Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курпринц

— Как-то вывернетесь?

Я покачал головой.

— Просто вывернуться из-под удара — это уронить свое рыцарское достоинство. Постараюсь вывернуть из-под удара всех. Возьмите эти вот пирожные, вы таких еще не пробовали.

Я насоздавал ему целую гору, и пока он охал, наслаждаясь дивным вкусом, прислушивался, как эта неотвязная мысль грызет голову, даже долбит, как трудолюбивый дятел. Начал я, как и положено, весьма радикально, восторженно и в полном согласии с Церковью. И без всякого намека на то, что может быть не права…

Нет, и сейчас считаю, что права, но права в генеральной линии, а вот применительно к местным условиям нужно кое-что скорректировать… как мне кажется все больше.

Даже не кажется, а мыслится. Хреймдар прав, рано или поздно войду с Церковью в конфликт. Сейчас, когда я победно несу ее знамя по странам и королевствам, она закрывает глаза на мое слишком близкое знакомство с эльфами, троллями и даже чародеями, но когда все устаканится…

Пора начинать упреждающе… нет, я не хочу конфликта, потому это не упреждающие действия, просто живая и действующая Церковь должна постоянно реформироваться, откликаясь на запросы населения и вызовы времени.

Можно идти традиционным путем, как я и шел. То есть истребить все неугодное церкви и строить новый светлый мир, а можно все-таки попытаться интегрировать в наше общество все то, что интегрировать можно.

Конечно, если эльфы и тролли заупрямятся, то что ж, пусть пеняют на себя, но попытаться надо. Дело не в гуманизме, кто с ним считается на самом деле, это все лозунги, но свое слово говорит и экономика: тролли могли бы делать всю тяжелую и грязную работу за харчи и крохотную плату, а эльфы что-то свое полезное для нас, людей, а немножко и для себя…

Почему это Лютер, один бедный священник, сумел реформировать католическую Церковь, создав ветвь протестантства, благодаря которому страны, где приняли его учение, стали самыми могущественными, богатыми и наукоразвитыми в мире, а я не смогу?

Нужно только еще разок прочесть Библию, чтобы увидеть, где зацепиться…

Хреймдар долго смаковал последнее пирожное, закатывая глаза в блаженстве, потом спросил, не поднимая век:

— Вам уже показали прекрасную Леонору?

Я спросил настороженно:

— Подглядывали?

— Как можно, — испугался он, — просто я знаю, девочка растет быстро. Интриги уже плетутся, есть различные группы, которые хотели бы пристроить ее… в своих интересах, естественно.

Я покачал головой.

— Это пока подождет. Что у короля за такая печать? Мне показалось, она живая. Или полуживая.

Он подумал, ответил размеренно:

— Как вам сказать…. И да и нет. По слухам, его деда, свирепого короля Уренгота, люто раздражала его жена, прекрасная королева Бидия, что постоянно вмешивалась в его дела и сама пыталась заключать какие-то договоры. Этим воспользовался придворный маг, имя его теперь забыто, он отыскал могучее заклятие, что в состоянии сделать жену послушной. Король велел тут же дать ему это заклинание… Вы уже видели, что получилось.

— Да, — сказал я озадаченно, — теперь королева в самом деле послушна во всех королевских делах. А король обрадовался?

Хреймдар поморщился.

— Неблагодарный велел тут же казнить мага. Не понимаю людской логики!

— Не повезло ей.

— Еще как, — согласился он. — Она все еще жива и страдает от несвойственной ей безропотности.

— Господи!

— А еще есть легенда, — сказал он, — что если удастся ее вернуть в прежний вид, то все королевство Ирам перестанет существовать.

Я буркнул:

— Ну еще бы, женщине только дай управлять хотя бы на часок…

— Да, — сказал он, — если только женщина сидит на троне не для виду.

— Без намеков, — сказал я строго. — Все в целях моей государственной безопасности и целесообразного гуманизма в интересах.

— В интересах? — спросил он.

— Что в интересах? — переспросил я недовольно.

— Не понял, — сознался он подозрительно кротко, — в интересах чего?

— Не чего, — поправил я отечески, — а кого. Понимать надо!

Он виновато хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ох, что это я… вот так рядом с вами и глупею так быстро.

— Что-что?

Он торопливо объяснил:

— Вы своей мудростью настолько всех затмеваете, что нам, вашим верным подданным, и мыслить ни о чем не приходится, совсем разучились!

— А-а-а, — сказал я довольно, — это хорошо. Бессмысленным стадом… то бишь демократическим большинством, управлять куда приятнее, чем меньшинством умников… Королевство Ирам и без Бидии почти перестало существовать. Мунтвигу осталось захватить только восточную часть, которой пока просто пренебрег. А ты знаешь это заклинание?

— Увы.

— Так поищи, — посоветовал я. — Нет, целью жизни не ставь, но вдруг где-то окажется в пределах… понимаешь?

— Кажется, да, — ответил он с уважением. — Мне бы такое и в голову не пришло. Как у вас, политиков, говорят: толкни споткнувшегося?

— И ударь упавшего, — добавил я. — Сними шапку с тонущего. Да и вообще… у политика нет друзей, а есть только интересы.

— Ох, — сказал он опасливо, — позвольте я отсяду чуточку… Стараться, как вы говорите, не надо?

— Не надо, — подтвердил я. — Не особенно. Королевство все-таки обычное, не больше сотни городов, три большие судоходные реки, масса малых, озера с рыбой, но слишком много каменных пустошей, гор, разломов, коммуникации разорваны…

Он посмотрел с удивлением и растущим уважением, а я спохватился, это же выходит, что я в своем хапанье пренебрегаю целым королевством, что лежит у моих ног, разоренное нашествием Мунтвига, а затем придавленное копытами моей конницы.

— Значит, — спросил он, — принцесса Леонора не добавила на чашу весов свое очарование молодости?

— Ничуть, — заверил я, — если нужен будет ответ, то можете написать подробное и очень вежливое письмо с отказом.

— Письмо? — переспросил он. — Дворец рядом…

— Нет-нет, — возразил я, — лучше такое отправить письмом.

— Ваше высочество?

— Всем нам лгать легче письменно, — объяснил я, — чем устно.

Он поморщился.

— Вы все еще щепетильный? А еще политик.

— А вы и в глаза врете так же легко, как и в письмах?

Он ухмыльнулся.

— Ваше высочество, я хочу легкой жизни, потому никогда не возьмусь управлять и отвечать за что-то важное. Но я всеми силами буду поддерживать того, кто делает мою жизнь легче и приятнее. Надеюсь, мне можно не указывать на вас пальцем?

— Разрешаю, — ответил я. — Вообще-то такую правду-матку можете резать мне прямо в глаза, стерплю. Даже прилюдно.

Он заглянул в кувшин, вылил остатки вина в свою чашу.

— Ваше высочество… вы не остались ночевать во дворце… чего-то опасались?

Я ответил уклончиво:

— В чужой постели всегда хуже спишь. Да и вообще… если и сплю иногда, то по очень веским причинам.