Анна Московкина - Колдун

– Командиры?

– Они без флагов, господин. Только велманские и сауринские хоругви.

– На одежку посмотрите!

– Обычная, господин, без отличительных черт.

– Парень жив?

– Да.

– Поедут говорить, выкинуть за ворота. Пусть Ерекон злится.

– Стоит ли, господин?

– Горе слепо и глухо. А приказы не обсуждаются! – начальник ополчения поклонился и вышел.

Карт Аарский поглядел на сына. Тот поерзал в кресле верховного архимага школы новой магии.

– Убей старика, сынок. Убей сейчас.

– Разумно ли, отец?

– Вполне. И давно пора.

Ерекон выбрал место грамотно. Здесь, перед городом, было достаточно ровно, достаточно близко к стене надежный лес, достаточно полого, достаточно просторно для собравшейся рати.

Признаться, он не ожидал, что Редрин откликнется так рьяно. Был в этом подвох. Но с подвохами пускай разбирается его жена.

Ерекон выставил колдунов на щит, приказал разбить за щитом лагерь. Отобрал десятерых добровольцев, вздел белый флаг и вышел к южным воротам Лусора.

Дочь ехала рядом, серьезная и очень взрослая.

– Аарский! Сдай город! – крикнул Ерекон. – Именем государя, сдай город!

Усиленный чарами голос раскатился эхом.

Ворота приоткрылись. Выехал десяток всадников.

Спустя много лет, стоя у могилы брата, Айрин вспомнит этот миг. Она вытрет слезы тыльной стороной ладони и грустно посмотрит на соседний холмик.

Вспомнит, как десяток верховых выехал из ворот. Парламентером выбрали старого мага с лицом ученого и бледными дрожащими руками, Ерекон узнал старика Айста. Он пролепетал, что город не сдадут. На требования Ерекона увидеть Хенрика Аарского лично, архимаг развел руками.

Потом Айрин вспомнит, как всадники удалились. Как захлопнулись ворота. И тогда со стены сделали залп.

Головами инесских чародеев.

И тело. Со стены выбросили тело.

Айрин вспомнит, как воздух перестал поступать в легкие. И несколько первых секунд она просто пыталась вдохнуть.

Потом воздух хлынул внутрь. Холодный, колючий, горький от дыма, едкий от горя. И разом его стало слишком много.

Спустя много лет, слезы будут совсем другие. Те ели кожу, рвали горло, стеклянной крошкой резали глаза.

И та Айрин, которая опустится на колени перед могилами, тоже будет другой. Но пока счет времени будто бы остановился. Замерли лета, дни, мгновения.

Айрин уткнулась лицом брату в грудь. В пахнущую тюрьмой и помоями одежду, рядом с почерневшей от гангрены кистью. Ее колотило. Больно было дышать, невыносимо думать.

Он был жив. Еще минуту примерно.

И может быть, ей даже не примерещилось слово "сестрёнка"… едва слышное меж порванных губ.

Спустя много лет, Айрин будет вспоминать совсем другого Филиппа. Молодого и здорового, очень красивого и до смешного серьезного. Она коснется ладонью сначала одной могилы, потом другой и подождет, пока на обеих не распустятся цветы.

– Мертв? – тихо спросил менестрель у Хельма.

– Да. – Кивнул Оверкаллен. – Подними ее, мы слишком близко к стене.

– Хорошо.

Менестрель тихо подошел к девушке и обнял ту за плечи. Айрин попыталась вырваться, но Валья сильнее стиснул пальцы, вцепившись в кожух.

– Оставь меня!

– Айрин, пойдем. Надо уйти отсюда.

– Я его не оставлю.

– Конечно, не оставишь. Конечно, мы его заберем. Мы с тобой отойдем в стороночку, и Хельм заберет.

– Я сама!

– Нет, Айрин. Пусть Хельм.

Айрин встала.

– На три на коней. Раз, два…

Оверкаллен кивнул, Валья с Айрин рванули от стены, голубоватый в вечерней дымке щит засверкал в тех местах, где по нему лупили снаряды.

– Филипп! – вырвалось у девушки, когда она обнаружила чародея в седле одного.

– Потом! – рявкнул Хельм, хватая ее за рукав. – Потом заберем.

Под деревьями они придержали, отдышались. Колдуны, держащие щиты, стояли в ряд с сосредоточенными и отстраненными лицами. Ерекон смотрел на Лусор. В сивой бороде запутались льдинки.

– Папа! – метнулась Айрин к отцу. Тот молча обнял дочь, мотнул головой, выпроваживая Валью и Хельма.

Из палатки доносился мат – Косидар лечил Орма. Орали оба. Один от боли, другой от чувств.

Борец мало похожий на человека, с вытянувшейся челюстью и оскаленными клыками, наблюдал за ходящим из стороны в сторону Игже. Чернокнижник заканчивал очередную схему.

– Смена! – скомандовал кто-то. Рядом с держащими щит колдунами встали другие. Щит мигнул.

Айрин отошла от отца и слепо двинулась к сдавшим караул колдунам. Ничего не говоря, не узнавая знакомых, она пополнила резервы у одного за другим. После того как последний чародей отошел, девушка устало опустилась на снег и потеряла сознание.

Валья, заметивший ее падение первым, отнес Айрин в лагерь, уложил около огня и сел рядом. Впервые в жизни ему совсем не хотелось петь. Он тупо баюкал в руках зачехленную лютню и только, когда мимо пронесли мертвого, незнакомого ему колдуна, поднял голову.

– Выпей. – Хельм протянул ему баклагу с вином.

Валья выпил. Из палатки Косидара выбрался Орм, весь перекошенный от боли.

– Ну? – спросил он.

– Нет. – Ответил ему Валья.

Орм выругался, выпил, лег рядом с Айрин и почти сразу захрапел – зелье Косидара действовало быстро.

В другой части лагеря Ерекон подошел к Хорхе и Велемиру и тихо произнес:

– Завтра атакуем в полную силу. Раскатаем по камушку.

– Нам их не взять. – Хорхе накручивал ус на палец.

– Скажи ему. – Велел Ерекон Велемиру.

– Оппозиция на нашей стороне.

– С чего ты взял?

– Просто знаю. – Соврал чародей. Хорхе видел, что тот врет. И пусть Велемир опустил глаза, скрывая что-то, понял главное – у Майорина получилось. Оппозиция услышала предложение и его приняла.

Велемир вернулся в шатер воеводы, протянул руки к костру, из-за заклинания, вытягивающего дым наружу, над костром стоял серый черный клубящийся столб.

– Как ты?

– Ничего. – Химера сидела, завернувшись в одеяло, но даже под толстым сукном видно было выступающие крылья. – Пап… – Наля замолкла, а потом скороговоркой произнесла. – Пап, ты меня теперь ненавидишь?

– За что, дочка?

– Я… больше не человек…

– А ты себя ненавидишь? – спросил Велимир.

– Нет. Я привыкла.

– Вот и я привыкну. – Чародей устроился на топчане, и прикрыл глаза. Наля сидела, обняв колени, по привычке она расправила крылья и укрыла ими плечи. В тюрьме одеял не было.

Когда человеку приснился кошмар, первое желание при пробуждении – ощутить, что реальность намного лучше. Убедиться в этом. Удостовериться.

Чтобы глубинные страхи или воспоминания уползли в толщу подсознания и оставили в покое.

Но сегодня воспоминания смешались со страхами, слились в единый ужас. Айрин не подскочила, не закричала, просто распахнула глаза и часто задышала, будто весь сон у нее не было такой возможности. Справа спал Орм, слева Валья. Оба слегка похрапывали. Длинный лежак на десять человек с одной стороны укрывал от ветра и осадков навес, с другой горел костер. У огня, тихо переговариваясь, сидела ночная смена. В темноте поблескивал щит.