rain_dog - Летучий корабль

Но магазинчик наш не закрыли, так что мы с Джорджем приободрились. И я уже даже начал расслабляться и думать, что этот гад уполз в свое логово зализывать раны. Только вот вчера он опять приходил. Так же поздно, опять перед закрытием, братец в подсобке возился, так что, как только я его увидел, думаю, все, мне крышка — сейчас он меня выпотрошит, как Вудсворд рыбину. А он сразу с порога и говорит: «Уизли, я бы хотел, чтобы Вы отдали мне жемчужину. Это не Ваша вещь, и она Вас совершенно не касается». И пока я стоял и хлопал глазами, потому что совершенно этого не ожидал, он выложил передо мной на прилавок увесистый мешочек с деньгами и сказал: «Разумеется, не бесплатно. Я выкуплю ее у Вас. Для Вас эти деньги лишними не будут. Отдайте жемчужину». Я что-то такое пытался ему сказать, что денег не возьму. И отдавать ее не хотел, потому что это… ну, не знаю, будто память о тебе, что ли… Я ему это и пытался объяснить, но он и слушать не стал, говорит, «это не Ваша вещь и письмо адресовано не Вам». Тогда я вроде как согласился, но деньги все равно брать не хотел. А он только усмехнулся, мол, куда ты денешься, Уизли, — возьмешь, как миленький и еще доволен будешь, оставил их на прилавке, а жемчужину с письмом забрал. И когда он уходил, мне показалось, что он… будто огляделся как-то странно, ну, будто не знал, где выход. А у нас выход разве что слепой не найдет — помнишь же, прямо напротив прилавка (ты извини, получается, что я как будто издеваюсь, просто все это как-то дико вышло). Понимаешь, я подумал, вдруг он надеялся, что если жемчужины не было на том теле, то это вовсе и не ты? А когда она нашлась, да еще и письмо… И протокол Аврората. Он, наверняка, и с Ноттом разговаривал, это ведь он всем занимался — расследованием, похоронами. Потому что ведь господин министр не спрашивал меня, почему «тебя» тайно похоронили. Ну вот, не могу писать «тебя похоронили»! Понимаешь, мне в тот момент этого чертова Довилля жалко стало. Но не мог же я броситься к дверям и завопить, что ты жив! И еще эти деньги… Он умеет сделать так, чтоб ты чувствовал себя последней дрянью, честно. И у меня в тот момент было такое чувство, будто бы я тебя продал. Да-да, за этот вот мешочек с деньгами. То, что осталось от тебя. Но ведь это же и вправду был его подарок, у него на эту жемчужину больше прав, чем у нас с Герми. В то же время, мы же с тобой говорили, что я сохраню ее для тебя. А видишь, как все вышло… Ну, не мог я не отдать — и все тут!

В общем, не знаю, как ты к этому отнесешься. Я даже жене не стал все рассказывать. Мы с Джорджем решили, что вложим эти деньги в магазин, если ты не против, потому что тратить их на что-то свое у меня рука не поднимется.

Пожалуйста, ответь мне, даже если тоже считаешь, что я скотина. Так и напиши: «Ты скотина, Рон Уизли!». Только не исчезай! Твой Рон (Герми, думаю, тоже присоединяется, хотя сейчас готова испепелить на расстоянии».

* * *

Я некоторое время остаюсь неподвижно сидеть у экрана, вновь и вновь перечитываю строки письма, пока до меня не доходит, что я ничего не вижу.

Все же он пришел… Зачем? Что он хотел услышать от Рона? Еще какие-то подробности? Забрал жемчужину — что ж, я тоже считаю, это было его право. И письмо… Это письмо, написанное мной в ту ночь, когда меня переполняли ужас от только что совершенного нами с Роном, азарт, бесшабашность, страх перед будущим, отчаяние… Стихи…То письмо, где я впервые в жизни назвал его Любимым. Как будто теперь он выкупил право считать себя виновным в «моей» смерти…

Я никогда больше не увижу его, может быть, мне повезет купить в магическом квартале какого-нибудь города газету с его колдографией. Или нет, я не хочу больше смотреть на его лицо, отпечатанное на тонкой газетной бумаге и растиражированное по всему миру. Хватит. Я обречен смотреть на него чужими глазами, представлять себе по полным предубеждения словам Рона, как его руки тянутся к застежке мантии, как он озирается в небольшом магазине, не видя выхода, который находится прямо перед ним. Значит, все же не все равно… Что мне теперь с того? Я воздвиг между нами стену от земли до неба, по одну сторону которой живые, а по другую — мертвые. Я больше не числюсь в его мире.

«Что мне теперь делать?» — думаю я, уже сидя на бульваре и видя, как с моей сигареты на землю падают столбики пепла, а доверчивые птички, понадеявшиеся получить из моих рук хлебные крошки, отходят с видом оскорбленного достоинства. Никогда больше не увижу… Там, в Лондоне, там же мы тоже не виделись, какая разница? Но там мы, по крайней мере, могли увидеться. Он был где-то рядом, пусть и абсолютно недосягаем для меня. А теперь? Но разве это не то, чего я так хотел? Я прячусь не первую неделю, опасаясь того, что он станет разыскивать меня. И вот сижу и готов чуть ли не лить слезы о том, что он стал недоступен для меня, а я для него. Я же хотел, чтобы эта история закончилась. Почему я недоволен финалом?

В то же время только представь себе, что было бы, если бы он явился сюда за тобой. Даже не хочу думать… Смешно, господин министр находит беглого любовника в Загребе и… и что? Увозит его обратно в Англию, где после недолгого разбирательства сэр Энтони отправляет меня, Рона и Герми в тюрьму? Или нет — пират прячет меня на Кесе, где я вместе с Твинки коротаю время в ожидании его внезапных приездов. Тебе это нравится? Или оставляет все, как есть — меня здесь, в маггловском университете, чтобы иметь возможность приехать ко мне иногда… Нет, это слишком на него не похоже. Мне кажется, если он признает мое право на собственную жизнь, которая противоречит его представлениям, это будет уже не он. В ту последнюю ночь, которую мы провели с ним на Кесе, он сказал, что я не оставляю ему выбора. А он, он разве оставлял выбор мне? Пытался спросить, чего хочу я? Нет, тогда, в Министерстве, он по-прежнему хотел видеть меня одним их НИХ, из своих — в Аврорате, неважно, в любом месте магического мира, которое стремятся занять те, у кого «есть амбиции». Когда я отказался, он меня больше не задерживал. Может быть либо так, как хочет он, либо никак. Вот я и выбрал… «никак». Я знаю, я все правильно сделал, так что стоит подняться со скамейки и утереть сопли. У мертвых есть одно хорошее преимущество — их можно оставить в покое.

Я обещаю себе больше не думать о нем, о том, что могла значить для него моя мнимая смерть. Что могло бы быть, если бы он… если бы я…если бы Рон и Герми… Все случилось так, как случилось: 30 июня я успешно прохожу собеседование, выдав там выученную еще в Лондоне речь о том, что меня крайне интересуют экономические перспективы стран Восточной Европы, поэтому мне хотелось бы учиться и работать именно здесь. Мой блистательный аттестат, школьное образование, полученное в Англии… Меня зачисляют на первый курс экономического факультета, советуют еще подучить язык, хотя и мои нынешние достижения представляются им выдающимися. Дают советы о том, где лучше снять квартиру в Загребе, что я мог бы посмотреть за время, оставшееся до начала семестра. А так как семестр начинается в октябре, думаю, я мог бы обойти всю Хорватию пешком. А я вот еду на автобусе в Дубровник…