Валентин Маслюков - Рождение волшебницы

— Свету! — задорно велела она, подозревая уже, что превзошла меру возможного и разумного. Она заранее закрыла глаза, но даже сквозь сомкнутые веки ощутила жгучую ярость лучей. Цепь в отставленной руке почему-то заскользила, проворачиваясь, и потянула вбок. Золотинка попробовала удержать подвеску — напрасно! Она вынуждена была переступить.

— Может, хватит? — сказала она с некоторым удивлением.

Однако камень тянул неудержимо и стоило чуть расплющить веки, как ослепляла жгучая резь. Раздался звук, похожий на смачный поцелуй, тянущая сила сразу уменьшилась, и сияние как будто ослабло. Золотинка разглядела, что сверкающий, словно капля солнца, камень, оттянув цепь, сомкнулся с железным наличником замка. Прилип.

Железо в месте соприкосновения быстро краснело. Жар распространялся, и все железные части замка засветились вишневым цветом, который ближе к камню волнами переходил в малиновый и в белое сияние. Руку пекло, но Золотинка не выпускала подвеску, опасаясь за Сорокон. Под раскаленным наличником уже задымились доски, занялись язычки пламени.

— Хватит! — испуганно крикнула Золотинка. — Свету убавить!

Камень и в самом деле как будто притух, но с железом не расцепился. Ничего больше не оставалось, как рвануть цепь на себя, и Золотинка напрочь выдрала весь замок из двери! Горящая тяжесть оборвалась вниз вместе с цепью, вокруг зияющей дыры дымилось обугленное дерево. Железо съежилось и потекло, превращаясь в раскаленный ком, который начал вращаться прямо под изумрудом. Стоило сильно тряхнуть подвеску, как тяжесть оборвалась и звучно шлепнулась на пол, обдавая искрами. Заверещали подпаленные крысы. Похожий на кубарь ком продолжал вращаться и покатился по полу, рассыпая огонь, с силой врезался в гущу помертвелых крыс — они взвились, как взбитая ударом грязь.

Навстречу кому под стеной и в углу засветились погнутые железяки, верно, гвозди. Ком слизнул гвоздь, потом другой, вмиг был проглочен третий. Раскаленный кубарь завращался еще живее, как подстегнутый, вихрем ударился в стену и прянул вспять. Золотинка поспешно отступила, повсюду натыкаясь на беспомощных, расслабленных крыс. А огненный ком уже нашел выход: выкатился в коридор. Она устремилась следом. Позади тлела и дымилась дверь.

Не отставая от ожившего огня, Золотинка отметила, что натворивший бед изумруд, словно успокоившись, сияет ровным умеренным светом. Впереди, озаряя узкий проход, быстро катился раскаленный железный колоб.

— Эй, остановись! — крикнула она, предчувствуя худое. — Как тебя там, эй!

Верно, нужно было читать «Дополнения», чтобы знать как его. «Дополнения», хотя бы в самом кратком изводе!

Приостановившись возле двери с большим висячим замком, огненный колобок напружился и в прыжке звучно чмокнул замок, проглотив его взасос. Железо мигом засветилось; прежде чем успели разгореться доски, колобок слизнул и содрал с двери все, что только было железного, включая отдельные гвозди. Дверь, оставшись без петель, обвалилась, а заметно отяжелевший колобок плюхнулся на пол, вздымая искры. Золотинка терялась, не зная, как к нему подступиться, и подобрала порядочный обломок камня. Прикрыв глаза рукой, она швырнула камень, едва только настигла удирающее чудище. Хлюпкий шлепок и шипящий взрыв — огненные брызги обдали ее, обжигая подол. Некоторое время она ничего не видела и не слышала, а когда приоткрыла веки, то обнаружила, что колобков стало два. Тот, что побольше, быстро катился прочь, а меньший ошалелым вихрем колотился в стену.

Вместо камня Золотинка подхватила доску и без промедления огрела малыша — с коротким посвистом он распался на десяток крошечных. Огненная мелюзга, следуя известным повадкам всякой шушеры, кинулась врассыпную. Первого же, кто подвернулся, она затоптала, на полу остался размолотый черный след. Проку от этой победы было немного, Золотинка видела, что опоздала: в каменных ходах подземелья клубилась удушливая гарь. Находя путь по отсветам, она оказалась в пылающем коридоре, где горели две двери, а колоба уже не было. Жутко было представить, в какое чудовище он превратился, безнаказанно заглотив столько железа.

Произошло нечто непоправимое. Размеры беды трудно было еще уразуметь.

Она терялась в путанице подземелий и, даже обнаружив собственные знаки, оставленные размазанной копотью факела, не могла в них разобраться. Надо было, наверное, определить тягу — ток горячего воздуха найдет выход. Но мутные клубы дыма, слабо перемешиваясь, висели тусклой, плохо расползающейся пеленой. От удушья стучало сердце.

Проклиная себя за беспечность, Золотинка двинулась наугад, несколько раз повернула, посветив Сороконом, и по мелким приметам узнала коридор, в котором очутилась, — здесь она уже как будто была. Не умея разобраться в расположении ходов, она сделала круг. А дышать уже было нечем.

И пока она колебалась, все больше пугаясь, послышался нарастающий свист, стена на изгибе коридора осветилась, полыхнуло зарево, и выскочил безобразно раздувшийся, пышущий жаром ком, распухший до размеров бычьей головы. Золотинка прянула в первый попавшийся ход — колоб свернул туда же. Она пустилась бежать на слабеющих, замлевших ногах и уткнулась в тупик. С шипением вскидывая искры, катился за ней колоб. Несмотря на огромную тяжесть, он резво подскакивал.

Золотинка увидела в стене коридора углубление, неясного назначения выемку в камне. Места хватало, чтобы встать… С гулким посвистом колоб пронесся мимо и сокрушительно долбанул тупик. Грохот, блистательный сполох ослепили и оглушили разом. Едва опомнившись, она увидела, что колобки — добрый десяток — сыплются назад, на ходу сливаясь между собой. Они живо соединились в целое, и большой колоб ринулся на преграду, разгоняясь для нового удара. Золотинка зажмурилась — грохот и вспышка!

После третьего или четвертого удара обожженная почернелая стена дрогнула, обозначились трещины, и вот — рухнуло все. Тупиковая стена пала грудой обломков, вздыбилась пыль. Опаляя эту муть клубящимся светом, колобки, едва откатившись, ринулись вскачь через завал.

На той стороне обнажился точно такой же ход: прорубленная в скале выработка. Не успела Золотинка, преследуя колобков, взобраться на завал, как впереди загрохотало.

Продвигаясь дальше, она нашла горящие обломки деревянной двери. За дверью началось нечто совсем иное… Низкий потолок при широком проходе навел Золотинку на мысль о пигаликах. И кто, кроме пигаликов, мог устроить чистую, как обеденный стол, мостовую? Колобки оставили на белых плитах неряшливые ржавые следы.

За поворотом коридора, который полого спускался вниз, что-то еще раз лопнуло, и засиял свет. Здесь, глубоко под землей, послышались голоса растревоженной, пришедшей в смятение улицы: крики, призывы, испуганные восклицания.