rain_dog - Летучий корабль

- Ты же напишешь, Северус, правда? Ты же не исчезнешь опять?

И он обещает написать.

Мы идем по направлению к выходу из магического квартала, не говоря друг другу ни слова, пират держит на руках Бэрри. Если бы я мог отдать ему то, чем владею! Почему он не может того, что умею я? Почему он не умеет прощать? Мне кажется, это так просто: вот, возьми, у меня есть еще… Сколько бы я ни пытался…для него мои руки останутся пусты…

И, только садясь в машину, он говорит, нет, не мне, просто в пустоту:

- Она так постарела… И дед, совсем развалина… Тридцать лет…

И замолкает до самого дома.

* * *

— Иди спать, я приду позже, — говорит мне Северус, когда мы возвращаемся домой.

А уже поднимаясь по лестнице, я слышу позвякивание бокалов в шкафу и характерный глуховатый стук, который издает тяжелая бутылка с виски, которую он ставит на стол.

Я вожусь в ванной, ворочаюсь в кровати, но мне не спится, несмотря на безмерную усталость, которая обрушилась на меня еще в квартале алхимиков — мне кажется, пират вот-вот придет, но его все нет, и я уже начинаю жалеть, что оставил его. С другой стороны, он явно хотел побыть один, вряд ли я смог бы найти слова, способные легко примирить его с тем, с чем он не смог смириться за столько лет. Наконец, когда часы, которыми я по уже выработавшейся маггловской привычке продолжаю пользоваться, показывают половину третьего, я все же спускаюсь вниз, накинув халат, и обнаруживаю его неподвижно сидящим на диване. Он смотрит прямо перед собой, но вряд ли различает даже игру пламени в темном нутре камина, бездумно вращая в пальцах полупустой бокал. И бутылка на столике на четверть пуста.

- Северус…

Теперь его взгляд устремлен прямо на меня, тяжелый, почти неживой, словно перед его глазами только жадно поглощающее древесную плоть каминное пламя. Здесь очень тепло — огонь гудит, подбираясь к дровам, брошенным ему на съедение совсем недавно. На пирате все те же строгие брюки, рубашка и шейный платок, что были во время нашего сегодняшнего выхода в город, он снял только пиджак. Странно, он же не любит, когда в гостиной так жарко натоплено…

- Северус, пойдем спать.

Я намерен увести его наверх во что бы то ни стало. Утянуть с собой, вытащить из сетей этих по большому счету уже не нужных воспоминаний его юности. Ведь ничего страшного не произошло: он увиделся с матерью и дедом, был вежлив, да, может быть, немного суховат — трудно было после стольких лет ожидать от него сердечности… Он что, винит себя за что-то? Какого черта меня понесло в этот квартал?

- Гарри...

Он чуть склоняет голову набок, теперь смотрит так, будто только что увидел меня, и улыбается открыто и беззащитно — немного растрепанный, на его губах блестит влага, он только что сделал глоток из своего бокала, усталость притаилась в уголках прищуренных глаз.

- Северус…

- Подойди ко мне. Ближе, — говорит он и протягивает руку вперед, словно подзывая меня.

Я стою напротив, в шаге от него.

- Еще ближе, — просит он совсем тихо.

Наши колени соприкасаются, он развязывает пояс моего халата и на эти пару секунд кажется абсолютно погруженным в свое занятие. И откидывается назад, любуясь, будто мое обнаженное тело, выхваченное из обступающей нас тьмы всплесками каминного пламени, является творением его рук.

- Свет, — говорит он, — ты…

- Северус, зажечь свечи? — я не совсем понимаю, о чем он.

- Нет, — он только качает головой. — Ты сам… словно из света. Сияешь…Сними его, — он кивком указывает на халат, все еще остающийся на моих плечах.

Я просто повожу плечами — и ткань с легким шорохом соскальзывает на пол. А пират смотрит на мое тело так, словно один его вид может насытить голод и утолить жажду. И мне становится жарко от завораживающего желания в его глазах. Я пытаюсь еще что-то сказать, но его взгляд заставляет меня замолчать.

— Словно светишься весь, — говорит он, медленно протягивая ко мне руку, не решаясь коснуться. — А я…

Он проводит кончиками пальцев мне по животу.

— Вот, видишь, как перламутр, — говорит он, как будто я должен сейчас разглядеть призрачный отсвет, перешедший с меня на него.

А потом он кладет ладони мне на бедра, привлекая к себе, заставляя сесть ему на колени, оказавшись лицом к нему. Я вспыхиваю практически мгновенно, как только мой член соприкасается с выпуклостью на его брюках. Пират улыбается, тянется губами к моей груди, дотрагивается легко-легко, будто рассыпая угли по моей коже.

- Северус, разденься, — прошу я его, чувствуя какую-то стыдливую неловкость оттого, что он по-прежнему запакован в свои маггловские одежды, а я сижу у него на коленях — совершенно голый и вот-вот начну стонать в голос от этих пока что почти невинных прикосновений.

- А, это…

Он делает какой-то неопределенный жест, словно отряхивая с пальцев невидимые пылинки — и вот я уже ощущаю его горячую плоть, прижимающуюся к моему телу, могу провести ладонями по его плечам — и вижу, что у меня чуть дрожат руки. А он мягко, осторожно, словно я и правда не человек из плоти и крови, а хрустальный фиал, наполненный призрачным сиянием, гладит мои бедра, талию, а губы его будто собирают видимый одному ему свет с моей кожи. Пират сжимает мои ягодицы, заставляя придвинуться ближе, прижимая мой член к своему. И это соприкосновение словно ожог.

- Северус, я… я не могу так…

- Не торопись, — шепчет мне змей и не торопится отдать мне плод с древа познания добра и зла. — Такой взрослый — и не можешь. Как мальчишка. Наклонись ко мне.

Дорвавшись до моих губ, он просто обводит их контур, я обхватываю его за шею, толкаюсь языком в его красиво очерченный рот, пытаясь завладеть всем и сразу. И как только я отрываюсь от его колен, я чувствую, как его пальцы проникают в меня, и вскрикиваю от острого пронизывающего наслаждения. И хочу большего. Мне достаточно просто скользнуть вниз, немедленно, чтобы он мог войти в меня, но его ладони, все еще лежащие у меня на бедрах, не позволяют мне сделать это столь стремительно.

- Подожди, не торопись, — я угадываю его слова по движению губ, — не надо так быстро. Тебе будет больно.

- Пусть…хочу тебя…

- Не закрывай глаза, смотри на меня.

У него совершенно невозможная безумная улыбка, он позволяет мне чуть опуститься вниз, и я чувствую, как наши тела начинают становиться одним, миллиметр за миллиметром. Он смотрит мне в глаза, не отрываясь, наблюдая, как я с каждой секундой все больше и больше растворяюсь в мареве обволакивающего меня удовольствия. А, может быть, он видит, как мое тело теряет свою материальную форму, становясь чистым светом… Не знаю…В его глазах — желание и осознание того, что сейчас даже мое дыхание безраздельно принадлежит ему. И я тоже не отрываю взгляда от его лица и вижу восхищение, восторг, а затем их сменяет багровый прибой, тот, что сотрясает сейчас и мое тело.