rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

- Послушай меня, послушай, - быстро говорит она, оттаскивая меня чуть в сторону, чтоб жадное скопище нищих не могло услышать ни слова. - Время близится. Я знаю, ты не тот, кем ты кажешься.

Наверное, на моем лице она ясно читает ужас, но у нее он вызывает только снисходительную улыбку.

- То, что должно произойти, скоро свершится. Не противься. Ты носишь в себе тьму, юный маг, которая должна умереть. А тот, кому ты веришь, отдаст тебя твоему врагу. И ты пройдешь свой путь до конца.

И она тут же отстраняется, произнеся свое мрачное пророчество, но ее руки в прощальном жесте словно благославляют меня. А сама она исчезает в толпе, растворяется, словно и она пришла сюда из каких-то иных времен, чтобы принести мне свое послание. Я несколько секунд стою, совершенно не понимая, что же мне делать дальше. И вновь, как когда-то давно, когда хоронил родителей, смотрю на свои руки. Теперь вот я не могу удержать и свою жизнь… она тоже утекает сквозь пальцы. Тьма во мне… Зачем Волдеморт приходил тогда, семнадцать лет назад, в дом моих родителей? Что, опять не знаешь, Поттер? Семь, семь крестражей, а не шесть! Вот почему я не умер, младенцем отразив его смертельное проклятие. И тот, кому я доверяю… Нет, не Рон, не Кингсли, не дядя Ремус. Конечно, нет. Это может быть только Снейп…

- Гарри, ты что? - Рон зовет меня, теребит за плечо, совсем позабыв о конспирации. - Что тебе сказала эта ведьма?

И я поднимаю на него сияющие улыбающиеся глаза и просто говорю:

- Ничего нового. Как всегда. Что я скоро умру.

- А, - машет Рон рукой, - тогда ничего интересного.

И мы улыбаемся друг другу. Я ненавижу себя.

Хорошо, что все это происходит в последний день нашего пребывания здесь, потому что на эту ночь намечено наше исчезновение. Раньше, когда я слышал подобные пророчества из уст Телони, я даже не обращал на них внимания. Поначалу мне, разумеется, было не очень приятно, но потом я как-то понял, что все, что она мне предрекает, вряд ли может случиться со мной одновременно - в течение одного семестра трудно быть съеденным дикими зверями, убитым предателем, замурованным в стене и испепеленным молнией. Я, конечно, старался, но у меня никогда не получалось. И со временем мы все втроем научились смеяться над подобными предсказаниями. А вот теперь я верю. Верю безоговорочно. Потому что все сходится - и мой сон, и видение Лукреции, и это предсказание, и непонятная роль Снейпа в нашей истории. Как головоломка - пока ты ее не составил, трудно даже предположить, как могут подойти друг к другу разрозненные фрагменты. А вот когда соберешь, то кажется, все так просто, что иначе и быть не могло…

- О чем ты думаешь, Гарри? - спрашивает меня Герми, когда мы уже ночью стоим в нашем с Роном шатре, готовясь отправиться в часовню.

- Вдруг мы торопимся? - я вынужден соврать, я же не имею ни малейшего права рассказывать им о том, в чем теперь практически уверен. - Она умерла только сегодня. Вдруг ее еще не перенесли?

- Тогда вернемся, - настаивает Рон. - Сил нет ждать больше. К тому же, время! Хог, Волдеморт! Попытка - не пытка.

Мы накладываем дезиллюминационные чары, и последнее, что говорит Герми, перед нашим броском в Феррару, заставляет даже меня улыбнуться:

- Ох, мальчики, а я покойников боюсь!

Мы стоим в часовне замка герцога Альфонсо, уже глубокая ночь, здесь никого, только неясно мерцают пара свечей. В ее изголовье. И огоньки отражаются в нежных дымчатых опалах, украшающих ее полупрозрачные виски. Я подхожу ближе, смотрю, как завороженный, не могу насмотреться. Ее лицо кажется разгладившимся, успокоенным. Но… будто бы не имеет с ней ничего общего. Как будто она реальная ушла куда-то, оставив здесь только оболочку. И унесла с собой мягкую манящую зелень глаз, ласковый тихий голос. Золото ее волос, сейчас прикрытых покрывалом, померкло. И больше не вбирает свет солнца. И нежные округлые пальцы неподвижно сложены на груди. Для меня вся ее жизнь уложилась в пару недель. Непостижимо… Увидела ли она там, там, где она сейчас, своих отца и братьев, о которых так тосковала?

- Гарри, прекрати ее рассматривать, - это Рон шепотом окликает меня. - Нечего там смотреть. Если не можешь сам, давай я сниму Диадему. И нам пора уносить ноги!

Нет, я не хочу, чтоб равнодушные руки касались моих видений! Пусть мне будет больно - крестраж обжигает мне пальцы. Пусть я стану страшным грешником, обкрадывающим мертвую. Пусть, мне уже неважно. Не стоит моим друзьям касаться подобных вещей, навлекающих проклятия. И вот я уже прячу Диадему в складках куртки, в последний раз смотрю на Лукрецию - она неподвижна и прекрасна. И говорю ей «Прощай». И мы отправляемся.

* * *

На полслова позже.

На этот раз возвращение не кажется мне мгновенным, может быть оттого, что я намеренно хочу осознать каждую его секунду. Мы беремся за руки прямо в часовне, и я, кажется, даже не произнося заклинание, просто медленно тяну нас своей магией сквозь пласты времени наверх. Этот подъем похож на всплытие с морского дна - достаточно стремительное, потому что там, наверху, нас уже втягивает ослепительный свет, но в то же время и достаточно неспешное, чтобы разглядеть детали. Вот внизу, словно сквозь толщу мутной воды, я еще различаю очертания городских улиц, башен и купола соборов, но они постепенно истаивают, истончаются, становясь лишь призрачными силуэтами, а мы возносимся сквозь похожие на зеленоватую воду пласты времени, и мне кажется, я даже вижу поднимающиеся рядом с нашими лицами пузырьки воздуха. Здесь, конечно, нет рыб и водорослей, я поднимаю голову и вижу солнечную рябь на поверхности, где нам через секунду предстоит оказаться. В водянистых пластах изменяется наша одежда, пропадают шитье, парча и бархат, жемчуга с шеи и запястий Гермионы. И вынырнув на поверхность на знакомом холме, сейчас поросшем не желтыми жухлыми похожими на щетку пучками, а настоящей сочной травой, мы вновь становимся самими собой.

Я смотрю на Рона и Герми, пока мы еще не разжали рук - маленький хоровод из троих подросших детей вокруг несуществующей рождественской елки. Курточки, свитерочки, бледные, изможденные лица… Наши амулеты исчезли - значит, эта часть нашей миссии окончательно и бесповоротно завершилась.

Ни слова не говоря, Рон забирает у меня крестраж, отделяется от нас, направляется к тайнику под пирамидкой сложенных камней и убивает Диадему. Нас уже не пугают ни темное облачко, поднимающееся над ней, ни возникающая на мгновение иллюзия искажения пространства - мы равнодушно смотрим, как, раненая клыком василиска, обугливается диадема, как плавятся дивные камни, еще несколько минут или веков назад украшавшие полупрозрачные виски мертвой Лукреции, как сморщивается, словно дешевая проволока в костре, их причудливая серебряная оправа, как в прах рассыпается чарующе прекрасная вещь, так много лет бывшая счастьем и проклятием семейства Борджиа.