vasalen - Операция Снейп

- Как те, кто рисовал картины, которые в этой книге?

- Вроде того.

- Но ведь не каждый может нарисовать картину.

- Ну, творить красоту можно по-разному. Написать картину, сочинить песню или связать занавески в кухню. Даже заварить по-настоящему хороший чай, а потом правильно его выпить. А есть люди, которые умеют творить красоту отношений. С ними рядом становится приятно. Это тоже искусство. Не можешь писать картины, найди что-то своё. Ты не сказал, тебе понравилась книга?

- Да. Я ни разу не видел ничего прекраснее. И…

- И?

- И добрее. Нет, не добрее, не знаю, как сказать.

- Может быть человечнее?

- Да, наверное. Они как будто то, к чему следует стремиться, но не задаются по этому поводу.

- Это люди, которые жили в эпоху, когда Человек действительно мыслился всего лишь чуть ниже Бога, и люди стремились стать достойными этого. Читай, мальчик. Развивай ум и душу, и ты будешь как они. Не опускайся до того, чтоб просто существовать. Это трудно, но просто существовать безумно скучно, кроме того, это убивает душу.

Бренда была такая серьезная и печальная, когда это говорила. Он слушал её так же заворожено, как до этого разглядывал картины. С ним никогда не говорили так серьезно.

- Когда душа умирает, взгляд становится пустым сонным и сытым. А сердце обрастает салом, сквозь которое не пробиться чувствам. Глаза смотрят на красоту, но не видят её. Сердце перестает трепетать, когда случается что-то радостное, и не болит, когда приходит горе.

Дверь открылась и появилась Матильда.

- Бабушка, я была у Маргарет, у неё новая кукла. Я тоже хочу! А этот что тут делает?!

- Во-первых, здравствуй.

- Ну, здравствуй!

- Не «ну здравствуй», а просто здравствуй. И хорошо бы поздороваться не только со мной, но и с гостем.

- Я его не приглашала! Чего он пришел?

- Северус пришел не к тебе, а ко мне в гости. И неприлично говорить о присутствующих в третьем лице, Матильда. Итак, поздоровайся с гостем.

Какая она терпеливая. Уж он бы давно сказал этой крысе в бантиках все, что он о ней думает. Дурочка из переулочка. Думает только о куклах. И добро бы ей их не хватало. А так она хочет новую только потому, что такую купили Маргарет. Матильда вечно хочет, чтоб у неё было как у других. Все девчонки наклеили на тетрадки цветочек и эта тоже. И непременно чтоб такой же. Только Тилли сама нарисовала. У них в классе из девчонок только Тилли О’Мелли что-то делает сама. Все мальчишки наклеили гоночные машинки. У него, Северуса, нет денег на переводные картинки, но если б даже и были. Он не хочет машинку. Он предпочитает нарисовать что-то свое на каждой тетрадке. Зато он точно знает, по какому предмету тетрадь.

- Здравствуй, Снейп.

- Здравствуй.

Это не ей, это чтобы Бренду не расстраивать. А Матильда дура. Дура, дура, дура! Дура. Теперь книжку не досмотреть. Сейчас, наверное, миссис Квикпенни с работы придет. Он боком сползает со стула.

- Я пойду, наверное.

- Когда тебя ждать?

- Чего?

- Ты же и полкниги не просмотрел. Я видела. Когда ты придешь досматривать?

- А можно?

- Разумеется. Только условимся сразу, чтоб я была дома.

- А можно завтра?

- Естественно. Во сколько тебе удобно?

- Можно до обеда? Я потом пойду к Миллеру.

- Договорились. Да, если не трудно. Ты ведь пойдёшь в лавку вечером?

- Конечно.

- Тогда занеси, пожалуйста, мистеру Миллеру полсоверена. Мы не смогли разойтись, у меня не было при себе мелочи.

- Да, хорошо.

В тот момент, когда Бренда давала ему деньги, дверь снова открылась и вошла миссис Квикпенни.

- Мама?! Что вы делаете?!

- Розамунда, когда я приучу вас обеих здороваться при входе в помещение?

- Здравствуйте, мама, так…

- Со мной ты сегодня уже здоровалась. Если ты не заметила, у нас гость.

Её лошадиное лицо приобретает еще более недовольное выражение, и он злорадно думает, что Матильде сейчас влетит. Они обе, и мать, и дочь сперва говорят, а потом думают.

- Матильда! Я же тебе говорила, чтоб ты не смела дружить со Снейпом!

- Но я…

- Никаких но!

- Розамунда, мальчика пригласила я. Это мой друг, а не Матильды. Надеюсь, я достаточно взрослая, чтоб подбирать друзей самостоятельно. Извини, Северус, что ты оказался во все это втянут. Завтра утром я дома, так что приходи, я тебя жду.

- Спасибо, Бренда.

Он был тогда очень доволен. Её гостеприимством, доверием, доброжелательностью и пониманием. Тем, что Матильде влетело, она его раздражала и Бренду она расстраивала. Ещё он был сыт. Правда, придя домой, он и там съел все, что смог урвать. В те годы он старался есть впрок. А то мало ли, вдруг потом не будет. Полсоверена он естественно отдал Миллеру. А ночью ему снились люди с портретов эпохи Возрождения.

* * *

Робин принес в школу резиновую змею. На перемене он пугал девчонок, заставляя змею извиваться. Потом он попробовал напугать Стива, но естественно Стив ничего подобного не потерпел. Началась драка и забытая змея отлетела к группке девочек. Она упала как раз за спиной Матильды. Вот бы она сама пошевелилась. Он пристально смотрит на змею. Что это? Она шевельнулась?! Правда что ли? Точно шевельнулась, теперь свернулась кольцом. Он не сводит взгляда со змеи. Здорово! Как же это? А, ладно. Вот круто было бы, если бы она еще поползла к девчонкам и залезла Матильде на ногу. Вот она завизжит! Дура! Она вчера утащила у бабушки книгу, чтоб сделать какой-то дурацкий кукольный дом. Ну, как можно книгу ставить на пол, да еще страницы загибать? Бренда так расстроилась, а он не мог ничего сделать, потому что тогда Бренда еще больше расстроилась бы. А он так хотел дать этой девчонке по башке! Ерунда все это, что девчонок бить нельзя! Это когда они похожи на тех дам с портретов. А таких глупых как Матильда лупить сам бог велел. Они же простого человеческого языка не понимают. Из Матильды никогда не получится спокойная полная достоинства дама. Дело даже не в том, что она некрасивая. Елизавета Гонзага тоже далеко не красавица. Просто в Матильде ни ума, ни чувств, только глупая зависть, болтливость и сюсюканье. Крыса в бантиках!!! Строит из себя маленькую девочку, будто это так всем должно понравиться. Он пристально смотрит на слегка шевелящуюся змею. Ну, ползи же, ползи! И она ползёт! Прямо на ногу этой противной белобрысой девчонке, которая совсем не любит свою бабушку. Да если б Бренда была его, Северуса, бабушкой, он бы ни в жизнь не сделал ничего, что могло бы её расстроить. Иногда сидя в её гостиной, он даже шептал про себя одними губами «бабуля», словно звал её. Конечно так, чтоб она не услышала. А то еще скажет, чтоб он больше не ходил, и не будет больше рассказывать про людей, которые жили в эпоху Возрождения. Это куда интереснее любых сказок.

Сейчас, вот сейчас она завизжит! Да!! Есть!!!