rain_dog - Летучий корабль

Домой мы все едем на метро, потому что, во-первых, Лиз по определению не может аппарировать, так как она маггла, а нам не стоит, потому что одно из условий успешной аппарации — умеренная трезвость, а вот ею мы сейчас похвастаться как раз и не можем. Драко, Тео и Кейт, кажется, впервые в жизни путешествуют на подземном поезде, так что от них столько шума и восторгов, что пассажиры предпочитают сесть от нас подальше.

Когда я возвращаюсь на Гриммо далеко за полночь, Рон и Герми с обеспокоенным видом встречают меня в прихожей.

- Ты откуда так поздно? — спрашивает меня Рон, будто уже оформил надо мной опеку.

- Из клуба, а что?

Я стою перед ним в расстегнутом пальто, разматываю шарф — мне ужасно жарко, я говорю несколько громче, чем следует, потому что маггловская выпивка мне уж точно не показана. И вижу, как его взгляд останавливается на моей открытой шее, на сияющей жемчужине в ромбовидной оправе, которую я не утерпел и нацепил на себя на глазах у Драко прямо в туалете клуба.

- Что это у тебя?

- Подарок моего бывшего любовника, Рон. Прощальный.

В тот вечер я сногсшибательно откровенен и открыт для общения.

- Кого-кого?

- Лорда Довилля.

Я криво усмехаюсь, видя, как лицо рыжего стремительно багровеет.

- Не бери в голову, — говорю я ему и неверной походкой отправляюсь спать к себе наверх. Если честно, мне очень хреново.

* * *

На следующий день он найдет мне тысячу оправданий, как только убедится в том, что вчера я не был настолько пьян, чтобы наговаривать на себя напраслину. Он станет уверять меня, что все мы были не в себе на этом чертовом острове, что Довилль просто воспользовался мной, когда забрал меня с собой черт знает куда после поединка.

- Он тебя заставил, правда? — Рон смотрит на меня участливо, не забывая подливать мне виски.

Мое вчерашнее откровение так его ошеломило, что он от изумления даже отпросился сегодня у Джорджа, чтобы успеть поговорить со мной до прихода Гермионы с работы. Потому что все, о чем он спрашивает меня, явно не предназначено для ее ушей.

Я отрицательно мотаю головой, хотя, да, в постели пиратского капитана я оказался не по своей воле, но так как впоследствии меня никто не принуждал там оставаться, я не вижу смысла изображать из себя жертву.

- Гарри, чего только не бывает в жизни! Может быть, тебе вообще не стоит относиться к этому серьезно? Ну, знаешь, новые впечатления — тоже ведь интересно? Ведь правда?

- Тебе было бы интересно, Рон?

Рыжий чуть отодвигается от меня.

- Нет, Рон, я тоже поначалу рассказывал себе, что это просто так. А теперь вот уже три месяца вою от тоски. Какой тут интерес?

- Но он же… он так поступил с тобой… и с Герми…

Да, вся неприглядная сторона наших взаимоотношений с капитаном Довиллем известна Рону лучше, чем кому бы то ни было.

- Он просто мерзавец, Гарри.

- Я знаю.

- Зачем ты тогда нацепил на себя эту дрянь?

Я закрываю рукой жемчужину, я не хочу, чтоб мой друг смотрел на нее. Я же и рассказывать ничего никому не хотел. Зачем же я… Идиот, и сейчас опять сижу и пью с ним на кухне. Видимо, Рон все же приходит к выводу, что я не в себе, потому что вдруг прекращает проповедовать и выяснять у меня подробности того, что произошло в том сентябре, когда я так оригинально расплатился за их с Невиллом жизнь, а потом и за их относительную свободу. Он переходит к следующей части нашей беседы, в ней рассказывается о том, что жизнь продолжается. Что на свете немало хороших девчонок и даже парней, если я после моих последних приключений больше не числю себя по девочкам, что чуть ли не каждый будет рад разделить со мной если и не всю жизнь, то хотя бы один вечер. Что любить капитана Довилля могут только отдельные очень тяжело и неизлечимо больные пациенты клиники святого Мунго, что я просто устал, и это вовсе неудивительно после нашей адской жизни на острове. Что, да, возможно, я испытывал к пирату что-то наподобие благодарности за то, что он вылечил меня после поединка, а так как он был единственным живым существом на том острове, не считая, разумеется, домашнего эльфа, то почему бы и не проявиться некому интересу? Но с этим решительно надо что-то делать! И я киваю, потому что Рон влил в меня как раз столько, сколько мне необходимо для того, чтобы чувствовать, что жизнь удалась. А если еще нет, то сделает это в самое ближайшее время. И я еще вполне могу аппарировать. Так что уже через несколько минут я стою в прихожей, снаряженный заботливым Роном в тот самый маггловский клуб, в котором был вчера, со стойким намерением доказать себе и всему человечеству во главе с капитаном Довиллем, что жизнь вот она, бьет ключом, несмотря на то, что он порядочная мразь!

Я, каким-то образом обнаруживая себя уже сидящим у барной стойки, бойко заказываю коктейль невероятного химического голубого цвета, потому что мне нравится, как называется его основа Curasao Blue. На поверку это оказывается редкая дрянь, но выглядит красиво, нет, конечно же, не красиво — там наверху еще дурацкий игрушечный зонтик…И я, как и велел мне великий врачеватель человеческих душ Рон Уизли, уже через пару минут завожу ни к чему не обязывающее знакомство с милым созданием, которое тоже, кажется, не знает, куда себя девать. Существо зовется то ли Нэнси, то ли Сандра, как раз переживает любовную драму. Знаю ли я, как это тяжело? Поднимаю на нее глаза, о, да, я знаю. Значит, мы родственные души. Кажется, у меня хватает ума просто тихо ее послушать и покивать. Но итог нашей беседы неотвратим и неизбежен — мы выходим на улицу вместе, я ловлю такси, обнимаю ее, распахивая перед ней дверцу машины. И в тот же момент, оказавшись так близко к практически совершенно незнакомой мне девушке, чувствую, как на меня накатывает тошнота. Пряный фруктовый аромат ее разгоряченного тела, узкая полоска открытой кожи на тонкой шее, виднеющаяся между воротником ее куртки и краем вязаной шапочки. И отвратительная тяжелая нота в ее сладковатых духах — мускус, который не может поглотить даже влажный холодный воздух. И вновь воспоминание, острое, как лезвие — как он целовал меня в шею, в затылок, зарываясь в мои короткие волосы. Гарри…

Мы едем к ней домой, и я понимаю, что если я немедленно не вырвусь отсюда, я умру. От отвращения к себе, от безысходности, от тоски по тому, чего у меня нет и никогда уже не будет, я задохнусь от чужого запаха, он задушит меня, словно тяжелое покрывало. Я не смогу не то, чтобы прикоснуться к ней, но даже поцеловать ее — а это самое меньшее, на что она рассчитывает.

- Остановите здесь, — резко говорю я таксисту, протягивая ему деньги за себя и за девушку.

- Ты что? — Она смотрит на меня испуганно и разочарованно. — Тебе плохо?

- Да, извини, что так получилось, — говорю я. Черт, надо что-то придумать, чтобы ей не было так обидно. — У меня сердце больное, — вдохновенно вру я. Нужен ей полудохлый парень? Думаю, нет. — Мне пить совсем нельзя (это правильно, мистер Поттер! Тогда ты прекратишь уже болтать и делать глупости!), а я выпил лишнего. Я сейчас пройдусь, все пройдет.