Елена Минькина - Хозяин шара

— Ладно. Я скоро буду.

Марина поймала машину и уже через час была дома. Там ее поджидал Сережа. Она бросила на него удивленный взгляд:

— Ты уже знаешь?

— Да, Матрена сообщила. Матвеич выехал в деревню. А ты как?

Она прижалась к мужу и всхлипнула.

— Я устала, Сережа, все это вранье. Алиса говорит, я увижу ее, но это не так. Бенну, то есть Ольгу, я встречаю почти каждый день, но это не она. Она стала совсем другой.

— Может, это из-за имени? Я как-то читал, что имя влияет на человека.

— Все это бред, Сережа. Как может влиять имя? Мою маму звали Ольгой, Бенну теперь так зовут, но они совсем разные. Моя мама была такой доброй.

— А что, Бенну стала злой?

— Но почему злой? — Марина досадливо всплеснула руками. — Просто другой, понимаешь? У нее изменился дом, больше нет ее чудесного сада, больше нет ее дворца. Ей все это стало неинтересно.

— Марин, все меняется…

— Хорошо, пусть так. Но понимаешь, раньше человек был для тебя родным, а потом стал чужой.

— Бенну, то есть Ольга, стала чужой?

— Не знаю… И что мы об Ольге говорим? Мне так тяжело терять бабу Аллу! Она мне была мамой, все время спасала меня. Как жить без нее?

— Может, нам помочь в похоронах? Я готов.

— Спасибо, но ничего не надо. Баба Алла знала, когда уйдет из тела, поэтому все сама подготовила. Велела купить гроб, вырыть могилу, даже памятник уже стоит. С утра была со мной на уровнях, потом помылась, надела чистую одежду, легла и умерла. И еще, она не хочет, чтобы мы были на похоронах. Это плохо для ее души, она так сказала. И не хочет, чтобы ее оплакивали. Считает, что глупо, когда плачут по сносившемуся платью. А я уважаю ее волю. Сейчас заберу Виктора и вернусь. — Марина направилась в свой кабинет и сделала переход.

После похорон прошло девять дней. Марина с нетерпением считала, когда же наконец увидит бабу Аллу, и вот этот день настал. Она сделала переход и изумилась. Вместо дома бабы Аллы, теперь уже Алисы, она оказалась в небольшой комнате, заваленной церковной утварью. Марина с удивлением осмотрела помещение. На столе увидела Книгу Судеб. Приоткрыв дверь, поняла, что находится в восстановленной церкви. Батюшка был в церкви один, сидел на скамеечке с Библией в руках. Марине он даже не удивился.

— Я ждал тебя. Алла просила перенести Книгу сюда. А чтобы тебе по деревне не ходить, сюда перенесли и калитку.

— А как же теперь приводить в деревню Виктора? Сейчас все думают, что он живет у Алисы.

— Ничего страшного, рядом с этой комнаткой и Алиса живет. Алла решила, так лучше. Шар-яйцо тоже здесь. Алиса тут будет встречать твоего сына и отводить к Клаве по необходимости. Ей сказали, что важнее твоего сына сейчас никого нет. Ей практически поручили охранять его.

— А кто же будет людей принимать? К Хранительнице ведь бесконечные очереди.

— Ко мне станут приходить. За два года Алла научила меня Библию толковать. Ну ладно, иди, дочка, тебя ждут.

Марина сразу поняла, о чем он говорит. Не теряя времени, вернулась в комнату, поудобнее устроилась в стареньком кресле возле стола и погрузилась в Книгу. Она быстро пролетела все уровни, практически нигде не задерживаясь. И уже через несколько минут оказалась на фиолетовом уровне. Подождала, пока тело станет ощутимым, после чего мысленно вызвала бабу Аллу. Перед ней тут же возникла молодая симпатичная девушка. Она радостно смотрела на Марину.

— Узнала? Ты уже видела меня такой.

Все перевернулось в душе у Марины. «Так и знала! Теперь это ее новое тело, и я больше не увижу свою родную бабу Аллу».

— Ну, чего нахохлилась? Неужели я здесь буду в своей старой одежде? Молодое тело больше приспособлено для активной жизни.

Марина горестно вздохнула:

— Этот уровень… он меняет всех. Больше нет со мной моих дорогих и любимых людей. Ни тебя, баба Алла, ни Бенну. Теперь вот передо мной Алла. а вместо Бенну — Ольга.

— А что тебе не нравится, Марина? Ведь если ты не будешь уважать выбор других людей, кто уважит твой? Ладно, пойдем ко мне, посидим, поговорим спокойно.

Они в ту же секунду очутились в комнате, как две капли воды похожую на кабинет Аркогинуса, где Марина уже побывала. Алла усадила ее в большое мягкое кресло, а сама пристроилась на диване. Столик, стоящий недалеко от двери, тут же подъехал к ним, предлагая различные напитки.

Марина, посмотрев на них, спросила:

— Ведь это бутафория. Зачем вам все это? Здесь человеку не нужно кушать.

— Почему? Еда — одно из удовольствий. Так зачем себя лишать его? Конечно, тот, кто находится здесь давно, не пользуется едой. Аркогинус, например, не ест. К тому же ты уж точно попьешь зеленого чаю. Помнишь, как мы с тобой любили пить его?

Марина грустно кивнула, взяла чашку с чаем, попыталась представить, что баба Алла, которую она так долго любила, рядом. Разве можно забыть бабу Аллу, которая заменила маму? «Я так ждала этой встречи… А передо мной чужой человек, которого я не знаю. Да, она уже показывалась мне в этом теле, но тогда это не было так неприятно, потому что баба Алла была жива. Эта молодая девчонка, сидящая напротив, разве может она быть той же замечательной бабой Аллой?» Видя ее настроение, Алла тихонько проговорила:

— Ну хорошо, я сделаю это ради тебя. Теперь посмотри на меня.

Марина оторвала взгляд от кружки и медленно подняла глаза. Перед ней на диване вместо двадцатилетней девчонки сидела родная, любимая баба Алла. С радостным криком Марина бросилась к ней на шею, прижалась к бабе Алле и разрыдалась.

— Я так рада тебя видеть! Была у тебя дома, там все осталось как при тебе! Я тебя не хоронила, как ты и велела, поэтому мне кажется, что ты жива и вот-вот выйдешь из своей комнаты и предложишь мне зеленого чаю.

Баба Алла гладила ее по голове.

— Я тоже скучаю по тебе, дочка. Ты и Алиса, вы обе мои дочки. Я благодарю Бога за то, что послал мне вас. Хотя я вас не рожала, но материнские чувства испытала сполна. Женщине нельзя без этого, ее предназначение — любить детей, растить их. Иначе в ее жизни образуется пустота. Я поняла это, когда ты появилась у меня.

Марина не могла остановить слез.

— Ты даже представить не можешь, как тяжело хоронить свою маму! Но еще хуже не хоронить. Я знала, что ты умерла, но не пришла на твои похороны. Теперь меня все время преследует чувство вины.

— Дурочка! Таким глупостям придаешь значение. Посмотри на свою жизнь другими глазами. Мое время прошло, и это нормально, хуже, когда наоборот, когда родители хоронят своих детей.

— Нет, баба Алла, ты не понимаешь. Пусть смерти нет, но от этого тому, кто остается жить, легче не становится. Каждый боится смерти и никто не хочет умирать. Даже смертельно больной надеется на чудо. Но я не об этом, я сейчас хочу сказать не о страхе, а о боли того, кто остается жить. Там, в твоем доме, я ощутила такую пустоту… Знала, что больше не увижу тебя. Никогда в нем не будет уже той теплоты. Я раньше приходила туда как в родительский дом.