Вероника Мелан - Уровень: Магия (СИ)

На горизонте все отчетливее вспыхивали молнии. Клубились далекие тучи, все ощутимее пропитывался влагой воздух; скоро гроза дойдет и сюда, принесет с собой шквалистый ветер и тугие дождевые струи. Ночь превратится в потоп.

Пытаясь отыскать место посуше, Марика быстро шагала вперед. Была бы в лесу, уже остановилась бы под одним из раскидистых деревьев, рискуя шагнуть с утра из палатки прямо в лужи, но так как дорожка петляла посреди равнины, продолжала идти вперед, несмотря на сумерки.

— Куда же нам податься, Арви? Встать бы так, чтобы не промокнуть.

Слева начинались каменистые нагромождения и по мере продвижения становились все выше. Сервал, несмотря на то что тропинка здесь забирала правее и через сто метров ныряла в редкую чащу, бежал вдоль них.

— Ты куда, кот? — Впотьмах она едва различала его рыжую шерсть. — Ты знаешь, куда идти? Мы ведь ушли с дороги.

Арви на несколько секунд остановился и повернул голову, принюхался — на горизонте блеснуло, долетел далекий, будто закашлялся небосвод, раскат грома — и снова затрусил вперед.

Грот они нашли как раз к тому времени, когда сверху обрушился ливень. Забираясь в него по бесформенным и враз промокшим булыжникам, Марика чувствовала, как рвет капюшон ветер, как бьют по щекам собственные волосы. Перед самым входом она едва не сорвалась — начала скользить вниз, зацепилась ладонями за холодный камень и подвернула ногу. Ойкнула, тихо выругалась.

А несколько минут спустя, поставив палатку, смотрела изнутри сухой пещерки на плотную ливневую завесу, что закрыла выход наружу, слушала шум льющейся воды и грозный, прокатывающийся по небу рокот. С коротким перерывом — лишь в несколько секунд — сверкали молнии.

— Успели. Вовремя.

Сервал лежал рядом, у самой ноги; сквозь штаны ощущалось тепло жилистого тела. Марика осторожно гладила жесткую шерсть ладонью, перебирала спутанные прядки пальцами, вытаскивала из нее застрявшие семена растений. Спустя мгновение, будто решив, что не помешает, Арви завел внутренний моторчик — в грохот воды вплелся баритон равномерного мурчания. Марика улыбнулась: за всю историю их совместного существования сервал выказывал удовольствие вслух лишь однажды. И вот сегодня во второй раз.

Надо же, привыкли друг к другу — человек и кот. Такие разные, но вместе.

«Откуда он тут? — уже не впервые думала она — Есть ли другие звери? Почему прибился в ней? И как уходить?»

На последний вопрос отвечать не хотелось — накатывала тоска.

Да, она научилась смотреть в лицо проблемам и собственным страхам, не отворачивалась от них, не избегала, но тут другое… Уходить все равно придется. Скоро. И думать об этом тяжело. Поэтому Марика под блики молний продолжала молча гладить жесткую шерсть.

— Я боюсь перемен.

«Не надо бояться. Чтобы призвать Ветер, нужна решимость; чтобы двигаться вперед, нужна сила тела и духа; чтобы побороть страх, нужна воля. И то, и другое, и третье есть энергия. Научись накапливать ее».

— Чтобы ее накапливать, нужны, наверное, какие-то практики, которым обучает Майкл. Или Источники.

«Не только. Одно лишь твое внутреннее спокойствие и уверенность способны сберечь и преумножить твою энергию».

— А есть такие, кто всегда спокоен и уверен? Есть, Лао? Что-то я не встречала. У всех эмоции, у всех нервы…

«Это вопрос Веры».

Марика вздохнула. Погладила витую рамку зеркала пальцем, пошевелила под одеялом вывихнутой лодыжкой.

Как сильно она, оказывается, привыкла к этому тусклому свету в собственном «домике», к загадочным, но заставляющим задуматься советам Лао, даже к постоянным синякам привыкла. В первый день похода ноги болели неимоверно. Тогда было холодно, тогда она едва не выла от мороза и ломоты в конечностях. После — ступни сводило от вечной сырости, от натруженности, от сложных, многочасовых марш-бросков.

А теперь привыкла. И уже перестала замечать их.

Ничего не болит, переходы в несколько километров не пугают. Воздух свежий, пейзажи красивые, ночи тихие, когда с неба не льет, как сегодня… В первый день она думала, что выжить в подобных условиях невозможно, а теперь ценила каждую мелочь. С интересом заглядывала под крышку котелка — что там сегодня на обед? — научилась интуитивно улавливать близкие изменения погоды; радовалась как предстоящим подъемам, так и новым спускам; перестала страшиться встреч с людьми. Все дальше, все ближе…

Ну, что ж… Теперь совсем близко.

— Слушай, Лао, — размышления неожиданно прервались, — я вот хотела спросить…

На экране из тумана выплыл знак вопроса: о чем, мол?

— Ты для меня столько делаешь… Да, иногда странно говоришь, иногда непонятно, но все равно стараешься, даешь советы. Скажи, а я могу что-то сделать для тебя?

На долгие несколько минут Лао впало в ступор — туман свернулся в спираль, но новый текст не возник.

Неужели никто раньше о таком не спрашивал, или она ляпнула что-то не то?

— Эй? Ты чего? Я просто подумала, вдруг я что-то могу…

«Просто скажи мне «спасибо». Этого достаточно».

Марика долго смотрела на ответ. Удивилась, обрадовалась и расстроилась — так просто?

— Спасибо, — прошептала с чувством.

На душе защипало.

Ей снилась палата, та же серая и унылая больничная палата, которую она однажды увидела в Долине Страхов, только в этот раз не было ни доктора, ни прохода рядом с дверью, за которым раздваивалась реальность.

Марика сидела и смотрела в единственное окно. На тумбочке лежали лекарства: наполовину пустые блистерные упаковки с таблетками, ампулы, пипетки, спреи, комок использованных бинтов, заляпанных в чем-то желтом и маслянистом. На босых ступнях вновь болтались старые разношенные тапочки.

Серая пижама, ощущение тоски и безысходности, ощущение долгой и затяжной болезни. Наверное, она здесь уже долго. Наверное, здесь же и умрет.

Дверь скрипнула.

Марика повернула голову.

Вошел одетый в больничный, накинутый поверх пиджака халат Ричард; хрустнула в его руках окутывающая цветы прозрачная обертка, качнулись концы завитых ленточек — ярких розовых — словно насмешка.

— Привет, родная. Как ты?

— Я? — Тяжелая пауза. — Хорошо.

Наверное, хорошо.

Он неуверенно застыл на пороге, а потом шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Коридор не двоился — она заметила. Второпях попробовал поставить букет в низкий граненый стакан, понял, что тот не устоит, и тогда просто положил цветы на тумбу, поверх лекарств и грязных бинтов.

— Я принес тебе Мирацинты. Ты их любишь.

Она безразлично кивнула. Ричард — непривычно встревоженный и заботливый — уселся на пустую, стоящую у стены напротив застеленную кровать; одиноко и жалобно скрипнула пружина.