MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 7

И вместе с ними умер Рон, который не напоминал ангела никоим боком, но был человеком, не заслуживавшим такой глупой и злой смерти.

- Не надо… - выдохнул Гарри, собираясь договорить «… любить меня», но сил не было, и он промолчал, глядя в стерильно-белый потолок.

Потолок странным образом расплывался перед глазами, и Гарри было глубоко безразлично, что тому причиной - просто отсутствие очков или испортившееся от удара больше прежнего зрение. Новые и новые слёзы Кевина не испарялись, попав на кожу; это значило, что Гарри успел остыть в прямом смысле этого слова. Это было хорошо, потому что иначе упрямый Кевин обжёг бы себе ладони с обеих сторон, не оставив попыток взять за руку того, кого, как он наивно полагал, есть за что любить.

* * *

Похороны близнецов и Рона были назначены на девятое марта; всех прочих жертв битвы при Литтл-Уингинге - тех, конечно, чьи тела не остались лежать там же и не сплавились в единую массу с землёй под действием огня - уже предали земле. К этому дню Гарри мог уже самостоятельно ходить, не падая после первого же шага, и даже застёгивать бесконечные пуговицы мантии - слишком мелкие и чрезвычайно капризные, о чём он не подозревал все предыдущие годы. Правда, «самостоятельно» - это было сильно сказано; если бы не усилия Кевина и Снейпа - воистину неожиданный дуэт - он так и остался бы безразлично лежать на кровати, ожидая только момента, когда от такого образа жизни сумеет умереть и присоединиться ко всем, кого потерял. Но оба, и профессор Зельеварения, и Поттер-младший, не сдавались ни тогда, когда им приходилось одевать его собственноручно и кормить с ложечки, потому что от слабости он еле-еле мог поднять руку на несколько сантиметров над одеялом, ни тогда, когда он молча отказался делать что-либо помимо того, чтобы смотреть на потолок. В тот день Кевин разозлился всерьёз и заявил, что если Гарри не начнёт снова жить, а не торчать на одном и том же месте, как муха под снотворным, то он - Кевин - будет на глазах Гарри подвергать сам себя Круциатусу. Чтобы расшевелить. Когда Гарри проигнорировал это заявление, Кевин ткнул себе в грудь собственной палочкой и выкрикнул: «Crucio!». Снейп не пошевелил и пальцем, чтобы остановить неразумного первокурсника; и Гарри, подхватившись с кровати, без палочки наложил Finite Incantatem на бьющегося в боли Кевина.

Может, ему стало бы легче, если бы он сумел заплакать. Но чувство вины, холодное и влажное, как осенняя грязь, заполняло его всего и давило, давило, угрожая взорваться и разнести его на мелкие кусочки; давило изнутри, залепляя все поры в коже, закрывая порой рот и нос - так, что Гарри не мог дышать. И он не мог плакать, потому что не должен был получать облегчения.

Он убил близнецов; они умерли из-за него, и он не имеет никакого права на снисхождение.

Утро похорон выдалось солнечным и холодным; снег со дня на день угрожал начать таять, но этому определённо суждено было случиться не сегодня.

Обстановка напомнила Гарри похороны Дамблдора; вот только тогда людей было куда больше, и близнецы были рядом с ним, живые, весёлые, любящие. А теперь они лежали в общем гробу из тёмного дерева - их никто не посмел разлучить и после смерти - и их остекленевшие глаза смотрели мимо Гарри, смотрели в небо, где, должно быть, были сейчас их души.

Гарри всё ещё передвигался с ощутимым трудом, медленно, пересиливая боль - почти все его внутренние органы были обожжены, и кожа кое-где обгорела изнутри до дыр; поэтому он доковылял до этого уголка двора уже когда все остальные были на месте. Тишина висела над двором - такая гнетущая и плотная, что Гарри ждал камня в спину; он был бы даже рад этому камню, но ничего не было. Все молчали и провожали его глазами, и у Гарри не было даже сил прислушиваться к их чувствам. Какая теперь разница, что они все ощущают, когда единственные, чьи эмоции имели значение, больше ничего и никогда не почувствуют?

Люди расступались перед ним, давая пройти к гробу; Хагрид вдруг зарыдал так надрывно, будто хоронили не людей, а веру, надежду и любовь. Гарри заметил где-то в толпе бледное лицо Джинни, которую обнимал за плечи Чарли; мелькнула заплаканная Гермиона, комкающая в руках носовой платок. Никто из тех, кто тоже имел право оплакивать этих умерших, не подошёл к гробам вместе с Гарри, и он не знал, что они хотели этим сказать.

Гробы стояли на возвышении; их края доходили Гарри до пояса. Он опёрся руками о грубое дерево, немедленно заполучив две занозы, и склонился близко-близко к таким знакомым восковым лицам.

- Снейп говорил, мне лучше не растравлять себя вашими похоронами, - шёпотом сообщил Гарри близнецам. - Но я всё равно пришёл. Фредди, Джорджи… не надо меня прощать. Я знаю, вы бы меня простили, вы бы простили мне всё, что угодно… но за вашу смерть я сам себя никогда не прощу. И… будьте счастливы там, где вы сейчас. И не прощайте меня. Никогда.

Прозрачные в солнечном свете, как леденцы, языки пламени взметнулись на несколько метров из-под его рук, почти мгновенно охватывая гроб близнецов; толпа заволновалась, но Гарри продолжал стоять, как стоял, и огонь лизал его мантию, волосы, лицо, деликатно, почти игриво, как собака лижет руки хозяина. Сгорающие тела близнецов не пахли палёной плотью; может быть, потому, что их держали всё это время под сдерживающими разложение заклятиями. А может быть, близнецы и в самом деле были ангелами; то, что они смеялись, когда Гарри высказал им эту свою догадку, ничего не значило. Разумеется, им нельзя было бы признаваться в этом людям.

Дым поднимался ввысь, к безупречному сияющему небу, светлый, как сигаретный, но пах не табаком, а летним ветром и морской свежестью. Гарри, закрыв глаза, вдыхал этот дым глубоко-глубоко - так, чтобы осел в глубинах лёгких и навсегда остался с ним. Чтобы частичка близнецов была с ним всё время… и пусть он не был этого достоин, пусть он был виноват в том, что сегодняшний день навсегда останется чёрным в календаре поредевшей семьи Уизли.

Гарри дотронулся кончиками пальцев до гроба Рона.

- Рон… я… я не хотел, - выдавил он из себя наконец, прекрасно осознавая, как глупо, жалко и, главное, запоздало это звучит. - Рон, ты… тоже будь счастлив.

Дым Рона пах точно так же - наверно, дело было всё же в заклятиях, но Гарри отступил на шаг, к неровной куче пепла, оставшейся от близнецов. Пепел был почти горячим; Гарри погрузил в него руки. Случайно посмотрев вперёд, Гарри столкнулся взглядами со Снейпом; мастер зелий выглядел даже более угрюмым, чем всегда, а это уже о многом говорило. Гарри едва заметно качнул головой: «Нет, я не сошёл с ума. Не больше, чем раньше». Кажется, это немного успокоило слизеринского декана, но Гарри не мог ручаться, что по возвращении в замок его не поселят на пару недель в палате с мягкими стенками.