Вячеслав Перевощиков - Воевода

Уже несколько часов длилась передышка, не лилась кровь, не падали сраженные стрелами воины, исторгнув в безмятежное небо предсмертные крики. Хазары уже унесли убитых и раненых, и только темные пятна крови, въевшиеся в сухую корку земли, напоминали о том, что здесь совсем недавно был жестокий бой. Казалось, наступившая тишина будет вечной, и земля, пресытившись кровью, больше не захочет, чтобы она лилась снова.

Солнце, пройдя полдень, стало клониться к западу, все сильней и сильней раскаляя и без того горячую от множества топчущих ее ног землю. Над всей этой измученной твердью высоко-высоко в желтоватом от зноя небе носились стрижи и ласточки-береговушки, оглашая своими трелями и степь с множеством людей, и коней, и притаившуюся в ожидании нового приступа крепость. Словно где-то в вышине, под самым куполом неба, звенят маленькие хрустальные колокольцы, обнимая всю землю нежным, переливчатым звуком красивой, хорошо знакомой песни, звучащей так далеко, что и слов не разобрать, и только прекрасная музыка ласкает душу и щемит сердце воспоминанием давно забытого счастья.

Но Ратибор хорошо знал, как обманчивы эти часы затишья, что враг неустанно копит силы для нового приступа на крепость, и каждая минута, потраченная впустую, может потом дорого обойтись ее защитникам. И потому он и сам не отдыхал, и не давал никакого отдыха всем ополченцам, продолжая создавать новый рубеж обороны и готовить посад к тому, что хазары неизбежно прорвут оборону частокола. Отдыхали только лучники-вятичи, которым предстояло вынести основную тяжесть нового боя.

По совету розмысла все дома, выходившие к частоколу, превратили в единый оборонительный рубеж, перекрыв все промежутки между ними рогатками, за которыми были завалы из опрокинутых телег, бревен из разобранных домов и жердей. Оставлены были только узкие проходы для своих бойцов, которые в последний момент должны были отступить к запасному рубежу обороны. К сожалению, бревенчатых домов было очень мало, и материал для создания дополнительных укреплений быстро иссяк. А сделать предстояло еще очень многое. Нужно было изнутри прикрыть стены, чтобы лучники могли стрелять в прорвавшихся врагов, не опасаясь ответных вражеских стрел, нужно было закрыть все проходы вдоль стен, ведущие к частоколу.

От всех этих «нужно» у Ратибора голова шла кругом. Он уже несколько раз вместе с розмыслом обошел все спешные стройки, поторапливая ополченцев, но те и без его слов работали что есть мочи. По их сосредоточенным угрюмым лицам было видно, что люди понимали, какая им грозит опасность, и делают все возможное, чтобы хоть ненадолго задержать врага и нанести ему наибольший ущерб.

Воевода видел это, но все равно ему казалось, что с его словом дело пойдет быстрее, что под взглядом его строгих внимательных глаз прибавится силы в руках работающих мужиков.

Наконец, проходя место, где улицу, ведущую к Речным воротам, перегораживали поторчами на случай прорыва конницы, вбивая в землю колья, воевода не выдержал и сам схватился за тяжелый молот. Ополченец, махавший молотом, уже весь вымотался и все время промахивался под ругань его напарника, державшего с опаской вбиваемый кол.

– Стой! – приказал Ратибор. – Дай покажу, как надо.

Ратник остановился, посмотрел мутным усталым взглядом и выпустил молот, поставив его ручкой вверх на землю. Воевода подошел, ухватил горячую отполированную мозолистой ладонью рукоять и, размахнувшись, ударил точно в вершину кола. Дерево ответило тяжким звуком ломаемых и крошащихся волокон и все же, охнув, вошло в дрогнувшую землю на пядь.

– Вот как надо! – Ратибор гордо поднял молот для нового удара. – Давай следующий.

Он вбил в землю еще пару кольев, радуясь, что может хоть часть накопившегося напряжения влить в силу ударов тяжелого железа, сняв с себя на краткое время груз ответственности за всех и превратившись в простого ратника, для которого главное – сила и точность удара.

– Давай еще! – приказал, смахивая со лба капли горячего пота.

И вновь, размахнувшись, крепко всадил в землю деревянный кол.

– Смотрите, как воевода колья засаживает, – послышался знакомый голос пастуха-балагура, – точно сапожник гвоздочки к каблуку прибивает.

– Да нет, – откликнулся Злат, – сапожник сильней замах делает.

– Хватит лясы точить! – озлился Ратибор. – Работать надо!

– Так что ж работать-то впустую, – насмешничал певучий голос Злата. – Надо поставить боярина-воеводу в ворота да дать ему молот побольше, так он всех хазар в землю и повбивает. И городить поторчи не надобно будет.

Ополченцы чуть не взорвались от хохота. Один, бросив лопату, держался обеими руками за трясущийся от смеха живот, другой, грузный и рослый мясник, обхватив бока и запрокинув голову, весь сотрясался, показывая ровные белые зубы. Кожемяка словно давил из себя мелкое «хи-хи», держась одной рукой за подбородок, а другой колотя по коленке. Ратибор хотел было осерчать и наказать насмешника, но и сам невольно улыбнулся, спрятав в усы поднимающиеся уголки губ.

Все накопившееся напряжение, все, что давило людей, сжимая их души, теперь рвалось смехом в клочья и выплескивалось прочь вместе с громоподобными раскатами хохота.

– Все, хватит! Посмеялись, и будет! – Ратибор, наконец, не выдержал и нахмурился, бросив молот. – Работать надо! А то прорвутся хазары, и, коли не успеем поторчи сделать, вот тогда они над нами посмеются!

– Да сробим все, как надо, – довольный общим вниманием, за всех ответил Злат. – А ты, боярин-воевода не обижайся, мы же со страху смеемся, считай, сами над собой. Ведь как говорят: дурак над другими дураками потешается, а умный сам над собой шутит, насмехается.

– А ты шутник, – Ратибор выхватил Злата из толпы ополченцев строгим и грозным взглядом, – еще раз над воеводой вздумаешь шутить, так сам и встанешь в ворота с молотом хазар отбивать!

Ополченцы уже совсем почти затихли, и только отдельные смешки прорывались где-нибудь в толпе, а тут все просто замерли, поняв, что хватили лишку, и что с воеводой и впрямь шутки плохи.

– Вот то-то же! – удовлетворенный Ратибор отряхнул ладони. – А то, как шутки шутить, так все горазды, а как с хазарином биться, так никого.

Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг позади снова зазвенел задорный голос Злата:

– А что, я бы и встал супротив хазарина, был бы только доспех, как у воеводы.

– Ты что говоришь?! – закричали другие ополченцы. – Да ты с ума сошел, Злат!

– Ну, гляди, пастух, – Ратибор не на шутку разозлился, – молвил слово, так держи ответ! Будет тебе доспех знатный! Как раз сейчас зачинят брони убитого Хоробора, вот и надевай их, и становись под ворота.