Волк Сафо - Сокол и горлица

Адель моргнула, когда он осел на землю, держась рукой за горло. Между его пальцами торчал черный метательный нож. Девушка даже не успела уследить, как наемница его швырнула. Кровь буруном хлынула изо рта мужчины, и он опрокинулся на спину.

— Ты бы получше подбирал себе помощников, Карид, — спокойно сказала Кьяра. — А то они слишком много болтают, а проку от них никакого.

Карид несколько секунд хмуро смотрел ей в глаза, потом снова сплюнул в пыль.

— Я предупредил тебя. Лучше будет, если ты отдашь мне деньги. Иначе потом я вернусь с совершенно другими ребятами, и разговор пойдет по другому.

Он развернулся и скрылся в переулке. Кьяра, как ни в чем не бывало, наклонилась возле хрипящего и скребущего сапогами по земле бандита, выдрала из его горла нож и аккуратно протерла его о рукав его куртки.

— Пойдем, пока еще какая-нибудь шваль не сбежалась, — тихо проговорила она.

Адель по большой дуге обошла умирающего. Она еще никогда не видела, как убивали людей. И спокойствие Кьяры, и сам вид будущего трупа, были так ужасны, что хотелось кричать. Стиснув зубы, она догнала наемницу только в конце переулка.

— Ты что, так его и оставишь?! — вскрикнула она. — Он же умрет!

— Одним уродом на свете станет меньше, — пожала плечами Кьяра.

— Но это же человек! Он же живой!.. — голос сорвался.

— Этот человек изнасиловал бы тебя, а потом продал рабыней на галеры, если бы меня здесь не было, — Кьяра посмотрела на нее тяжелым взглядом, и Адель сжала кулаки, но не отвернулась.

— Все равно! Нельзя так!

— Можешь остаться с ним и прочитать ему молитву перед смертью. И потом объяснить его дружкам, что людей убивать нехорошо, — оскалилась наемница.

— Это неправильно! Так не должно быть! — злые слезы хлынули из глаз. Кьяра жестко проговорила:

— Неправильно, что дети умирают от голода на улицах, пока богачи жируют в своих особняках и скармливают собакам еду со своего стола. Неправильно, когда женщин бьют кнутами и колесуют за то, что они стянули буханку хлеба, чтобы выжить, когда кто-то ворует золото телегами и преспокойно живет. Неправильно, когда мужчины уходят в море и никогда не возвращаются, погибая среди холодных волн. А зарезать ублюдка на улице — правильно!

— Что ты можешь знать?! — ярость захлестнула ее. — Ты… ты… — ей не хватало слов.

— Ну давай, говори! — ощерилась Кьяра. — Что я могу знать о чем?

— О том, как ему жилось! У тебя-то все хорошо!

Кьяра долго молча смотрела на нее, и в ее глазах плескалась ярость. Потом она только тихо проговорила.

— Лучше бы тебя во дворце не травки разбирать учили, а хотя бы один разок в порт вывели. Посмотрела бы там, как люди из канав отбросы жрут, чтобы до утра дожить. И как другие люди их за это голыми руками убивают.

Адель открыла рот, чтобы ответить, но не нашла, что сказать. Кьяра отвернулась от нее и зашагала вперед, причмокнув вороному жеребцу, чтобы не отставал. Дворянка плелась следом, сжимая и разжимая кулаки и изо всех сил сдерживая слезы.

Почему мир такой несправедливый, а люди такие злые? Почему жизнь такая сложная? Она сердито утерла кулаком глаза. Как страшно, когда кто-то умирает, и ты видишь это, и не можешь помочь. И как страшно, когда все вокруг такие равнодушные! Особенно эта женщина! Она должна быть другой! Почему? — тихо спросил внутренний голос. Потому что тебе так хочется? Видеть ее благородной, сильной, защитницей слабых? Но она-то наемница, она всего лишь убийца, продающая свой нож любому, кто может заплатить. Адель громко всхлипнула, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос. Она — убийца, а ты — дворянка. У вас нет ничего общего. Никогда не было и никогда не будет. Даже «вас» никаких не существует. Только ты и она, и ее Равенна.

Ярость полыхнула так, что из головы исчезли все мысли до одной. Она зарычала и кинулась на Кьяру с кулаками, молотя ее по твердой спине и плечам. Потом, уже совершенно непонятно каким образом, она поняла что ревет в голос, вцепившись в ее одежду мертвой хваткой. Руки наемницы, до этого державшие бившие ее запястья, теперь обхватили ее за плечи и принялись гладить по спине.

— Ну что же мне с тобой делать? — тихо произнесла она.

Всю дорогу до дома Адель проехала верхом, не в силах поднять глаза на Кьяру. Ее еще трясло после пережитого. Слишком много событий за один день, смерть человека, его жутко перекошенное лицо и хрипы, дергающееся тело. Она закрывала глаза, а он так и стоял перед глазами, никуда не исчезая. Кьяра молчала и вела коня под уздцы, немного прихрамывая, но не произнося ни звука. Адель осторожно взглянула на нее. По-моему, она больше не злилась. Или злилась? Слезы снова навернулись на глаза. Я хочу, чтобы она улыбалась мне. Чтобы она смотрела на меня по-другому… Щеки покраснели, и Адель низко надвинула капюшон.

Они вернулись в уютную горную долину уже в сумерках. Адель сразу же поспешила на горячий источник, одновременно боясь и надеясь, что Кьяра последует за ней. Но наемница не пришла. Сидя в горячей воде, она, наконец, смогла нормально подумать. Наемница убила того парня, потому что он захотел обидеть Адель. Прищурившись, девушка припомнила весь разговор. Когда эти люди оскорбляли Равенну, Кьяра не сделала ничего. Зато когда молодой помянул Адель, то сразу же рухнул мертвым. Это из-за заказа? Или я ей дорога?

Она так и не смогла найти ответа на этот вопрос.

Когда Адель вернулась в дом, Кьяра уже спала на кушетке внизу. Возле руки валялась книга. Адель улыбнулась, убирая на полку томик «Сокол и горлица». Наемница уснула, забыв даже задуть свечу.

На столе стояла кружка черного крепкого чая, еще теплого. Адель пригубила и удивленно охнула. В чай был добавлен сладкий липовый мед.

На следующий день Кьяра проснулась как всегда рано. Настроение было паршивым. Вчерашний день, проклятый Карид, появившийся будто из-под земли, не шли из головы. Действительно ли Равенна оказалась такой легкомысленной, что заняла у него, или он врал? С такими типами никогда не стоило связываться. Вчера, пока они ехали домой, Кьяра проверила следы: за ними никто не шел. Сдать ее тоже никто не мог, даже Доротея точно не знала, где находится ее дом, а это был единственный близкий ей человек кроме Равенны. Просто в следующий раз нужно быть немного аккуратнее и вести себя потише. Карид мог устроить неприятности, а это было последнее, чего бы она могла пожелать.

Утро прошло тихо. Дворянка отошла после вчерашней истерики и взяла себя в руки. Но легче от этого не становилось. То она смотрела на Кьяру как побитый щенок, то ее глаза менялись, становясь почти черными, глубокими и требовательными. От этого взгляда наемницу бросало в дрожь. Она слишком хорошо знала такой взгляд. Так смотрела на нее Равенна, когда была голодна.