Наталия Осояну - Звёздный огонь

— И это верно, — сказал магус, и в его голосе проскользнула нежность. — Но не забывай, я ведь не только Кристобаль Крейн, а ещё и лорд Фейра. Последний из Пламенных. Огонь не может вечно бродить по воде — чтобы жить, ему необходима суша.

Умберто взглянул на оборотня, потом на Крейна; отчего-то они оба вызвали у него странное чувство, почти неприязнь. Магусы. Высокомерные небесные дети, что им до червей, обреченных недолгое время ползать по земле, а потом уйти в землю? Фейра неуязвим для огня и не всегда понимает, что легко может испепелить всё вокруг… или понимает? Быть может, ему просто нет до этого дела? А оборотень, тот совсем чужой — живое зеркало, лишенное собственного лица, лишенное души.

«Ты ведь обманул меня, Кристобаль».

Феникс и пересмешник уставились на него.

— Ты что-то хотел сказать? — спросил Крейн, но перед этим рот Хагена приоткрылся, как будто он хотел задать тот же вопрос.

— Хотел сказать, что уже слишком поздно, — ответил Умберто. — Я так хочу спать, что в глазах двоится. Всего хорошего, господа капитаны!..

Этой ночью сон про узел плавно перешел в другой — странный, тревожный.

Умберто в полном одиночестве стоял на палубе «Невесты ветра» и чувствовал, что в трюме тоже никого нет. Команда покинула фрегат, а он остался, но почему? Нет ответа. Быть может, их утащил в море пожиратель кораблей — право слово, это имя подходило чудищу куда лучше, чем «глубинный ужас», — а может это всё проделки Крейна. Ха, если капитан и впрямь решил так наказать своего помощника за наглость и непослушание, то он здорово просчитался — ведь у Умберто есть союзник, да ещё какой!

«Ты ведь всё слышишь, правда? Хоть и не говоришь. Он обманул тебя и когда-нибудь жестоко за это поплатится…»

И «Невеста ветра» ответила — обняла так, как умела она одна. Их души слились, мир стал другим — ярким и красочным, полным новых звуков и ощущений. Теперь он был не человеком и не фрегатом, а чем-то иным.

«О, Заступница! Я и не знал, что быть навигатором так приятно…»

Он — замершая в полете стрела, огненная искра на границе воздуха и воды, затерявшийся в бескрайнем небе отзвук гитарной струны. Чего ещё можно желать, о чем мечтать? Отсюда уже нет дорог ни вперед, ни назад, потому что здесь нет времени, одно лишь вечное «сейчас».

Но иногда одна лишь мысль о прошлом способна разбудить память…

…Было очень странно очнуться утром на койке, хоть и узкой, неудобной, но всё же по сравнению с кучей гнилой соломы показавшейся истинно королевским ложем. Умберто приподнялся на локтях — голова всё ещё гудела, — огляделся вокруг. Койки, гамаки, чей-то храп слышится поодаль… Что это за странное место, куда он попал? События вчерашних дня и вечера вспоминались с трудом. Кажется, его приговорили и должны были казнить, но потом что-то произошло.

— А-а, проснулся! — Над ним склонился незнакомец — седой, морщинистое лицо светится доброжелательностью и участием. — Голодный, наверное? Или сначала искупаешься?

Умберто втянул носом воздух — и его чуть не вывернуло наизнанку. Купаться, срочно! От него смердит тюрьмой, судом, приговором к высшей мере. Нужно всё это смыть… смыть всю прошлую жизнь. И какая разница, куда он попал? Будь это хоть царство Великого шторма, ему уже всё равно.

— Меня зовут Эрдан, — сказал старик. — Я здешний корабел. Ты, как я погляжу, на фрегате впервые? Что ж, капитан придумает, что с тобой делать.

В его ласковом голосе послышалось недоверчивое удивление, и Умберто тотчас же напрягся. Нет-нет, раз уж он сюда попал, то обратно нипочем не вернется! Да, бывать на больших кораблях ему раньше не доводилось, но не может быть так, чтобы для молодого парня, у которого руки-ноги на месте, не нашлось на борту подходящего дела.

— Не прогоняйте меня, — попросил он чуть слышно. — Мне некуда идти.

— А кто тебя гонит? — удивился Эрдан. — Вот приведешь себя в порядок и поговоришь с капитаном. Раз уж он тебя притащил на «Невесту» — значит, ты ему для чего-то нужен.

И вновь то же самое — недоверие, сомнение. Умберто наконец-то начал вспоминать, хотя это и было трудно — после приговора он, кажется, немного сошел с ума. Там ведь был ещё один узник, тоже смертник, и что-то было с ним не так… Он превращался в птицу? Огненную птицу, которая взмахом огромных крыльев снесла часть тюремной стены, отчего стражи тотчас же принялись бегать и орать что-то о взрыве звездного огня? Он ещё раз понюхал рукав своей рубашки, давно превратившейся в лохмотья — пахло гарью.

Потом, всё потом…

Умберто испытал настоящее блаженство, когда смог искупаться в первый раз за очень долгое время — два месяца? Три? Он не помнил, сколько времени провел в камере без окон. Ему принесли одежду, хоть и не новую, но чистую — и это тоже было блаженство.

А затем пришел капитан.

— Значит, это мне не привиделось? Всё было на самом деле? — спросил, робея, бывший узник. Его спаситель стоял рядом — стройный щеголеватый молодой моряк из тех, в ком с первого взгляда признаешь навигатора. Нет не так: рядом стояло существо, создание из легенды, которое просто не могло существовать на самом деле.

— Ты не веришь собственным глазам? — Феникс улыбнулся. — Пожалуй, это похвально. Я принимаю в команду лишь тех, кто способен за внешностью углядеть сущность, ведь нередко бывает так, что уродство прячет истинную красоту, а то, что выглядит прелестно, на поверку оказывается ядовитым. Скажи, как по-твоему: зачем я спас убийцу?

Умберто пожал плечами. Прошлая жизнь уже начала отдаляться, словно берег за кормой фрегата. В тумане таяли отец и брат, темный переулок и тяжелая дубина в неумелых руках. Зачем? Он хотел бы знать ответ.

— Вы же только что сказали, капитан.

Феникс рассмеялся и протянул ему раскрытую ладонь…

…«Всё это в прошлом, — сказал он себе, отгоняя назойливое воспоминание. — А прошлого нет, есть только настоящее. Ты меня хорошо научил видеть истину, Кристобаль, и сейчас её уже ничто не скроет. Да, я вижу! Я понял!»

«Невеста ветра» вздохнула — или это вздохнул кто-то другой?..

Умберто проснулся, едва рассвело, и вышел на палубу, зевая. От открывшегося его взгляду зрелища остатки сна развеялись без следа, как будто кто-то окатил моряка ведром ледяной воды.

Бэр и Джа-Джинни играли в карты. Широкое лицо грогана, покрытое короткой шерстью, выражало напряженную задумчивость — он хмурил косматые брови, кусал губы, — а крылан, напротив, выглядел очень довольным. Судя по всему, человек-птица выигрывал, чему не следовало удивляться.

— Вы что тут делаете? — строгим голосом вопросил Умберто, и игроки взглянули на него с искренним удивлением. — Вам же запрещено выходить на палубу! А если кто-нибудь увидит?