MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 7

- Гарри, они упали с Астрономической башни, - голос Гермионы дрожал, и Гарри понемногу понимал, что, может быть, она не так уж неправа. - У них наверняка нет ни одной целой кости… Гарри… послушай…

Гарри не слушал; он вспомнил, что на самом деле близнецы не обещали ему не умирать. Он просил их, но они всегда переводили разговор на другое.

А теперь они умерли.

Умерли.

Умерли, умерли, УМЕРЛИ!!..

- Нет… нет!!..

Гарри дёрнул Фреда за плечи, пытаясь приподнять с земли; шея близнеца изогнулась под неестественным углом, волосы волочились по земле - и Гарри упал рядом с ними, обнимая безжизненные тела; лицо врезалось в запылённую окровавленную ткань рубашек, отозвалось болью на выпиравшие осколки переломанных костей.

- Нет, нет, нет, - повторял Гарри, как заведённый, - нет, нет, НЕТ!!..

Слёз не было; он только задыхался, как будто весь воздух мира кто-то украл в одночасье, задыхался, бился в корчах, вжимаясь всем телом в изуродованные падением трупы, и перед глазами суматошно метались круги и звёзды разноцветного огня, и кто-то говорил: «Гарри, успокойся, пожалуйста, Гарри», но всё это было так далеко, так неясно сквозь неумолчный звон в ушах, так неважно, потому что близнецы - умерли.

Близнецы умерли.

- Фред… Джордж… - в горле у Гарри пересохло, и он не знал, зачем зовёт их, мёртвых, по именам, ведь они не ответят ему, они всегда отвечали, но не сделают этого сейчас… - Нет… нет…

Он целовал их холодные губы, целовал без ответа; он прижимал к себе обоих, чувствуя аморфную плоть, пронизанную обломками костей; и кровь близнецов была на его руках, на его лице, на его одежде, проникала под рубашку и брюки, такая горячая когда-то кровь, отстукивавшая быстрый пульс - один на двоих - такая холодная теперь, тёмная, запекающаяся на губах солёной горечью, как морская вода; кровь близнецов была на его руках, потому что он, и никто другой, был виноват в том, что они умерли, умерли, умерли!..

Портключ заносило в сторону, потому что он снял следящие чары, не умея обращаться с пространственными заклятиями. Ведь Дамблдор был уже мёртв, некому было пользоваться этими чарами - почему, почему, почему он не мог подождать?

- Я виноват, - признавал Гарри, касаясь губами струйки крови, вытекшей из угла рта Джорджа, - я один виноват, что вы умерли… вернитесь, пожалуйста, вернитесь ко мне…

За спиной кто-то плакал навзрыд; Гарри забыл, как плачут; он только держал близнецов крепко-крепко, чтобы хотя бы в смерти не разлучаться с ними; он скоро пойдёт за ними, совсем скоро, потому что не сможет здесь без них.

- Нет, нет, нет, - шептал Гарри безостановочно, и губы его стали жёсткими, как подошвы от того, что он постоянно пытался вдохнуть, но воздуха не было, а был только колкий яд, и он вдыхал этот яд, как можно больше, чаще, чтобы поскорее умереть.

- Нет… не надо! - просил он, и кто-то снова плакал, безудержно, не скрываясь; далеко, так далеко позади властного звона, и Гарри крепче закрывал глаза, чтобы открыть их и увидеть настоящих близнецов, Блейза, Седрика; но каждый раз, когда он поднимал веки, строгие в смерти синие глаза смотрели в небо, мимо Гарри, и были заострившиеся черты, и кровь, столько крови, и переломанные пальцы рук - он целовал их, каждую фалангу, сжимал бережно, звал Фреда и Джорджа, но они не отвечали.

- Надо что-то сделать, - сказал кто-то позади.

Гарри захлебнулся очередной порцией яда, и звон стал нестерпимым; лица близнецов медленно-медленно наплывали на него, как в киносъёмке, и занимали собой весь мир, заслоняли жгучие круги-пятна; ласковые лица, знакомые до последней чёрточки, выученные наизусть глазами и губами; он встречал их, пытаясь улыбнуться, но не помнил, как это делается.

И мира не стало.

В лабиринте было жарко. Там не было жарко на самом деле, на чётвёртом курсе, но здесь Гарри чувствовал приникающий к коже жар, как будто стоял у самого костра.

Он попытался понять, почему он здесь, и огляделся по сторонам - всё ли здесь так, как было в реальности? Нет, не всё… земля горела у него под ногами, обутыми в растоптанные кроссовки. Но огонь не причинял ему ни малейшего вреда, если не считать того, что от жуткой жары у него сохли глаза, и надо было часто-часто моргать.

Этот лабиринт был куда тише и безопасней, чем тот, реальный; Гарри чувствовал это всей шкурой. Но отсюда всё равно надо было как можно скорее найти выход. Может, где-нибудь за поворотом или снаружи его ждут Фред и Джордж, живые и весёлые, как всегда, не касавшиеся предательского янтарного портключа?

При этой мысли Гарри кинулся бежать, приминая огонь, как траву; языки пламени окутывали его почти до колен, пока он метался во все повороты, которые видел - а вдруг, там, наконец-то?.. Но лабиринт был пуст, как земля в первые дни творения, когда тьма уже была отделена от света, и даже кое-какие растения насаждены, но ни зверей, ни людей не было придумано.

- Фред! Джордж!

Никто не отзывался - даже эхо; стены кустов поглощали звуки, как чёрная поверхность - тепло.

- Джордж! Фред!

Гарри бежал по лабиринту, и рубашка, выбившаяся из-за пояса джинсов, трепетала позади, как флаг; Гарри неловко свернул, ударился плечом о стену и остановился перевести дух. Поднял руку, чтобы отереть манжетой рубашки пот со лба, и застыл, не решаясь - на нём была рубашка Блейза.

- Что всё это значит? - Гарри вжался лопатками в колючую стену. - Фред! Джордж!..

Языки пламени перед ним затанцевали, вырастая, и стали сфинксом, когда-то загадавшим Гарри глупую стихотворную загадку про паука. Отчего-то Гарри был уверен, что это именно тот самый сфинкс, словно последний специально все эти годы поджидал здесь незадачливого четвёртого участника Турнира.

- У Вас для меня загадка? - нетерпеливо спросил Гарри. - Если я её разгадаю, то доберусь до Фреда и Джорджа, да?

- Да, у меня есть для тебя загадка, - сфинкс скрестил лапы на груди - или вернее было бы сказать «скрестила», потому что и лицо у него было женское. - Если ты не отгадаешь её, я тебя съем - так полагается.

- А если отгадаю? - уточнил Гарри на всякий случай.

- То я всё равно тебя съем, и ты признаешь, что заслужил это, - улыбнулась сфинкс. - Потому что я спрошу тебя, Гарри: кто виноват в том, что близнецы погибли?

Гарри вздрогнул и закричал; языки пламени взметнулись высоко, закрывая сфинкса, но львиная лапа протянулась к нему сквозь пламя и цепко ухватила за плечо, до основания вонзая длинные острые когти.

- Жар не сбивается!

- Давайте ему ещё зелья, чёрт побери!

- Он не пьёт, он всё выкашливает! Может, тут ещё и простуда?

- Он просто жить не хочет, глупая Вы женщина…

- Пропущу мимо ушей Ваши оскорбительные комментарии. Давайте попробуем влить в него хоть немного…

- Простите, но… может, маггловским способом? Внутривенно?