Пенни Хэнкок - Проклятие темных вод

— В Париж?

— А куда еще-то?

— Здесь его нет. Может, вечером собирался где-то поиграть?

Хелен отрешенно наблюдала за новой, «обеспокоенной» ипостасью мужа. Лицо красное, сморщенное. Брови тоже странные: кустистее, чем прежде, и отчего-то подвижнее. Она спросила себя: «Когда я в последний раз обращала на него внимание?»

— Мы думали, он с Алисией, — протянул Барни.

— Алисия не видела его, — сказала Хелен. — Мальчик должен был встретить ее в метро вчера днем, но не явился.

Тео с Барни переглянулись.

— Что значит этот ваш взгляд? — спросила Хелен.

— Ничего, — ответил Тео. — Просто странно, что Алисия заставляет его встречаться внизу. Типа это романтично. А он типа боится ей отказать. Даже когда ему больше хочется побыть с нами.

— Подкаблучник, — буркнул Барни.

Тео хихикнул:

— Подкаблучник?

— В смысле, делает все, что она велит, — пояснил Барни.

— Раб Алисии, — добавил Тео. — Сейчас позвоню ему.

«Они могут быть лентяями и бездельниками… — мысли Хелен пробирались сквозь уплотняющийся алкогольный туман, — но ничто так не поднимает дух, как собственный сын. Два сына».

— Думаю, к отцу он вряд ли подался, — предположил Мик.

— Может, махнул в Марсель? Мальчик что-нибудь вам об этом говорил? Вместо Парижа — в Марсель?

— Нет. О Марселе речи не было, — ответил Барни.

— Абонент недоступен, — добавил парень. — Похоже, телефон выключен.

— Что теперь? — спросил Мик. — Что нам делать-то, ради всего святого?

Телефонный разговор с Марией был долгим и тяжелым. Хелен старалась говорить спокойно:

— Все, что мы знаем: Джез в поезде, едет домой. Может, по дороге на Сент-Панкрас решил пройтись по магазинам. Наверняка все скоро выяснится.

— Значит, вещи он собрал? — спросила Мария.

Хелен и в голову не пришло проверить, есть ли вещи племянника в комнате наверху, где он жил. Она махнула рукой Барни, который сидел, развалившись, перед телевизором, — мол, сходи проверь.

— Что? — спросил тот, не отрываясь от экрана.

Хелен прикрыла трубку ладонью.

— Вещи Джеза на месте? Посмотри! Бегом! — прошипела она.

— Может, я лучше сяду на ближайший поезд и приеду к вам? — В голосе Марии уже звенели истеричные нотки.

— Да ну, не выдумывай, — ответила Хелен. — А парень утром вдруг появится там? Я лично в этом не сомневаюсь.

— В голове не укладывается… Неужели вы не знали, что мальчик сегодня уезжает? Не помогли ему собрать вещи?

— Мария, Джезу почти шестнадцать! Он не хочет, чтобы тетка слишком опекала его. Я просила парня сообщить, на каком поезде он уедет, но в остальном предоставила разобраться самому.

Повисло долгое молчание.

— Мария, — прервала его Хелен, — о чем ты думаешь?

— Лучше б я не отправляла его к вам. У нас с тобой абсолютно разные методы воспитания. Твой граничит с небрежно…

— Мария, прошу тебя, давай хотя бы останемся в рамках приличий, если…

— Ладно. Не следовало мне так говорить. И все же Джез не привык даже к мягкому небрежению. Дома он не так свободен. Мальчик привык к строгому распорядку дня, к тому, что его везде возят. Он не знает, как ездить в метро! Ваша подземка для него — темный лес. О господи, что же с ним стряслось, Хелен?

— Наверняка всему есть разумное объяснение. А тебе лучше прямо сейчас выпить — и в кровать.

— У тебя на все один ответ: выпить.

Последовала напряженная пауза. Хелен боролась с собой, чтобы не попасться на удочку.

— Я звоню Надиму, — продолжила Мария, — выбора нет. Он должен знать об исчезновении сына.

У Хелен от негодования стало покалывать во всем теле.

— Джеза нет всего одну ночь. Это вовсе не означает, что парень исчез. Мы делаем все, чтобы найти его.

Она положила трубку и повернулась к остальным. Глаза ей застилали слезы ярости. Мало того что ее обвинили в небрежении и неадекватности, так еще все больше беспокоили мысли о том, что Джез, возможно, и вправду попал в беду.

— Мария всегда чересчур опекала сына. Отсюда и эта отвратительная сцена.

— Мам, не переживай, — сказал Тео. — Найдется. Он не тупой.

Барни вернулся в комнату и вновь уселся перед телевизором.

— Ну? — спросила Хелен.

— Что?

— Вещи Джеза? Там?

— А… Да, все на месте. Он и не собирался. Шмотки разбросаны по полу.

Хелен зажмурилась. Села. Опустила голову на руки.

— Когда в таких случаях звонят в полицию? — спросила она сквозь пальцы.

Воскресенье

Соня

В кладовке есть коробка из-под обуви, где я храню дорогие сердцу вещицы. Там лежит губная гармоника Себа. Немного нервничая, поворачиваю ручку большой стеклянной двери: давно сюда не заглядывала. Гости редко остаются у нас ночевать. Всегда по разным причинам. Пахнет затхлостью, пылью и старой бумагой. Серый свет сочится через окошко, затененное крышами дома престарелых и высокими черными трубами электростанции за ним. Почти вся мебель здесь так и осталась под чехлами с тех пор, как мы вернулись. Открывать комод красного дерева, ящиками которого мы не пользовались, или тахту под окном не было особой нужды. Коробка из-под обуви стоит на полке в шкафу. Бережно достаю ее, вынимаю палестинский шарф Себа, рассматриваю вещи, которые не видела много лет. Я пришла за губной гармошкой — утешить Джеза. Когда вошла к нему утром, мальчик показался встревоженным и слегка одурманенным последствиями приема маминого лекарства. Надо его успокоить. Джез решил, что опять перепил, и стыдился этого. Парень слишком хорошо воспитан, чтобы предположить, будто тетина подруга что-то подмешала ему в чай, и от этого моя нежность к нему делается еще острее. Я уверила Джеза, что он не сделал ничего дурного, и сказала: «Проси чего хочешь, ты же мой гость». В конце концов мальчик скромно попросил принести губную гармошку. Копаясь в коробке, я заметила письмо под шарфом. Адресовано мне, как и все послания Себа, хоть и подписано: «Марку, в Вэнбург-Хилл». Марк складывал письма в каменной нише в аллее — мы решили, что это идеальное место, откуда удобно забирать корреспонденцию. Разглядываю конверт. Марка за девять пенсов, почтовый штемпель за первое февраля. А год уже не разберешь какой. На время забываю о гармошке и позволяю себе раздвинуть края надорванного конверта и вытащить письмо. Почерк дает неверное представление о достоинствах Себа.

Соня!!! Я не вынесу еще целый месяц в этой дыре. Здесь нет девушек. Ни одной хоть немного похожей на тебя, такой же чокнутой, чтобы повиновалась! У меня от здешнего воздуха медленно, но верно едет крыша! Только теперь начинаю понимать, как чертовски далека наша речка. Ты должна помочь. У меня есть план. Повар оставляет свой велосипед на улице незащищенным. Угоню его. Двенадцатого февраля. Я просчитал приливы и прочее. Уеду в обед, когда все слишком заняты набиванием утроб и меня не хватятся. Покачу на Собачий остров. Жди меня там. Приведи «Тамасу»! Поедем домой с приключениями — сплавимся по реке. Сигнал подам азбукой Морзе. Примерно в четыре. Не маячь там. Выходи, как только увидишь свет. Пройдешь на веслах вверх по течению (как раз будет начало прилива). Швартуйся у пристани — я буду ждать. Как только окажусь на нашем берегу, какое-то время придется прятаться. Обязательно приезжай!