rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

- Так вот, - начинает она, - я расскажу вам, как было дело. Конечно, только то, что я узнала от Дороти. Отец вашего покойного дедушки, будучи еще совсем мальчишкой, гулял как-то в парке, имение вроде как было у них большое, да только вот жаль, досталось оно старшему брату. Может быть, просто так гулял, а может быть и нет, только с чего бы ему было лезть в дупло огромного дуба, который рос на отшибе? Думаю, вскружил голову какой-нибудь соседской девице, да носил в это самое дупло письма, да каждый день бегал проверять, нет ли ответа. Уж не знаю, ладилась у них переписка или нет, только в один прекрасный день полез он в то самое дупло - а там золотой медальон! Со змейками на крышке, а глаза у них из зеленых камешков! И не открывается, что ты с ним ни делай!

Медальон Слизерина, сразу понимаю я, змейки с зелеными глазами. И не открывается, потому что внутри крестраж! Надеюсь, за столько лет никто из нашей новоявленной семьи не додумался его открыть. Хотя, судя по тому, как резво они тут все умирали…

- И с тех пор так и повелось, что хранился этот самый медальон в семье, как самая важная реликвия. Не пойму, что в нем такого! Показывала мне его Дороти, - старушка понижает голос, - недобрая это вещь, детки! Вот и Дороти… Когда умер ваш дедушка, сестры так и передрались за него - кому он достанется. Ведь матушка ваша была старшенькой, ей и полагалось им владеть. Да только Дороти ни в какую! Всю жизнь она из-за этого переживала, а вот расстаться с ним так и не смогла. Только перед самой смертью сказала мне, чтоб вы его себе взяли, потому что он ваш, вам им и владеть!

- Она передала его Вам, миссис Бейтс?

Гермиона смотрит на старушку с такой надеждой, что мне хочется плакать. Я-то уже знаю ответ на ее вопрос - крестража здесь нет, он там, за туманом, в доме на холме. У мрачного сэра Джона, в Эллис-лодж.

- Нет, деточка моя, не успела. Я знаю, она где-то его прятала в доме. Совсем, бедняжка, из-за него помешалась. Все боялась, что приедет сэр Джон и отберет его. А в последние дни она уже и вовсе не вставала.

Я вижу отчаяние на лицах Рона и Герми. Казалось бы, вот что стоило нам появиться здесь на две недели раньше и принять из рук умирающей тетушки зловещее наследство? Так нет, мы появляемся тогда, когда тетушку схоронили, медальон неизвестно где, а в доме, куда нам так надо попасть, царит неприступный сэр Джон!

- Не будем расстраиваться, - бодро говорю я. - На все воля Божья. Конечно, жаль терять то, что могло бы напоминать нам о нашей матушке и тетушке Дороти, но…

- А, может быть, сэр Джон и не так страшен, и сам отдаст нам медальон? - робко спрашивает Герми.

- Куда там, деточка! - уверенно убивает ее надежду миссис Бейтс и поджимает губы, вспоминая, наверное, монстра-соседа. - Не такой это человек! Сами увидите, если он, конечно, выползет завтра к проповеди на свет божий! Вы ведь пойдете завтра со мной в церковь?

Конечно, какие могут быть вопросы! Здесь воскресенье наступает завтра. Разумеется, мы пойдем! Да и как я могу не пойти, мне ж и думать о таком нельзя, при моем-то сане! К тому же нам, как скорбящим племянникам, надлежит проявлять интерес и к посещению могилы тетушки. Наверняка она похоронена около церкви, у нее довольно значительное имение, значит, она была тут отнюдь не последней прихожанкой.

Мы еще некоторое время сидим за столом, вспоминаем с миссис Бейтс наше невинное детство, которое мы никогда здесь не проводили, добрейших тетушку, матушку и батюшку, которых не видели в глаза, а потом отправляемся спать. Одинокая свеча освещает мою комнату, я улыбаюсь своему отражению, наряженному в длинную ночную рубашку до пят, так кстати обнаружившуюся в моих вещах, шлепаю босыми ногами по полу и, наконец, укладываюсь. Холодно! А что вы хотели? Английская спальня, 18 век, добро пожаловать! Долго ворочаюсь, плотнее закутываясь в одеяло, у меня замерзает даже кончик носа. Из почитать на ночь у меня только молитвенник…

* * *

Не спать, не спать, не спать на проповеди, Поттер! Позор, ты же у нас священник! Но голос местного пастора такой размеренный, баюкает меня, словно теплые волны, словно потоки мягкого света, что щедро льются на каменные плиты пола через высокие окна. Открой молитвенник, немедленно открой молитвенник, води глазами по строчкам, шевели губами! Ох, и Герми ни к чему пялиться по сторонам. Что, выискиваешь мрачного сэра Джона? Его и искать нечего, вон он, на две скамьи впереди нас - короткие волосы, складки на затылке, желтоватая нездорового вида кожа. Пару раз уже на нас пытался коситься, но ему это делать не с руки, не станет же он оборачиваться прямо во время проповеди, чтоб поглазеть на новоявленных племянников. Зато миссис Бейтс полностью отдается молитвам, со слезами на глазах слушает все, что говорится во время проповеди, кивает в такт каждому слову. А, и она туда же! Перехватывает мой взгляд и быстро кивает мне, указывая на сэра Джона. Да понял я уже, кто он! Так, немедленно уткнуть нос в молитвенник.

Прихожан довольно мало - несколько семей фермеров, еще какие-то соседи - почтенный господин с женой и тремя дочками, молодая бледная дама со скучного вида мужем и парой совсем мелких сорванцов, пытающимися то и дело залезть под скамейку и проползти поближе вперед, еще пара старушек… Жизнь здесь, видать, насыщенная и увлекательная. Так что я вовсе не удивляюсь тому, что, едва закончив проповедь, местный священник, довольно молодой, кстати, человек, вовлекает меня в беседу, радостно вызвавшись проводить нас на могилу тетушки Дороти. Он соболезнует, мы погружаемся в несуществующие воспоминания, миссис Бейтс немедленно приглашает его на скромный семейный обед, он, похоже, рад до безумия.

Выходим на улицу, огибаем церковь - и вот мы уже у низенькой ограды, отделяющей аккуратные ряды могил. Сегодня чудесный солнечный день - высокие деревья, растущие вокруг церкви, словно сошли с картинки в детской сказке. Они едва-едва начали терять листья, золото в нежных лучах утреннего солнца, кое-где багряные нотки кленов. И те же золото и багрянец у нас под ногами, мы ступаем мягко, неслышно, наши голоса приглушенно раздаются в прозрачном осеннем воздухе. Каменные плиты, дорожка между рядами могил. А вот и та, что нам нужна - Эдвард Эллис, а рядом совсем свежая могила со скромным букетом, лежащим на плите - Дороти Грейс Эллис, любимой и любящей. Я внезапно чувствую, что буквы на могильной плите начинают расплываться, сквозь них будто бы проступают совсем другие. И я вижу цветы, совсем не такой скромный букетик, как здесь, нет, совсем другие - у них алые и белые бутоны. Голос священника приводит меня в чувство.

- Вы, должно быть, очень любили Вашу тетушку, мистер Мортон?

Ох, у меня же слезы катятся по щекам! Расчувствовался! Но неожиданно это оказывается уместным, все смотрят на меня с искренним уважением, пока я что-то лепечу про то, что никого не было ближе для нас на целом свете после смерти матушки и батюшки. Герми плачет чуть ли не в голос, смахивая слезы с хорошенького личика, Рон заботливо поправляет букетик на могильной плите. Идиллия, одно слово. Выходит, мы неплохие актеры…