Дж. Уилсон - Алиф-невидимка

— Постарайся остаться в живых, — прошептала она.

— Ты тоже. Я вернусь за тобой.

— Повтори.

— Я вернусь.

Шейх Биляль ждал в коридоре. Лицо его выглядело туча тучей. Викрам, словно огромная собака, лежал у его ног, тяжело дыша, мокрый от пота и покрытый пятнами запекшейся крови. Он неуверенно поднялся, когда Алиф и Дина вышли из комнаты.

— Пойди подожди вон там, сестрица, — сказал Викрам Дине. — И успокой другую сестру. У нее небольшая истерика.

Американка стояла в дальнем конце коридора, прислонившись к стене, и тихонько хныкала. Дина бросила на Алифа испытывающий взгляд, прежде чем повернулась и отправилась делать то, что ей сказали. Алиф смотрел ей вслед, при этом у него как-то странно перехватило горло.

— Если ты ее когда-нибудь обидишь, я вернусь и стану ходить за тобой по пятам, — обратился Викрам к Алифу. — Береги ее как зеницу ока. Она, возможно, прошла обряд обрезания, так что ты должен быть очень терпелив и осторожен, когда возляжешь с ней.

— Да простит нас всех Аллах! — Шейх Биляль в ужасе уставился на Викрама. — Уж в этом-то мире веди себя прилично!

— Я просто говорю ему то, что он должен знать, — угрюмо ответил Викрам.

Алиф обнял его за широкие, с размытыми очертаниями плечи, менявшиеся от животного к человеку и к тени, что говорило о терзавшей его боли.

— Спасибо, — пробормотал он, смущенный таким скомканным и неловким проявлением чувств.

Викрам хлопнул его по спине здоровой лапой.

— Не вешай нос, братишка, — произнес он. — Думаю, в этой жизни нам не суждено встретиться вновь.

Алиф сухо кивнул, надеясь, что губы у него не дрожат.

— Тогда увидимся в другой жизни.

— Все в руках Аллаха.

Викрам захромал по коридору в сторону Дины и американки, которая смотрела на него, ломая руки, словно ожидая поезда, который, вполне возможно, так и не придет. Алиф отвернулся, чувствуя, что может как-то испортить то, что должно произойти, если увидит это. Он вознес немую молитву, чтобы у Дины все было хорошо. Немного подумав, он помолился и за новообращенную, цинично рассудив, что ей молитвы гораздо нужнее.

— Я сейчас открою дверь, — сказал шейх Биляль, также стараясь не смотреть на то, что происходило в конце коридора. — На твоем месте я бы вынул руки из карманов. Этим людям ничегошеньки не будет, если они сразу же тебя пристрелят. Ну, во имя Аллаха.

Он поднял рассохшуюся деревянную балку с двери, отделявшей молитвенный зал от классов и других комнат.

— Подождите! — крикнул Алиф. — А как же вы? Они ведь не станут стрелять в имама Аль Баширы, да?

— Будет прелюбопытно это узнать, — фыркнул шейх Биляль.

Алиф вынул руки из карманов и вытер их о брюки. Деревянная дверь открылась, за ней в два ряда стоял полицейский спецназ в полной экипировке. Спецназовцы начали в едином ритме стучать дубинками по пластиковым щитам. Алиф едва не хихикнул, но вовремя совладал с собой. Его нервы, напряженные и вымотанные до предела, не смогли адекватно отреагировать страхом. Он оглянулся: Викрам и девушки исчезли. Единственным свидетельством их «ухода» был тонкий кровавый след с несколькими размытыми пятнами, похожими на отпечатки лап огромной собаки, которые внезапно обрывались в метре у каменной стены в дальнем конце коридора.

Повернувшись к полицейским, Алиф снова засунул руки в карманы.

— Привет, — сказал он по-английски.

Спецназовцы расступились, и к нему подбежали три агента службы безопасности. Алиф услышал крик шейха Биляля. Не успел он оглянуться в сторону старика, как на его голову обрушилась дубинка. Жгучая боль мгновенно разлилась от макушки до шеи. Алифа вырвало, он хрипло застонал.

— Ничтожный мозгляк заблевал мне туфли! — воскликнул низкий и странно знакомый голос. Алиф вспомнил, что он принадлежал одному из тех, кто гнался за ним от университета.

— Тупой придурок. Надо бы тебя заставить все слизать. Жрать тебе не придется очень даже долго.

— Д-д… п-п-п…

— Что-что?

— Да пошел ты…

Алиф выплюнул изо рта остатки желчи. Затем он вдруг словно ослеп. Ему на голову натянули черный мешок, и окружающий мир превратился в плоскую пустоту.

Очнулся Алиф в темноте. Часто поморгав, он так ничего и не понял: он не мог различить ни контуров каких-либо предметов, ни объема помещения, где он находился, ни какого-либо источника света. Проведя рукой по лицу, он обнаружил, что черный мешок исчез. Окружавшая его тьма была более глубокой. На какое-то мгновение Алифу показалось, что его похоронили заживо. Он отчаянно закричал и замахал руками. Руки касались только воздуха, а его крик отозвался эхом на некотором расстоянии, отразившись скорее всего от стены. Значит, он не в гробу. Неужели он ослеп? Он с силой потер глаза и увидел цветные пятна. Это несколько ободрило его, но ненадолго. Алиф понял, что не знает, что именно должен ощущать слепой: видел ли он пятна в темноте или же у него отсутствовало всякое зрительное восприятие? Этот вопрос занимал его несколько мучительных минут. Затем вернулся страх, «отдохнувший и посвежевший», и впрыснул ему в кровь свежую дозу адреналина.

Ощущение контакта с воздухом чувствительных частей тела подсказало ему, что он лежит голышом. Алиф провел руками по груди и животу и с облегчением обнаружил отсутствие повреждений. Голову саднило, и в результате болезненного ощупывания выяснилось, что в месте, куда его ударили дубинкой, кожа была рассечена. Рану не обрабатывали: малейшее прикосновение к ней вызывало жгучую боль. В волосах он нащупал сгустки запекшейся крови. Он поднялся на ноги и осторожно двинулся вперед, вытянув перед собой руки, пока не наткнулся на холодную стену. Он прошел вдоль нее, считая углы, пока наконец не нащупал петлю и некое металлическое пространство, что могло представлять собой дверь. Удары по железной поверхности и крики не дали никакого результата. Прислонившись спиной к холодному металлу, он сполз на пол и дал волю громким рыданиям, которые отнимали у него последние силы.

Когда слез уже не осталось, он свернулся калачиком на полу лицом к двери. Легкое дуновение воздуха коснулось его лица. Это означало, что в месте стыка двери с полом имелся зазор, крохотный, но все же выход во внешний мир. Как он ни старался, но света разглядеть не смог. Или за дверью тоже было темно, или он действительно ослеп. Мысль об этом грозила новой истерикой. Алиф захотел к Дине, в священный сумрак ее никаба, столь непохожий на леденящее душу полное отсутствие света. Тот сумрак напоминал предрассветный час, уготованный Аллахом для молитвы. Алифу хотелось вдохнуть лимонный аромат ее волос и увидеть звездочки, сверкавшие на изнанке ее никаба. Он подумал о том, чем она рисковала, и его охватила тревога: Алиф знал, что ее обостренная приверженность следовать правилам поведения не позволит ей быть с кем-то другим после того, как она показала ему лицо. Он просто обязан вернуться к ней. Алиф снова забарабанил в дверь.