Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц

Я зябко повел плечами.

— У многих? Почему?

— Власть, — ответил он коротко. — Власть. Простому человеку разгуляться негде, ему даже нагрешить как следует не удается с его мелкими запросами. А вот королям, завоевателям, полководцам… У тебя очень скользкая и опасная дорога.

Я вздрогнул, епископ прав, но мне еще хуже, чем он думает. Я все чаще чую мощные желания Терроса, а иногда ночью вздрагиваю и просыпаюсь от того, что держу в руках черную корону и собираюсь надеть ее на голову.

— Буду держаться, — ответил я сдавленным голосом. — Но город должен быть уничтожен. Я объяснил за что. И пусть это будет назиданием и примером. Город Вифли заслужил разрушения!

Он безнадежно махнул рукой.

— Весь наш мир заслужил разрушения. Но Господь милостив…

И хотя моя темная половина громко требовала, чтобы я с мечом в руке ворвался в проклятый город и самолично предавал там всех смерти, я не стал входить в город, а холодно и мрачно смотрел на него с холма.

На этот раз даже не стал посылать вперед свою армию, а позволил взять город ирамским и бритгским лордам. Те, донельзя гордые доверием, повели свои многочисленные отряды с двух сторон, ворвались и подвергли его неслыханному разгрому, насилию, грабежам и убийствам.

Трое суток я дал на грабеж и резню, после чего велел жестко:

— Уцелевшие будут завидовать мертвым! Все, кто выжил, пусть берут молоты и разбивают все здания в городе. Камни будут вытаскивать на себе или в корзинах, не наше дело. На месте города останется ровное место, которое вспашут…

Жестокое лицо герцога Сулливана осветилось свирепой улыбкой.

— Я пошлю, — сказал он с готовностью, — в села за плугами!

— Действуйте, — ответил я. — Если местных горожан окажется недостаточно, пригоним из соседних городов. Они тоже виновны!

Палант спросил тихонько:

— А они чем?

— Видели, — пояснил епископ Геллерий невесело, — но не остановили блуд, разврат, жестокосердие своих собратьев. Хотя, конечно, виновны чуть меньше…

Уже через час уцелевшие горожане, подгоняемые остриями пик, начали разбивать стены, а я повернулся к Норберту.

— Что с герцогом Мидлем?

Он понизил голос:

— Как вы и велели, еще из Пекланда тайно отправился по указанным вами тропам. С ним пять тысяч отборной конницы. За ним двинулись все пешие войска графа Максимиллиана.

— Хорошо, — сказал я, — завершение операции «Возмездие» возложим на герцога Клемента и примкнувших к нам ирамских и бриттских лордов с их войсками.

Он наклонил голову.

— Да, ваше высочество. Их даже больше, чем вся армия герцога Клемента.

— Вот и прекрасно, — сказал я, — они вполне справятся с разграблением и уничтожением города. А вы, дорогой барон, готовьтесь отбыть следом за ними. И, конечно, постарайтесь опередить.

Он произнес ровным голосом, но я ощутил в нем тщательно сдерживаемое волнение:

— Заключительная фаза?

— Да, — ответил я негромко. — В которой решится очень многое. Если не все разом.

Он взглянул остро, не поверил, что и понятно, обо мне уже идет слух, что этот принц, несмотря на молодость, весьма осторожен и все планирует очень тщательно, так что очень многое, да, возможно, но не все разом, это точно.

— У меня в Сакранте уже есть пара разъездов, — сообщил он. — Наблюдают за Генгаузгузом издалека, так что все в порядке, скрытность обеспечена.

— Каким образом?

Он огляделся по сторонам и сказал совсем тихо:

— На всякий случай, я часть разъездов переодел в цвета мунтвиговской легкой кавалерии.

— Ого!

— Если и увидят, — добавил он, — то издали. Понятно, решат, что свои.

— Хороший ход, — одобрил я. — Пусть встретят рыцарскую конницу Мидля, я сегодня же вышлю туда с войском Альбрехта, укажут им, где тайно ждать сигнала. А скоро подойдет и Клемент с армией.

— А Вифли?

Я сказал зло:

— Здесь все закончат ирамцы и бритгцы. Пусть везде разносится весть, что здесь вся наша армия!

По моему приказу перво-наперво разрушили стены, но, когда камни начали раскатывать по сторонам, я увидел, что города Вифли уже нет, а на месте домов высятся безобразные развалины. Народу уцелело все-таки немало, но я ведь и не Господь, который жег города целиком с населением, не выпустив никого, кроме племяша Авраама.

Епископ Геллерий, всегда такой непреклонный и неистовый, теперь ходит тихий, как пришибленный, покачивает головой.

Я бесстрашно встретил его укоряющий взгляд.

— Что?

— Вы жестоки, ваше высочество…

— Я не политик, — прорычал я, — а крестоносец!.. Я несу Слово Господа, и да сгинут перед Ним все враги и расточатся… они же. Люди в этом обреченном граде преступили заповеди Господа, потому должны быть уничтожены, как и весь проклятый город, что станет таким же напоминанием о грехах, как стали Содом и Гоморра!..

Он вскрикнул испуганно:

— Опомнитесь, сэр Ричард. Не уподобляйтесь Господу Богу, это богохульство!

— Он создал этот мир, — прокричал я люто, — и отдал нам, чтобы мы продолжали Его дело!..

— Но мы сами должны жить праведно…

— А если кто живет неправедно?

Он сказал с глубокой убежденностью:

— Господь сказал: «Отмщенье мне и Аз воздам», что значит, нельзя мстить за свои обиды, Господь сам отомстит за каждого по вине его!

— Я крестоносец, — напомнил я свирепо. — В моей длани меч, о котором Господь сказал: «Не мир, но меч принес я». Господь наш не слуга нам, чтобы выполнять за нас всю грязную и неблагодарную работу! Мы сами должны решать свои проблемы, и не позволять злодеям жить в роскоши, рассчитывая, что в загробной жизни их накажут. Да, накажут, но сперва здесь их накажем мы!

Он покачал головой.

— Зверским уничтожением Вифли, сын мой, ты еще больше погрузил свою душу во мрак. Ты теряешь высокое право быть паладином! Скоро твоим советником станет сам дьявол.

Я подумал мрачно, что это я могу подсказать дьяволу, как вести дела успешнее, но промолчал, не поймут мои демократические и мультикультурные принципы.

Зайчик несется, как птица, Бобик и вовсе то и дело исчезает впереди, а я все перебирал в памяти, все ли предусмотрел там позади в Эбберте, все ли лорды получили предельно ясные приказы, которые просто нельзя не выполнить, нет ли неучтенных помех, они хоть и неучтенные, но я все равно должен их учесть и минимизировать вред…

Под конскими копытами иногда хрустит лед в застывших за ночь лужицах. Днем тает, но с каждой ночью морозец все крепче, а когда повалит снег, война станет вообще невозможной.

К счастью, осень прошла без особых дождей, иначе армии увязли бы гораздо раньше.

Если не успеть захватить Генгаузгуз в ближайшие дни, стучала в голове тревожная мысль, то все может накрыться медным тазом. Не представляю, как и где будем зимовать здесь со всей армией, как только выпадет снег… а зима здесь должна быть суровая.