Александр Талал - Влюбиться в эльфа и остаться в живых

– Ваши документы.

– Я ничего не нарушаю, – Женя засуетился в поисках паспорта. У передней двери троллейбуса столпилась небольшая кучка пассажиров, он мог еще успеть.

– Как же не нарушаете… Евгений Степанов? – полицейский снял фуражку, прикрывая ею паспорт от дождя, и мотнул головой, стряхивая капли с соломенного цвета шевелюры. – С девушкой пытались идти на контакт? Законы вам не писаны? Пройдемте.

И Жене пришлось пройти. Сержант снова держал его за пуловер над локтем, и, спотыкаясь и не сводя глаз с троллейбуса, Женя следовал за ним к машине. Он пытался рассмотреть девушку сквозь запотевшее стекло троллейбуса, который тронулся с места.

Он не просто изобразил ее похоже. На бумаге был более чем ее карандашный портрет. Катя Бурмистрова смотрела в зеркало своих чувств, своих потаенных мыслей, страхов и надежд. Заклятый враг, внезапно и неуклюже появившийся в ее жизни, за считаные минуты изобразил ее внутренний мир и облек его в человеческую форму, ее форму. Если бы Женя Степанов нарисовал ее совершенно голой, каким-то образом угадав шрам на ключице, золотистый пушок на животе, очертания груди, ямочку под коленкой, – Катя не была бы так поражена.

Сквозь запотевшее стекло еще была видна полицейская машина у обочины за остановкой и две мутные фигуры рядом. Катя взялась рукой за верхний поручень троллейбусного салона и, пока не успела передумать, крепко сжала его…

Уже залезая на заднее сиденье «Фольксвагена» УВД, Женя увидел, как сорок пятый номер, чиркнув штангой по проводу, зашипел и выпустил сноп искр. Троллейбус почти скрылся за изгибом Покровки, а устроенный им звездопад еще парил в мокром воздухе затухающими светлячками. У Жени возникло странное чувство, что ему только что подмигнули.

Сержант развернул автомобиль через сплошную. Дворники полоскали лобовое стекло в струях воды. Женя водил глазами налево-направо, следя за дворниками, и от бессилия начал засыпать. Он ничего не понимал. Вообще ничего.

«Я – не наш , – возникла мысль под слипающимися веками и продолжила сама себя: – Я – Абай Кунанбаев».

Макар Филипыч любил себя баловать. Поэтому зачастую принимал ванну и отчет от начальника безопасности одновременно. Хвойный экстракт для ванны, который приятно пенился в теплой воде, он заказывал исключительно из Англии, хотя Англия этот самый экстракт заказывала из Литвы. Корней стоял рядом, с досье из крокодиловой кожи, и несколько жалел, что переходный период из замов в начальники охраны произошел так стремительно, без брифинга. К примеру, тогда Корней знал бы, что для ежемесячного доклада стоит надевать не дорогой костюм, а шорты и шлепанцы. Его лакированные туфли уже жалобно хлюпали на мраморном полу, а кайма накрахмаленных брючин обмякла и потеряла форму. Макар Филипыч вытащил изо рта персиковую косточку, приставил ее к резинке, намотанной на пальцы наподобие рогатки, и, прицелившись, пальнул по крейсеру, который бороздил пенные сугробы просторной ванны. Размером офисная ванна не уступала королевской кровати Макара Филипыча дома, в резиденции на Баррикадной, и была выдолблена из цельной глыбы орбикулярного гранита. Крейсер булькнул и скрылся из вида, обдав брызгами манжет Корнея. Принц взялся за новый персик, коварно посматривая на желтую резиновую уточку.

– Прекрасно, – одобрил Принц предыдущие данные и пошевелил пальцами ног по гранитному дну. Чтобы не промочить волосы, он замотал хвост в специальную сеточку. – На улицах дерутся?

– Еще как, Макар Филипыч, – Корней перелистнул страницу. – Только за последнюю неделю восемнадцать уличных драк, три автомобильных инцидента. Пострадали шесть орков.

– Прекрасно. А с нашей стороны?

– Тоже шестеро.

– Прекрасно, – Принц досасывал последние кусочки мякоти с косточки и запустил было пальцы в рот за готовым снарядом, когда вдруг поймал на себе недоуменный взгляд Корнея и понял, что сказал что-то не то. – В смысле, плохо. Но в меру.

Корнея объяснение устроило. Да и кто он такой, чтобы ставить под сомнение Принца? Кто он такой, чтобы даже иметь право на такое сомнение? Оговорился, с кем не бывает. Ничего удивительного: он работает в десять раз больше нас всех вместе взятых, приносит себя в жертву ради благополучия эльфийского народа.

– Ты чего такой зажатый? – Макар Филипыч сосредоточенно следовал прицелом за уточкой, плавно дрейфовавшей по течению. – Полезай в ванну, места много. Можешь не раздеваться, вода подостыла. Только ноги вытри.

Спасение Корнеева костюма пришло из неожиданного источника. Система экстренной связи использовалась редко – при Корнее вообще ни разу, а при Александре единожды, так рассказывали. Поэтому, когда динамик над ванной щелкнул и загудел Петиным голосом: «Макар Филипыч! У нас ситуация!» – правитель вздрогнул, косточка мазнула по уточке вскользь, срикошетила от края ванны, щелкнула по стене, потом по хрустальной вазе с фруктами и тюкнула Принца по лбу. Корней в ужасе спрятался за крокодиловым досье, делая вид, что ничего не заметил.

– Уровень угрозы? – Макар Филипыч расстроился и чесал лоб.

– Оцениваем как желтый, – пробубнил динамик.

– Всех ко мне! – приказал Принц стальным голосом.

Через две остановки Катя добралась до Садового кольца и там пересела на другой троллейбус, «бэшку», на котором и каталась кругами, пока не распогодилось. На втором витке в салон зашла контролерша; она оказалась эльфом и Катю не потревожила. Женщина, судя по всему, знала, кто такая Катя, хотя Кате ее лицо было незнакомо. Ничего удивительного.

Катя сложила рисунки в папку и завязала шнурок. Открыть ее заново она почему-то не решалась, и папка покоилась на коленях. Макар Филипыч уверил ее, что предпринимаются все возможные попытки разыскать ее отца. Разумеется, так и было и не могло быть иначе. Принц подтвердил Катино предположение: Александр, занимавший высокую позицию при дворе, мог стать жертвой оркских террористов. Других версий просто не существовало. «Мы надеемся, что он жив. Мы найдем его. Виновные будут наказаны», – обещал Принц. С тех пор прошло две недели, и сегодняшняя встреча на бульваре выбила ее из колеи. Грозит ли ей опасность? Почему к ней не приставили охрану? Как случилось, что посмертная просьба отца (в глубине души Катя не верила в его возвращение; если его похитили, то группировка уже выдвинула бы условия его освобождения) привела ее на рандеву с врагом? И почему враг оказался таким нелепым и, на первый взгляд, безобидным? Странная тактика.

Когда солнце заиграло на мокром асфальте и капли на стекле начали подсыхать молочными разводами, Катя сошла на остановке и направилась туда, куда ноги несли ее против ее безвольной сегодня воли.