Робин Ла Фиверс - Темное торжество

Откинувшись затылком к стене, я полностью отдаюсь ощущению торжества… Чудище жив. И мы в безопасности — едва ли во всем герцогстве найдется более защищенное место. Аббатиса засела в обители на другом крае страны, о моем появлении в Ренне она узнает, только если ей сообщат. До тех пор ей не отправить меня на новое задание. Значит, выдалась передышка и я смогу подумать о том, чем бы мне хотелось заняться в дальнейшем.

Мир вдруг кажется бескрайним, полным возможностей и свободы.

И еще то обстоятельство, что ни одна душа во всем Ренне не знает, кто я на самом деле такая. Мои тайны будут надежно сохранены.

Из коридора доносятся голоса приближающихся людей. Я тотчас отставляю блаженные мысли и пододвигаюсь ко входу.

— Нет, нельзя его убивать, это же кузен герцогини, — с сожалением произносит мужской голос.

— Значит, тем больше причин не доверять ему, — откликается женщина.

Это Исмэй! Мою радость и облегчение невозможно передать никакими словами!

А она продолжает:

— Случись что-нибудь с герцогиней, он окажется наследником. И к тому же он весь минувший год гостил у регентши Франции. Почем знать, кому на самом деле принадлежит его верность?

— Он там в плену был! — раздраженно настаивает мужчина.

— Ну нет бы с советниками остаться, — обиженно произносит Исмэй. — Послание было для меня, а ты тут зачем?

Я невольно улыбаюсь. В этих словах вся Исмэй.

— Затем, что нам передали знак святого Камула, которому служу я, а не ты.

Тут Исмэй со спутником выходят из-за угла и направляются к стражнику.

— Где ты взял это? — спрашивает вельможа.

Он рослый, темноволосый, определенно очень сильный, и выправка у него воинская.

Стражник тычет в мою сторону пальцем. Мужчина резко оборачивается, пригвождая меня взглядом серых глаз, холодным и твердым, точно камень у меня за спиной.

Вот он делает ко мне шаг.

— Ты еще кто? — спрашивает он негромко и очень сердито.

Я открываю рот для ответа, но Исмэй отпихивает грозного спутника:

— Вот что, Дюваль, сообщение было для ме… Ой! Сибелла!

Она бросается ко мне и обеими руками прижимает к самому сердцу. Я тоже крепко обнимаю ее… и больше всего в этот миг мне хочется разреветься у нее на плече. Она живая. Настоящая. И она здесь, рядом со мной. Очень долгое мгновение мне ничего другого не требуется. Только знакомые руки, заключившие меня в свое кольцо.

Наконец Исмэй бережно отстраняется:

— Неужели это действительно ты?

Я пытаюсь улыбнуться. Улыбка получается донельзя кривая.

— Я. Наяву и во плоти.

— Откуда листок? — прямо-таки излучая нетерпение, спрашивает спутник Исмэй.

Брошь Чудища зажата у него в кулаке. Исмэй назвала его Дювалем, стало быть, это незаконнорожденный брат герцогини.

— Я вам кое-что привезла. Во-он там… — И я киваю в том направлении, где, сидя на лошадях, дожидаются Чудище и Янник.

Лицо Дюваля озаряется точно такой же радостью, как у Исмэй при виде меня. Он хочет броситься к другу, но я ловлю его за руку.

— Он тяжело ранен, — объясняю я. — Если снимете с седла, придется на носилках нести. Надо, чтобы все было проделано тихо. Кроме того, у меня куча новостей, и все одна другой хуже.

Дюваль понимающе хмурится и отдает распоряжение страже организовать помощь да поменьше болтать языками. Потом наконец-то бежит приветствовать друга.

— Ты сделала это! — возбужденно шепчет Исмэй. — Освободила его! Я не сомневалась, что ты сможешь!

Я удивленно смотрю на нее:

— Так ты знала о моем задании?

Она хватает меня за руки:

— Не только знала, я это и придумала! Просто не нашла другого способа выдернуть тебя оттуда. Когда мы сталкивались в Геранде, я всякий раз боялась за твою жизнь… и за рассудок тоже. А теперь ты наконец здесь, и глаза совсем не такие, как тогда. Безумие наконец отступило.

Я просто не знаю, расцеловать ее за то, что вытащила меня из дома д'Альбрэ, или затрещину влепить за все те беды, что ее блистательная идея на меня навлекла. Однако в самом главном она не ошиблась. Я больше не чувствую себя на грани помешательства.

Исмэй берет меня под руку, и мы идем к нашим друзьям.

— Никогда не прощу матушке настоятельнице, что она отправила тебя к д'Альбрэ, — говорит моя названая сестра. — Это же все равно что прямиком в преисподнюю!

Я ощущаю прикосновение паники, но она сразу же отступает. Тайна моей истинной личности неизвестна даже Исмэй — при всей нашей близости. Я согласно киваю… От дальнейшей беседы на небезопасную тему меня спасает восторженный рев Чудища.

— Во имя всех святых! — восклицает рыцарь. — Ты живой! Да как такое возможно?

— Примерно такое же чудо позволило тебе въехать сюда на коне, великанище, — отвечает Дюваль.

Тут нам с Исмэй приходится резво отскочить в сторону. Мимо пробегает добрый десяток воинов, они тащат пустые носилки. Исмэй указывает им на Дюваля с Чудищем.

— Идем, — говорю я и, выпустив ее руку, бегу вслед за носилками. — Надо объяснить им, как с Чудищем обращаться.

Тот уже успел расшуметься, доказывая, что совершенно здоров. Я быстро сообщаю Дювалю о его горячке и о том, что он едва может ступать на увечную ногу.

— Отвезем его в монастырь к сестрам святой Бригантин, — посовещавшись со своими людьми, отвечает он. — Если кто и справится с его ранами, так это монашки.

Он смотрит на меня так, что я понимаю: в самом скором времени не миновать подробнейших расспросов. Потом поворачивается к Чудищу и дает указания помощникам.

Однако спустить наземь почти беспомощного человека в двадцать стоунов весом оказывается очень нелегкой задачей. Чудище белеет, скрипит зубами и напоминает Дювалю, что он все-таки не мешок с луком. В итоге рука одного из стражников соскальзывает, испуганная лошадь принимает в сторону, Чудище ударяется раненой ногой и теряет сознание.

Я вздыхаю.

— Это у него вроде как в привычку вошло, — вполголоса сообщаю остальным. — Хотя, может, оно и к лучшему.

И я жестом предлагаю Яннику спешиться, чтобы наконец показать этим олухам в шлемах, как снять рыцаря с лошади и по ходу дела не прикончить его.

Дюваль явно разрывается между необходимостью позаботиться о друге и своими обязанностями при дворе сестры. Делать нечего, я заверяю его, что Янник вполне способен исполнить все необходимое. Дюваль строго объясняет своим людям, что именно им следует сказать бригантинкам, и сам обещает незамедлительно прибыть в монастырь. Потом поворачивается ко мне.

— Идем, — говорит он. — Мы должны знать во всех подробностях, что с вами произошло.

— Конечно, господин мой.

Мне и самой очень хочется наконец выложить все, что узнала. Я несла в себе эти сведения, точно горячий уголь, постепенно сжигавший мое нутро. Пора уже от него освободиться!