Валентин Маслюков - Рождение волшебницы

— Месяца не будет, как это платье забросила сюда Золотинка. Да, та самая. При мне забросила, — сказала она, когда Буян удовлетворился осмотром. — Я едва узнала ее при свете факела, ночью. Побитая какая-то, не в себе. Не мое это дело.

А подменка была у нее — серое платье, простое, и вроде как накидка до колен из грубой крашенины, синяя с коричневым.

— При свете факела нетрудно ошибиться и в синем цвете, и в коричневом, — заметил пигалик, выслушав доносчицу. Он принялся аккуратно сворачивать лохмотья. — Если я правильно догадался, вы хотите получить награду.

— Не стану скрывать. Хочу.

— В полном объеме вряд ли. Наводку вы дали существенную, однако тысяча червонцев за не слишком большую кучу отрепьев много, согласитесь. — Он говорил бесстрастно, избегая всякого личного, живого чувства.

— Не трудно сообразить, что я-то и есть та самая Люба, которая приютила Золотинку. А в благодарность за гостеприимство она положила глаз на Лепеля, моего дружка.

— Десять грошей, — сказал Буян. В разительном несоответствии с издевательским смыслом сказанного в уголках рта таилась печаль.

— А если я научу вас, как поймать девку?

— Как?

— Нужно разыскать Поплеву. Если можно — найдите! Ведь с Поплевы все началось. Рукосил захватил его и спрятал, а Золотинку послал искать. Это была ловушка: она будет искать и не найдет. А если не будет искать, то попадет во власть к Рукосилу. Он поставил ее перед таким выбором, что и так она проиграла, и так… А если вы спасете Поплеву… она сама к вам придет.

— Почему вы думаете, что придет? — пигалик застыл во внимании.

— Могут пигалики разыскать человека, если чародей обратил его и спрятал?

— Пигалики все могут.

— Спасите Поплеву, и она придет к вам сама.

— Как ваше имя? — ясно и строго посмотрел он.

— Золотинка.

Буян вздрогнул, хотя, разумеется, того и ожидал.

— Приговор не может быть отменен, — прошептал пигалик.

— Да.

— Знаете, что вас ждет?

— Да.

— Смертная казнь.

— А если я оправдаюсь?

— По этой статье нельзя оправдаться. — Лицо пигалика выражало несчастье.

— За что меня осудили?

— Невежество с особо тяжкими последствиями. Статья двухсот одиннадцатая, часть третья.

Буян не говорил понапрасну: по такой статье нельзя оправдаться. Оправданий нет.

— Я… мы не можем принять предложения — насчет Поплевы… Нет. Мы обязаны захватить преступницу немедленно по обнаружению — это мой долг.

— Вы влиятельный член Совета восьми, — быстро, так быстро, что в голосе прорезалась враждебность, сказала она.

— С чего вы взяли?

— Вы сами сказали. При первой встрече.

Пигалик задумался. И у Золотинки тоже не было ни малейшего желания говорить. Наконец, он нарушил молчание:

— Все равно… нет…

— Вы имеете право принять решение самостоятельно, — перебила она его почти наугад.

Он не стал возражать.

— Вы действительно запускаете искрень по своему желанию? Когда хотите? Сейчас?

— Да.

Буян был отчаянно бледен.

— Это только усугубляет ваше положение, — прошептал он. — Я не могу вас спасти. Никто не может. Приговор будет вынесен и исполнен.

— И я, — сказала Золотинка, сглотнув слюну, — я хочу получить награду.

— Какую? — раздавленно пробормотал пигалик.

— Которая обещана доносчику.

У него хватило самообладания кивнуть.

— Тысяча червонцев. Пусть их отдадут Поплеве, когда найдут. Только не говорите, что это за деньги.

— Хорошо. Он их получит. — Пигалик опустил глаза.

— Можно включить в договор волшебника Миху Луня? Он захвачен Рукосилом вместе с Поплевой.

— Разумеется, мы будем искать и Миху.

— Тогда все. Спасите Поплеву, и я к вам приду.

— Мы будем искать. Но… Исполните вы обещание?

Золотинка вздохнула неполной грудью, недобрав воздуху, и заставила себя произнести:

— Да. Исполню… — губы ее и подбородок начинали подрагивать. — Исполню я…

— Откройте лицо, — сказал пигалик глубоким грудным голосом.

Золотинка убрала безобразную харю, откинула на сторону и придержала.

Искусанные губы алели. Буян глядел на бледный чистый лик… Более несчастный, чем отважный… Утягиваясь встречным взглядом, забылась и Золотинка.

Вдруг, как это бывает у детей, слезы брызнули у пигалика — сразу переполнили глаза и полетели брызгами. Ссутулившись, он разревелся, растирая влагу ладонями, всхлипывая и вздыхая.

Золотинка поняла, что приговор действительно нельзя отменить. Но не могла плакать. Она скрыла лицо личиной.

— Подождите, — пробормотал Буян, напрасно пытаясь справиться с рыданиями, — подождите… Нужно письменное соглашение… Подождите…

Что могла сказать ему Золотинка? Влиятельный член Совета восьми безутешно рыдал над грудой ее обносков.

— Бумага у меня есть, — вспомнила она. Неловкими пальцами полезла в поясную сумку. — Вот! — развернула лист — несбывшееся письмо.

Буян тупо перевернул листок, обнаружив ни к чему не ведущую надпись «Здравствуй, Юлий милый!» Обратная сторона, совершенно девственная, отняла у него не меньше времени, чем лицевая.

— Мое почтение, Видохин! — вздрогнул он, вдруг изменившись лицом, когда оторвался от бумаги.

Между повозок с вызывающей одышку поспешностью пробирался старый ученый. Скоро стало понятно, кто же привел его в это уединенное место: хотенчик тянул его за собой на короткой привязи, как ищейка. Не рассчитывая угнаться за рогулькой, старик предусмотрительно захлестнул повод на запястье, так что хотенчик с силой увлекал Видохина. Лицо его оросилось потом, он глотал воздух, разевая полый, беззубый рот.

Буян отстранил Золотинку в бессознательном побуждении прикрыть ее собой.

Оставалось только гадать, как это Видохину удалось пройти с верхнего двора вниз с этим чудом на веревочке и не вызвать смятения в праздношатающихся толпах, не привести с собой хвоста ротозеев. Верно, растрепанный, в нелепой шубе Видохин гляделся престарелым шутом, показывающим немудреный фокус.

Он шагнул в сторону, укоротив еще больше повод, зашел с другого боку — из любого положения хотенчик тянул к Золотинке. Присутствие пигалика мешало ученому выразить всю меру возбужденного любопытства. Золотинка неловко сторонилась хотенчика, захваченная врасплох не меньше, чем Буян, который прикрыл ладонью заплаканные глаза.

— Вот, — принужденно сказал Буян, показывая Видохину бумагу. — Нам нужно кое-что записать. Небольшая сделка.

Видохин зачем-то перенял лист — левой рукой — и дико на него глянул.

— Я честный ученый! — объявил он затем, рассеянно комкая лист, чтобы сунуть его в карман.

— Мы искренне вас уважаем! — заверил Буян.

— Вы продаете или покупаете? — Видохин внезапно обратился к Золотинке.