Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курпринц

— А стоит ли?

— Такой жест, — прошептал он, — может принести больше ощутимой выгоды, чем потворствовать плебсу. А чтоб их не разочаровывать, раз уж явились на площадь, и если вы зачем-то хотите угодить черни, словно у нас выборная система, велите казнить кого-нить другого.

— Такого ранга?

— Ну, пусть поменьше, но зато можно двух или трех. Чтоб народ порадовать.

— Это не совсем верно, — сказал я, — все-таки я всего лишь принц соседнего государства и не волен вмешиваться в юрисдикцию здешнего суда…

Альбрехт, видя мою затянувшуюся паузу, подсказал:

— …но с другой стороны… Не спите, ваше высочество, не спите!

— Ах да, — сказал я, очнувшись от глубоких раздумий, — но, с другой стороны, дело преступника такого ранга и обвиненного в таком тягчайшем преступлении, как государственная измена, вообще-то должен рассматривать Высший Королевский Суд… если бы не было войны. Посему, по глубоком размышлении, я поддерживаю просьбу принцессы Лиутгарды, дочери его величества короля Ричмонда Драгсхолма, на предмет передачи этого преступника в руки справедливого и беспристрастного Королевского Суда…

Глашатай напряженно прислушивался к нам, глаза тревожные, спросил шепотом:

— Ваше высочество, что сообщить народу? Общественность волнуется, как бы власть не обманула, как всегда делает.

Я подумал, махнул рукой.

— Сообщи, что принца отправим на Высший Королевский Суд, там ему придумают что-то еще круче…

— Еще круче?

— Ну, — сказал я, — могут мошонку отрезать частями, как и гениталии… Народу это понравится. А чтобы не зря строили этот помост, то сейчас приведут сюда и казнят всех приспешников принца-предателя.

— Ближайших, — подсказал Альбрехт шепотом.

— Ближайших, — повторил я. — Их около десятка. Парочку можно именно этим гуманным способом с отрезанием мошонки, сладострастным сжиганием ее на огне под ликующие крики патриотично настроенной толпы роялистов.

Глашатай взмахнул рукой трубачам, те поспешно поднесли раструбы к губам, мощный рев заставил на мгновение умолкнуть толпу и повернуться к помосту.

— Внимание! — прокричал он. — Прошу не расходиться!.. Сейчас привезут на казнь графа Нисьона Железореза, барона Наревуда, барона Гассерта, графа Харебшира… Вы станете свидетелями, как именно его высочество принц Ричард наказывает по повелению нашего короля Ричмонда Драгсхолма предателей, а также изменников короны!

В толпе лица светлели, словно им явился ангел с благой вестью, глаза радостно заблестели, все-таки в публичных казнях что-то есть праздничное и даже фестивальное.

Альбрехт кивнул стражникам, поддерживающим бледного принца.

— Ведите его вниз. Казнь пока что отменяется.

— Откладывается, — поправил я сердито. — Может быть, после пересмотра приговора будет решено отрезать мошонку тупым ножом и ме-е-е-едленно, чтобы наш гуманизм и приверженность либеральным ценностям были видны издали.

— И слышны, — добавил Альбрехт саркастически.

— Думаю, — согласился я, — слышно будет далеко. Демократия должна уметь себя защищать. Даже заранее.

Внизу у помоста послушно ждет гонец, я спросил строго:

— Голуби или нетопыри, все равно не понимаю, как от Лиутгарды ты так быстро?..

— Трех коней…

— Про коней вообще молчи! Надо принять закон о незагонянии коней. Что за дурь, если хвастаются, кто сколько коней загнал насмерть!.. За первого коня прикажу жестоко пороть, за второго — казнить! Конь тоже человек… в некотором высшем смысле. Один великий бард сказал прозорливо, что все мы лошади.

Он сказал торопливо:

— Принцесса Лиутгарда, соскучившись без дела, упросила взять ее в отряд, что потом несколько выдвинулся вперед.

Я прервал недобрым голосом:

— Уже вижу, насколько это несколько… Там хоть понимают, что будет, если принцесса погибнет? Женщин не жалко, но это же дипломатический скандал!

Он посмотрел на меня несколько странно.

— Ну… а главное, такая красивая женщина погибнет… Но этого не случится! С нею пошел младший из Лихтенштейнов, а потом они все присоединились. Над нею трясутся так, что чуть ли не в пуховом одеяле возят!

— Еще одна армия в тылу врага, — буркнул я. — Что за дисциплинка… Ладно, скачи к принцессе и сообщи, что ее просьба, как очень красивой женщины и нашего союзника, уважена. Принца Клавеля отправим в Квинтелард на Королевский Суд. Пусть там сами избирают ему меру наказания. А мы, так сказать, символично умоем руки.

Принца, закованного в ручные и ножные кандалы, погрузили в телегу, кузнецы деловито приковали добавочной цепью к боковой перекладине, а возница, уловив мой кивок, стегнул лошадей.

Две сотни опытных воинов на быстрых конях пошли справа и слева от повозки, часть помчались вперед, около дюжины остались в арьергарде, с таким конвоем должны добраться без происшествий в считаные дни.

Мы с Альбрехтом, сидя на конях, наблюдали за всем с вершины холма близ лагеря, так как армия уже выходит на дорогу и начинает долгий марш на запад.

Альбрехт все задумчиво смотрел вслед телеге с принцем.

— Вы правы, ваше высочество. Вы поступили на удивление мудро, что с вами случается все реже. Пусть теперь сам Ричмонд с ним разбирается!

Я угрюмо смотрел вслед уходящему на рысях отряду, повозка тоже мчится, немилосердно подбрасывая заключенного на рытвинах.

— Думаю, — сказал я сухо, — король был бы нам благодарен, если бы мы сами его казнили… С другой стороны, это вмешательство в дела суверенного государства. Да еще пока дружественного.

Он покачал головой.

— Не узнаю вас, сэр Ричард. Это хуже, чем вмешательство в государственные дела!

— Да? А что может быть хуже?

— Вмешательство в личные, — пояснил он. — Своя рубашка ближе к телу, чем ваши штаны.

Я буркнул:

— Мои-то штаны при чем?.. Ладно, в этом деле слишком много подводных камней, так что лучше пусть король Ричмонд сам разгребает. Одно только беспокоит…

— Что, ваше высочество?

Я ответил с горьким вздохом:

— Король Ричмонд слишком добр. А его жена чересчур обожает своего сынка, об этом я наслышан.

Ввиду того, что пешие войска двигаются несколько медленнее, чем конница, Макс всегда покидал лагерь со своими отрядами первым. Правда, раньше я почему-то полагал, что конница двигается чуть ли не в сто раз быстрее пехоты, ну сто не сто, а в десять раз точно, однако на самом деле конница идет даже не вдвое, а разве что на треть быстрее, а устает чаще, все-таки нести на себе человека — это совсем не то, что мчаться налегке.

За первые дни, когда Макс двигался через Ирам только со своими кнехтами, его дважды атаковала многочисленная легкая конница, рассчитывая на несложную победу, однако их натиск Макс отразил, не потеряв ни единого человека. А к тому времени, когда военачальники Мунтвига наконец-то заинтересовались большой массой пеших людей, углубившихся на территорию, занятую войсками севера, и начали посылать к ним все более многочисленные и ударные конные части, пешее войско Макса догнала конная армия Клемента Фитцджеральда, а еще раньше — войско Паланта и Сулливана, дружина принца Санторина и достаточно многочисленное войско герцога Мидля.