Юрий Иванович - Спасение рая

– Такого нигилизма мы и представить себе не могли, – призналась она тихим голосом. – Ничего, виновные в этом преступлении обязательно ответят перед народом. – Дана распрямилась, подняла выше подбородок, а голос у нее стал строгим и безапелляционным: – Приказываю: срочно отойти в город возле Ворот и организовать непреодолимый барьер для жреческих караванов. Ларцы – беречь от любых повреждений, жрецов сопровождения – уничтожать безжалостно. Приступайте!

– Слушаюсь, госпожа! – Но при этом ответе в голосе полковника звучало столько сомнения и желания задавать вопросы, что целительница вынуждена была добавить:

– Если вы продолжите наше преследование, будете все уничтожены. Если ослушаетесь приказа – народ вам потом не простит. Чуть позже к вам обязательно кто-то прибудет и даст более полные разъяснения о последующей деятельности. Или я пришлю посыльного, или барон Тантри отправит к вам своего представителя. А то и прибудет самолично.

Уже собираясь уходить, Одон посмотрел в сторону неподвижного Петра:

– Может, нужна помощь?

– Спасибо. Справимся сами.

Некоторое время Дана смотрела в спину уходящего командира егерей, затем условными знаками призвала к себе товарищей и попросила графа ей помочь. Удобнее устраивая тело Петра, она продолжила задавать вопросы:

– Как ты думаешь, Джакомо, полк выполнит мои приказы?

– Скорее всего, нет, – откровенно признался граф.

– Продолжат наше преследование?

– Тоже нет. Скорее всего, они постараются притаиться на самом тракте или рядом и выждать некоторое время. А потом встать на сторону победителя.

– Как и ты?

– Со мной совсем иначе, – вздохнул граф. – Я уже на вашей стороне. А если вы еще и жену спасете да детей с даром поможете сохранить, то моя семья всю нашу провинцию на борьбу против черного монолита поднимет.

Последние слова графа уже слышали и Сильва с Куртом. Споро помогая соорудить носилки, немец похвально кивнул:

– Давно бы так все дворянство действовало, сами бы до ста лет жили.

Тогда как Дана припомнила последние высказывания Джакомо про его сомнения в императоре:

– Ты так и не договорил о любви народа к правителю Успенской империи. Что за подспудные опасения тебя терзают?

– Да не только меня, но и некоторых других представителей дворянства. Хотя даже шептаться о таких вещах жутковато и страшно. Простые ашбуны Дасаша Маххуджи боготворят, называют добрейшим и готовы по его слову в огонь и воду. Все неурядицы и плохое правление, несправедливости или обман – все это приписывается министрам и людям из ближайшего окружения императора. Но они просто не могут знать то, что доходит по разным каналам к нам. Все жалобщики непосредственно к Маххуджи все равно умирают. Не сразу, так через пару-тройку лет. Несправедливости и после этого не прекращаются, разве что в некоторых случаях принимают более изощренную форму. Ну и самое главное, что следует из скрупулезного обобщения многих фактов наблюдения: министры на самом деле бездушные и запуганные марионетки.

– В руках у черного монолита? – заполнила паузу заинтересованная не меньше своих товарищей Сильва.

– Нет, в руках самого Дасаша Маххуджи. Он очень страшный, отвратительный человек, а благодаря своей невероятной двуличности становится опасным втройне.

Дану это смутило больше всех:

– Но ты же сам говорил, что Дасаш – подчиненный монолита?

– Об этом никто не может утверждать с уверенностью. Да и секретные хроники нашего рода могут показать массу противоречий в отношении императора и вершины Прозрения.

– И многие люди знают об этих противоречиях?

– Единицы. Догадываются – считаные десятки. Но все поголовно молчат об этом. В ином случае неосторожное слово провоцирует неожиданное исчезновение или не менее странную смерть.

Уже подняв Петра на носилки и тронувшись по подъему из ущелья, Курт решил уточнить:

– Надеюсь, после нашего прибытия в замок мы будем иметь возможность не только Устав прочитать, но и эти самые секретные хроники?

– Несомненно, – заверил граф. И тут же с натугой улыбнулся: – Назад дороги для меня нет. Теперь вся надежда лишь на победу вашего движения «Спаси детей».

Он шел впереди, удерживая свою ручку носилок, и старался аккуратно ступать между заснеженных камней. Поэтому не заметил, как Дана условно предупредила товарищей помалкивать с вопросами по только недавно ею выдуманной народной организации. По логике вещей, ведь все равно придется ашбунам под каким-то знаменем объединяться, так что придумать можно что угодно. Как и поменять общее название впоследствии. Главное сейчас – спокойно уйти к последнему горному кряжу, а там и до предгорий рукой подать. Движущийся верхом Василий наверняка уже ждет группу в условленном месте, и путь к графскому замку не должен занять много времени.

Уже поднявшись на седловину, четыре носильщика позволили себе на минуту расслабиться и более внимательно посмотреть назад. Отступающий полк егерей уже виднелся лишь на противоположном, дальнем краю ущелья и никаких отрядов преследования или разведки за беглецами не отправлял. То есть сзади противника в данный момент не было.

Да и впереди вряд ли окажется. Все-таки из трех егерских полков одного уже не существовало в помине, второй отступил, а то и превратился в гипотетического союзника, ну а с третьим… Несмотря на малое количество боезапаса, воины с Земли не боялись встретиться лицом к лицу с любой опасностью.

Казалось, что обморок прошел бесследно и самочувствие Александры вернулось к идеальной форме. Потому как, после того как их оставили одних в удобной гостевой палатке, графиня вдруг заволновалась о своей внешности:

– Слушай, Дим, но если мы здесь остаемся на всю ночь, то в чем я буду спать и как буду выглядеть утром?

Светозаров внимательно прислушался к собственным магическим силам и с досадой цокнул языком:

– Попробуй тут хоть что-то накопи! Даже мне одному в замок мотнуться за одеждой и то кажется проблематичным. И ведь сразу предупреждал: бери несколько платьев!

– Ладно, не спорю. Это я во всем виновата, – легко согласилась его супруга и, подойдя к маленькому зеркалу, попыталась с его помощью взглянуть на себя со стороны. – Но выходить из положения как-то надо? Ты только глянь на этот кошмар! Вначале я валялась на полу, потом ты меня волок на руках, а потом…

– Хм! Так уж и волок? – обиделся Торговец. – Я тебя переносил как самое хрупкое сокровище.

– И тут согласна. Так бы и каталась у тебя на руках до самой пенсии. Но платью ведь каюк! Вон даже пистолеты теперь как следует не спрячешь.

– Значит, пересидим до утра в этой прелестной палатке, – решил он. – Не оставят же нас без персонального крова.