Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц

Он поморщился.

— Да, но это общие обязанности. А частные?

Я скромно опустил глазки.

— Ну, не при женщинах же…

Он сказал с надменной суровостью:

— Я имею в виду, в данном случае?

— А-а-а, — протянул я. — Ну, конечно, знаю! А как же! Еще бы!.. Хотя вообще-то нет, не совсем как бы знаю.

Он сказал резко:

— Вам надлежит бдить!

— Бдить и не пущать, — подтвердил я. — Как раз работа для принца. Даже эрцпринца. Нет, курпринца. А там, глядишь, за такое и до кронпринца повысят. Что-то еще?

— Ничего, — подчеркнул он. — Это великая честь пробыть семь суток телохранителем королевы Синтифаэль…

— …созданной из солнца и Света, — подсказал я на случай, вдруг он забыл, все-таки такой древний, питекантропов помнит, по углу лицевой кости вижу, память должна быть уже больше питекантропья, чем неандерталья. — И буду ее телохранитить в каком смысле?

— В самом прямом, — ответил он чопорно, насторожился и взглянул на меня с подозрением. — А что за странный вопрос?

— Я сам странный, — сообщил я. — У меня насчет самого прямого свои соображения…

Он надулся и сказал надменно:

— Вы будете присутствовать в личных покоях королевы, но вы не смеете с нею заговаривать или обращаться к ней.

— Уф, гора с плеч!

— Вы будете, — продолжил он неумолимо, — окутаны аурой ее присутствия, будете впитывать ее, этого вам хватит на несколько ваших серых жизней!

— Здорово, — сказал я. — А как насчет…

Он сделал знак замолчать, очень похожий на жест заткнуться, точно у него в предках был кто-то из питекантропов. К нам медленно, в такт нашим все более торжественным и церемонным шагам, приближается роскошная стена с такой же дверью, где если нет золота, то лишь потому, что на том месте рубины или другие драгоценные камни. Массивная ручка выполнена с дивным изяществом в виде некой удивительно грациозной птицы.

Я не успел протянуть руку к этой ручке, как дверь тихонько открылась. Управитель продолжал движение, это он наверняка открыл, а то и сама дверь отворилась, завидя его великолепие.

Молча дивясь роскошным покоям, перед которыми любые королевские или императорские показались бы хижиной дровосека или углежога, я поспешил следом, молча громко ахая при виде такого яркого, но строгого убранства.

— Королева, — произнес он едва слышно, — в следующем зале. Вам надлежит войти и встать с той стороны двери. Этой двери. Молча. Не шевелиться. Не чесаться. Не сопеть. Не рыгать. Не хрюкать…

Я прервал:

— Быть, как статуя, ясно.

Он кивнул, ответил еще тише:

— Наконец-то.

— А дышать можно?

Он подумал, оглядел меня с головы до ног и ответил с великой неохотой:

— Увы, можно.

Наконец последняя дверь, он остановился от нее в двух шагах и замер, как истукан. Я хотел пнуть ногой в раззолоченные створки, но вспомнил, что здесь я не принц, а рядовой Ее Величества королевы эльфов, несмотря на свое конство.

Едва тихохонько, как Гаврош, протянул руку, дверь послушно распахнулась, ощутив приближение моих музыкальных, надеюсь, пальцев, и вообще моей одухотворенной творческой и вообще всемерно и неоднозначно одаренной натуры.

Мне почудилась тихая нежная музыка, но тут же сообразил, что это всего лишь отклик в моей богатой оттенками душе, а вообще здесь оглушительная и почти оглушающая тишина для подчеркивания моей победнокопытной поступи царя природы и доминанта.

Зал освещен ярко, но уходит вдаль, и там весь теряется в таинственном полумраке не только пол, но и стены, и бесконечно высокий свод.

Под ногами красные ковровые дорожки, тоже уходят вдаль, но шагах в сорока от меня спиной ко мне божественная Синтифаэль в длинном до пола и дальше платье, в том смысле, что шлейф тащится ярдов на двадцать, но не видно арапчат, что должны заносить этот золотистый хвост бегом на поворотах.

Я застыл, даже дыхание задержал: она прикасается к стене растопыренными пальцами в разных местах, там сразу разбегаются кольцами светящиеся волны, словно вместо стены вставшая дыбом поверхность озера.

Иногда королева делает резкое движение ладонью, и тогда стену пересекает полоса ярко-рубинового цвета. Слышится легкий звон, будто падают на пол мириады крохотных хрустальных фужеров для крупных муравьев типа кампонотусов или хотя бы крематогастер пилоза, а Синтифаэль снова двигает круги по стене, соединяет, уплотняет, иные вытягивает в длину и отправляет плыть к другим стенам…

Я смотрел жадно, стараясь уловить сокровенный смысл, но для эльфов это явно важное, а может, и вовсе глобальное, как если бы решились застежку на вороте с тремя крючками заменить на застежку всего с двумя, невзирая на возможные волнения, обвинения в не следовании традициям, забвении памяти предков и ненужного вольнодумства, что аукнется в далеком будущем неясными последствиями.

Наконец Синтифаэль уронила руки вдоль тела, с минуту молча созерцала гаснущие знаки, легонько вздохнула и тихо пошла к стене напротив.

Я рассмотрел у стены огромное роскошное ложе, там перин сорок, не меньше, нет, наверняка больше, это же не какая-то зачуханная провинциальная принцесса на горошине, а королева солнечных эльфов…

Розовый балдахин важно и величественно парит в воздухе, я поглядывал на него с опаской, все-таки деревянные подставки надежнее, я бы точно предпочел их, не подведут, когда магия вдруг… ну, запортится.

Масса светильников на полу, что на ходу дивно подсвечивают ее фигуру, золото с алым, она приблизилась к золотой стене, там смутно отражается ее фигура, грациозно вскинула руки, словно в замедленном танце.

Платье легко соскользнуло по ее телу, нигде не задерживаясь, на пол.

Она неспешно и красиво, словно танцуя в балете, переступила из этого круга золотого шитья.

У меня перехватило дыхание от дивного зрелища налитой солнцем и медом нежной и сладостной фигуры, вот уж в самом деле рожденная из солнца и света…

Королева некоторое время всматривалась в свое отражение, и я, сузив взгляд, видел ее лицо достаточно четко: умное, строгое и, как на мой взгляд сейчас, чуть-чуть печальное.

Отблески пламени прыгают зайчиками по ее телу, высвечивая настолько ярко, что временами она, как стеклянная банка со свежим медом, просматривается насквозь.

На ее пальцах остались три кольца с рубинами, хотя ожерелье и серьги сняла, но, видимо, ожерелье и серьги просто ожерелье и серьги, а кольца служат украшениями в самую последнюю очередь, а так они не кольца, а что-то такое… ну, я тоже ношу их не для красоты.

Насмотревшись, она отвернулась и, грациозно ступая босыми ступнями, направилась к ложу.

— Ваше Величество, — произнес я негромко, — осознаю свою дерзновенность и готов понести любое наказание… но токмо ради великого и животворного эльфизма, освещающего и озаряющего своей красотой и величием весь мир… решаюсь спросить… эльфы как-то защищены от Багровой Звезды Маркуса?