Валентин Маслюков - Рождение волшебницы

Между тем Золотинка упала. В единоборстве с пауком она не остереглась другого свалившегося с небес выродка: то была одиночная рука, и цепкая тварь замкнула ей горло. Паук же нащупал другую ногу, и скованная Золотинка рухнула. Через мгновение Поглум разломил в плече едулопа, севшего ей на шею клещом, и Золотинка обнаружила над собой голубую морду.

— Мир, — сказал он.

— Мир, — торопливо согласилась она. Медведь тронул когтями щеку, на который висели ошметки раздавленной гадины, и Золотинка, внезапно подхваченная, вознеслась в теплых объятиях высоко-высоко над головами людей — Поглум поднялся в рост.

— Бей их, ребята, в хвост и в гриву! Где наша не пропадала! — метались сиплые от возбуждения крики. — Двум смертям не бывать!

Произошла разительная перемена. Поветрие единого чувства вернуло людям отшибленную волю. У большинства не было настоящего оружия, и в ход пошло дреколье — обломки брусьев, оглобли, доски. Выродки ответили недружным воем, который перемежался злобным шакальим тявканьем.

Но Золотинка в объятиях Поглума видела над собой грозовой испод неба, из которого по-прежнему падала живая труха. За первым порывом мелочи сыпались уже и туловища. Едулопы заселили крыши, там обретались взрослые, почти законченные особи. Золотинка приметила поднявшуюся на ноги тварь — полное подобие человека, единственным недостатком которого являлось отсутствие головы. А с неба летели все новые и новые россыпи готовой к мерзкому соитию нечисти.

— Укройся в подземелье, пока я не управлюсь, — сказал Поглум.

Золотинка не нашла возражений, хотя с близким к отчаянию беспокойством помнила, что даром теряет время: мгновение уходит за мгновением, и каждое мгновение — это муки Юлия.

И она никак не предполагала, что Поглум замурует ее в темнице. Раскидав ногами завал, он шире открыл воротца, чтобы впустить Золотинку, а потом принялся засыпать вход обломками разрушенной сторожки. Оказавшись на лестнице в темноте, она услышала частый грохот, щель между створами исчезла под грудами каменного и деревянного мусора.

Поглум усердствовал. Он засыпал ворота с верхом, так что и следов не оставалось, а потом кинул сюда же дохлого едулопа. Уродец наскочил на него со всех ног — их насчитывалось четыре — и очутился с переломленным хребтом в общей куче. Медведь, расправив плечи, оглядел результат:

— Та-ак…

Золотинка же, очутившись во тьме, прислушивалась. Под сводами неопределенно простиравшегося покоя шелестели вздохи и стоны. Где-то в недрах мрака родилось бормотание и — жуткий вопль. Шум, словно кто-то перекатывался по полу, вскрики.

— Ратуйте, люди добрые! — взывал знакомый как будто голос. — Ой, мамочки, кто-нибудь! Боже ж мой! Род всеблагой!

Когда в поднятой руке Золотинки зажегся красный перстень, можно было разглядеть пустые клетки с распахнутыми вразнобой решетчатыми дверями, людей — какие лежали, какие жались к стенам и загородкам… Она сбежала вниз к Дракуле. Ошеломленный до заикания, откинув в ужасе голову и задрав бороду, тот сидел в дальнем конце прохода возле положенной на пол двери.

— Царевна-принцесса, — жалко пробормотал он. — Милая царевна, я напился до чертиков.

В руках Дракулы тормошилась голень, имеющая на коленном суставе два уха. И здесь же, на колене, как на голове, кривлялся зубастый рот, голень повизгивала и потявкивала. Кровавый синяк на щеке, подозрительно напоминавший поцелуй, говорил о происхождении безмерного испуга в глазах дворецкого. И он совершенно протрезвел.

— Дракула, это едулоп. Его нужно мм… прихлопнуть.

— Тогда отвернитесь, царевна, — молвил благовоспитанный дворецкий. — Я сейчас это сделаю.

Она отвернулась. Что-то вякнуло с хрустом. Покосившись, она увидела забрызганные тиной прутья решетки, при последнем издыхании корчилась расшибленная голень.

— Фелиса! — крикнула Золотинка, озираясь.

Никто не отзывался и потом, когда она снова и снова начинала кричать.

Дракула ничего не мог сообщить о Фелисе. С некоторым замешательством он обнаружил на расстоянии вытянутой руки корзину с ключами, которые признал за свои.

— Вы можете вывести меня отсюда? — спросила Золотинка. — Мне нужно в книгохранилище Рукосила.

— Недостаток скромности — это недостаток ума, — отметил Дракула, с несколько преувеличенным изумлением перебирая собранные на связки ключи. — Однако, имея полный набор ключей, я могу вывести вас отсюда. Не думаю, чтобы такое утверждение было большой нескромностью с моей стороны. Да, царевна-принцесса, могу!

Не прошли они и двадцати шагов, углубляясь в подземелье, как наткнулись на человека — все тот же молчаливый дядька с укутанной Фелисой на руках.

— Бьется, — с глухим отчаянием произнес парень, показывая расцарапанную щеку.

Он опустил руки, выражая тем самым полный отказ от защиты.

— Фелиса, — позвала Золотинка, — это я. Помнишь? У меня золотые волосы. Я тебя поцелую.

Безумная насторожилась, отстранившись. Неловкий смазанный поцелуй волшебницы не привел девушку в чувство. Что-то было утрачено. И теперь уж образумить Фелису наново, догадывалась Золотинка, будет труднее, чем в первый раз. Вот результат торопливого, на бегу, волшебства. Расстроенная Золотинка все же потянулась к Фелисе, чтобы обнять… Девушка встретила ее хлестким ударом ладони и вскочила. Золотинка отпрянула, щека горела. Потупившись, парень поднял соскользнувший плащ и укрыл сумасшедшую.

— Не покидай ее, — сказала Золотинка стражнику. — Ждите Поглума.

Углубляясь в путаницу боковых ответвлений, принцесса-царевна с дворецким вступили в область глухой тишины, где не было даже крыс и не капала, просачиваясь через неровные своды, вода. Они отперли преграждавшую ход решетку, а за ней вторую. Но сам перелаз из одного подземелья в другое выглядел по-иному: заделанная в стену плита, на которой висел полурассыпавшийся скелет.

— Для отводу глаз, — пояснил Дракула, со скрипом выворачивая из плиты основание кольца. Под железным кольцом, зажимавшем обломленные кости скелета, открылась потайная скважина замка. — Посветите, царевна… светите лучше… У вас есть оружие? Где же ваш искрень?

— Искрень я потеряла, — призналась она.

— Вот как? — молвил он, изумляясь. — В пользу кого, простите?

— Просто потеряла.

Упираясь ногой в стену, дворецкий растворил неподатливую дверь и церемонно пропустил вперед девушку — во мрак и неизвестность. Потом они достигли другой потайной двери, миновав которую, уперлись в бок необъятных размеров бочки. Ее поставили здесь с тем же умыслом, с каким повесили на предыдущей двери скелет. Между гладкими клепками бочки и стеной остался тесный, протиснуться боком, лаз.