раздалось в мыслях. Девушка с трудом раскрыла смёрзшиеся ресницами веки.

По макушкам елей уже скользили ласковые солнечные лучи, снег посветлел и засветился, в плотном кольце холмов открылась просторная долина.

– Если сказать на вашем языке, то это Дом драконов, Айрин, Торрекье Лакуда.

– Похоже на бараалле.

– Это язык эльфов, и верно у них с бараалле общие корни. У нас нет языка, мы не говорим. Впрочем, мы заимствовали письменность у древних. То, что вы называете бараалле.

Они приземлились на скованную льдом реку, и долина неожиданно ожила. Откуда-то из чащи высунулась хитрая драконья морда и тяжелыми прыжками, взмахивая маленькими крылышками, заскакала к прибывшим. Увидев человека, дракончик замер и зарычал.

И тут на Айрин обрушилась вся мощь драконьей речи.

Поток сумбурных цветных образов, возмущения и испуга.

– Он тебя боится, не знает, что ты за зверь такой, и боится.

­ – Я в пять раз меньше.

– Но от тебя веет силой.

– Ты привела исток? – вопрос был задан больше для Айрин, потому что Летта ответила пустоте гулким рычанием.

Пока Летта сверлила глазами холм Айрин осторожно шагнула к дракончику, пытаясь думать как можно ласковей и теплее. Девушка сама не заметила, как из протянутой руки заструилась сила. Дракончик насторожился, чуть подставил удлиненную морду и фыркнул. Дыхание было горячим, и наледь на кожухе и шапке превратилась в мелкие капельки.

– Пойдем, я отбрехалась. Уж извини, людям здесь не рады.

– А черным драконам?

– При чем здесь они?

– Майорин говорил, вы сравниваете нас с ними.

– Майорин болтун.

***

Дракон был молодой, чуть меньше Летты. Как и она, серебристый.

– Ну, Шипом зови. – Представился он, изучая исток. – Сейчас Летте устроят нагоняй, а мы с тобой пока в тепло пойдем.

Драконица фыркнула и покосилась на недружелюбный холм, который продолжал ворчливо её отчитывать.

– Значит предложение как у Летты? Ты мне ваше рыло, я тебе силушку колдовскую?

– Да. А откуда вы знаете велманский?

– А я не знаю. Я просто думаю так, чтобы ты поняла, а ты сама слова подставляешь.

– И Летта так делает?

– Ей проще, она действительно знает ваш велманский. И что хорошего в человеческом рыле?

– Станешь пастухом, уведешь стадо, нажрешься… – задумчиво пробормотала Айрин.

– Ехидная девка.

– Я не знаю, какой вам в этом прок. Летта говорила я должна убедить себе дракона… Но если честно у меня только один довод. Любопытство.

– Хм… Подумай-ка о своих городах. Я посмотрю.

Айрин пожала плечами, прикрыла глаза и стала вспоминать.

Она еще раз бросила взгляд на стены храма, такие же серые, как и небо над ее головой. Стены, покрытые язвами и пигментными пятнами старости. Надо было прийти сюда раньше, еще по возвращению в Вирицу. Надо было…

Но Айрин казалось, что как только матушка Денера увидит ее, она все поймет. Поймет, какое Айрин чудовище.

Не то чтобы она верила в Трех богов и боялась их гнева… Но верила в матушку, и боялась ее… разочаровать.

– Айрин! – одна из сестер, неловко взмахнула пустым ведром, из которого только что выплеснула помои. – Айрин!

– Здравствуй. – Тихо проговорила девушка. – Здравствуй, Галла. Матушка здесь?

– Да. Тебя не было… довольно долго… Куда ты пропала? Мы думали…

– Я… – Айрин помедлила, собираясь солгать. – Я ездила домой.

– Домой? В Инессу? – когда-то Айрин сказала им, что родилась человеком в семье колдунов. И ее бездарную, обучили лечить травами. Это было правдой, просто правдой не всей. – Говорят там сейчас неспокойно.

– Да, неспокойно. – Медленно проговорила Айрин. – Пойдем в храм, Галла. Я давно не была там.

Они прошли вдоль разрушенной храмовой стены, поднялись по обветшалой лестнице. Дома милосердия, где управляла матушка Денера, не пользовались особой любовью у богатых горожан, а бедняки не могли пожертвовать большие деньги… Если вообще могли жертвовать что-то помимо своей жизни. Внутри ничего не изменилось. Все та же беднота и чистота. Тщательно подметенные полы, аккуратно подшитые занавески из дешевой небеленой ткани. Грубо срубленная деревянная мебель на просторной и холодной кухне.

– Айрин? – матушка оторвалась от листа пергамента, на котором писала ровным четким почерком, – очередное прошение Консату – поняла Айрин. Не первое и не последнее и, скорей всего, бесполезное. Матушка посылала эти прошения раз в месяц, не смотря на отсутствие ответов. Один раз Айрин спросила у нее, зачем она тратит пергамент и чернила на того, кто не потрудится даже прочитать ее послание. Тогда матушка ответила ей, что смиренная просьба всегда будет услышана… Но и смиренная просьба может быть настойчивой.

Есть вещи, в которые сложно поверить. Айрин всегда было сложно поверить, что все ее поступки продиктованы чьей-то волей. Что все с ней случается, находится в чьей-то власти.

– На все воля Божия. – Сказала матушка, когда они остались одни и девушка, было, открыла рот, чтобы поведать той о своих прегрешениях. – Ты не тот человек, кому исповедь принесет облегчение. Думаю, мне не нужно об этом знать. Сколько раз ты спорила со мной о значении слова грех? Помнишь?

– Да, матушка.

– Не надо, дочь моя. Не надо каяться. Тебе не надо. Покаяние не принесет тебе облегчения.

– Мало кто в храме скажет подобное. – Пробормотала Айрин.

– Я не стала бы матерью настоятельницей, если бы была слепа. Вера часто слепа, Айрин. Но слепая вера, не годится для целителей.

– И вам свойственна мудрость. – Улыбнулась Айрин, поднимаясь со скамеечки стоящей под ликом Матери Богини. У лика были такие же хитрые и добрые глаза, как у Денеры.

– Гордыня – это грех, дочь моя. Избави меня Богиня от него.

– Мне уйти?

– Скоро полуденная молитва. Пойдем.

– Я не верю в…

– Молитва еще никому не вредила. – Оборвала ее Денера. – Если тебе так будет проще, то думай, что сие очистительный транс, к которому прибегают колдуны, чтобы восстановить свои силы.

– Хорошо, матушка.

– Хитрюга. – Усмехнулась Денера. – Ты надеешься после поболтать с сестрами, и знаешь, что я тебя к ним не пущу, пока ты не почистишься от мирской грязи. Пойдем. Не гоже опаздывать.

В молельне пахло свечами и ладаном. Айрин тут же захотелось чихнуть, она прикрыла нос рукавом, стараясь скрыть несвоевременный недуг. Тихо чихнула.