Вячеслав Перевощиков - Воевода

А если вдруг отроки с боярышней и впрямь отправятся к печенежскому князю в гости, а там их всех порубят? Что потом русский князь сделает с ним, как он в глаза посмотрит людям? Ведь скажут же, что не уберег, и совершенно правы будут. Ведь на то и старшой, чтобы думать за всех, даже за тех, кто решительно не хочет думать вовсе.

Вот при таких мыслях Верен подъехал к толпе купцов, которые, окружив Ольстина плотным кольцом, терзали помощника старшого бесконечными расспросами.

– Стан-то печенежский – вот он рядом, рукой подать! – кричал один. – Какого лешего мы за бродом встали, кто к нам сюда пойдет торговать?!

– Нет, ты мне скажи, что мы здесь в низине у этого болота застряли? – не унимался другой. – Комаров, что ли, кормить? Умные-то люди вон где, на холме, – он указал рукой на печенежский стан, – где ветерок и свежий воздух.

– А вот и старшой, – обрадовался Ольстин. – Сейчас он вам все расскажет.

Верен быстро соскочил с седла, так что, когда последний человек повернулся к нему лицом, он уже крепко стоял на земле, чуть расставив в стороны жилистые ноги и, упершись одной рукой в бок, решительно и твердо смотрел прямо перед собой.

– Вот что, братья-купцы, – начал он таинственным голосом. – Откроюсь вам, все расскажу, как есть. Только слово ваше крепкое дайте – сохранить в тайне то, что сейчас услышите.

Купцы поклялись, и Верен рассказал им про свое предчувствие и видение. На его удивление, никто не пошутил, не засмеялся, и только кто-то неуверенно спросил:

– Неужто так прямо и видел, что нас там всех порубят?

– Видел, братья мои, видел, – Верен положил руку на сердце. – Только вот, что это было: сон ли, явь ли, или морок помутил мой ум? Вам решать: верить этому или нет.

– Видение – это дело серьезное, – начал было старый купец. – Вот помню я Сваруна, так он однажды...

Но ему не дали договорить, потому что истории со Сваруном были любимой и бесконечной темой для старика.

– Да ну тебя с твоим Сваруном, дело давайте решать, – сразу несколько человек замахали руками на старика. – Пусть Верен скажет, что делать надо. Как караван уберечь?

– Стойте, стойте же! – закричал купец с карими, чуть навыкате глазами. – Ежели Верен видел судьбу свою, которая известна только Богу и которую никто кроме Бога не в силах изменить, то все наши усилия будут напрасны. То, что предопределено волей божьей, то не должно нам менять, ибо мы неразумные рабы божьи и не имеем права вмешиваться в промысел божий!

Купцы раскрыли рот от удивления и молчали какое-то время, лишь один, выражая, видимо, общее мнение, произнес озадаченно:

– Ты что сказал-то? Ты сам-то понял, что сказал? Это как же, ничего не делать?

– Я сказал, что все от Бога. Он нам дает жизнь, он ее и забирает, и не должно нам вмешиваться в промысел божий. Все, что должно случиться, угодно Богу.

– Это кто ж тебя такому научил? – возмущенно загомонили купцы. – Уж не поп ли? Будь ему трижды неладно!

– Ну, поп, ну и что, – спокойно отвечал кареглазый. – Так, говорят, в писании священном сказано.

– Так это мы что ж, по твоему писанию должны ручки свесить и дожидаться, когда печенеги нас всех порешат?!

– Все в руце божьей, молиться надо усердно, и нам тогда... – начал было кареглазый, но, увидев полные ненависти лица товарищей, понял, что хватил не туда.

– Я хочу сказать, что для спасения, – начал он выкручиваться. – Нам надо отделить свою судьбу от судьбы Верена, и тогда то, что видел старшой, случится только с ним, а нас сия чаша минует.

– Ах, вот оно что! – вперед выдвинулся Идан, высокий купец с головой, накрытой вместо шапки целой копной кудрявых волос неопределенного серого цвета. – Христианин хренов! Ты, это, на что ж нас подбиваешь? Чтоб мы своего товарища бросили? Чтобы грех на душу приняли?

– Не бросили, а всего лишь спаслись, – затараторил быстро кареглазый. – А грех дело богоугодное. Как в писании сказано, не согрешишь – не покаешься, не покаешься – в рай не попадешь!

– Так тебе, стало быть, в рай захотелось? – Идан повернулся спиной к кареглазому и лицом к товарищам, словно ища сочувствия своим словам, и вдруг мгновенно крутанулся на месте, и его здоровенный кулак влепился прямо в ухо незадачливого знатока писания.

Кареглазый, как подкошенный, рухнул на землю. Идан тряхнул кудрями и, показав похожий на гирю кулак, сурово спросил:

– Ну, кто еще хочет сдать старшого печенегам?

– Вот молодца, правильно ты с ним поговорил, – откликнулся ему старый купец.

Толпа одобрительно загудела, и только Ольстин не поддался общему восторгу от содеянного, а быстро склонился к кареглазому и почти тотчас вскинул полные гнева глаза. – Ты че натворил-то, дурень? Да ты ж его убил!

– Да ладно, убил, тоже скажешь, – Идан отер кулаком усы. – Полежит маленько, отдохнет, чтоб под ногами не путался.

Еще кто-то наклонился к кареглазому, пытаясь определить – жив ли.

– Чего вы кланяетесь ему? – заорал Идан возмущенно. – Решать надо, что делать, как печенегов встречать будем, а не кланяться всякому дерьму.

– Ну, ты это, братец, того, – заворчали старики. – Он, может, уже покойник, его, может, уже и хоронить надо, а ты его дерьмом. Нехорошо это.

– Да жив он! – крикнул кто-то из тех, кто склонился к упавшему.

– Я же говорил, что ничего с ним не сделается, – Идан сердито сплюнул и выругался. – В человеке все, как в природе, – чем поганее тварь, тем труднее ее убить.

И все-таки улыбка облегчения скользнула по его лицу, и он продолжал говорить дальше совершенно другим голосом:

– Вот недавно гадюку поймал, так чего я с ней только не делал и...

Но увлекательному рассказу об истязаниях гадюки не суждено было родиться на свет, потому что старшой поднял руку, и все замолчали.

– Вот что, братья, – заговорил Верен тихим голосом. – Дело наше должно быть в тайне от гостей наших, потому как, если ничего не произойдет, то просмеют нас на всю Русь, а если все-таки печенеги полезут, да вдруг с боярышней что-нибудь случится, так тоже головы нам не сносить, ибо скажут, что знал про нападение, а не увел караван. А уйти нам сейчас, сами знаете – значит, забыть о барышах, и торг наш весь пропадет. Так-то вот, купцы.

Верен замолчал, внимательно вглядываясь в лица товарищей.

– Так что, братья мои, – вновь заговорил он. – Согласны ли вы быть все, как один, в этом деле и никогда ни единым словом не выдать нашей тайны?

– Ты, старшой, всегда за нас стоял и перед князем, и в беде любой, – ответил за всех Идан. – Так и мы за тебя постоим, если что.

– Согласны, – прогудели купцы важно. – Говори, старшой, что делать-то надо.

– А сделаем мы вот что, – Верен придвинулся к товарищам поближе и тихим голосом пересказал все, что надумал, когда смотрел на речку Калитву с пологого холма.