Людмила Астахова - Невиновных нет

– Благословенный Святой тив Херевард сообщил курьерской почтой о скором прибытии в Амалер. Он хочет с вами встретиться, милорд.

«Зря. А я не хочу. И не буду».

Аластар по обыкновению своему ничего не ответил, лишь коротко кивнул в знак того, что слышал сказанное.

– Вы можете идти, преподобный.

– Но…

– Уже поздно. И вы можете быть свободны.

С чувством сказал, тихим, прохладным, точно змеиная чешуя, голосом, придуманным специально для подобных случаев. И едва лишь тив исчез, вызвал секретаря.

– Талес, езжайте к господину Валфриху Тору. Вы знаете, что ему сказать.

Тот щеголевато отсалютовал господину и умчался в ночь со счастливой улыбкой на устах. Валфрих Тор вот уже семьдесят четыре года служил бессменным первым лейтенантом милорда на любом из кораблей, а значит…

«Значит, его светлость решили наплевать на шторм, значит, снова в море! Да здравствует Аластар Эск! И пусть весь мир катится в бездну!» – ликовал Талес.

Чем, собственно, мир и занимался.

Неласково встретила земля предков леди Джойану. Так встречают первородного сына-бродягу давным– давно поделившие наследство родичи – ведром помоев в лицо и крепким нелестным словцом. Впрочем, без всякого сомнения, блудная дочь заслужила такое отношение.

Теперь, сидя возле костра, в относительной безопасности, и попивая отвар из брусничных листьев вместо чая, Джона не только постепенно отходила от пережитого ужаса, но и сживалась с духами родины. Суровыми и могущественными, каким и полагается быть стражам Последней Гавани. В старинных песнях, которых Элишва знала неимоверное количество (все-таки как-никак дочь вождя), говорилось, будто еще раньше шуриа жили в западных землях. Все может быть, но, видимо, не от хорошей жизни подались дети Шиларджи за море. Остров Шанта стал их форпостом в новом мире и, по иронии злой судьбы, превратился в последнюю крепость народа Сизой луны. Сюда вернулись последние шуриа, как приползают смертельно раненные звери умирать в родную нору.

« Мы – твой дом, женщина из рода Ияри. Мы – твои, а ты – наша », – трещали сухие ветки в костре, им весело подпевал ветер.

А у Джоны перед глазами стояли кусочки сине-черной ткани – нашивки на трофейной одежде. Редко когда заказчик преступления попадает в положение его жертвы, но тут был тот самый уникальный случай. Господин Тиглат в последнем письме хвастался, что благодаря таким отличительным знакам их «армия» станет почти как настоящая.

«Армия грабителей и подонков, которых сами шуриа называют стервятниками. Хороша патриотка!» – корила себя леди Янамари.

В тепленьком гнездышке Янамари-Тай так просто быть циничной «хозяйкой» острова Шанта и одним росчерком пера в чековой книжке творить армию выродков.

Джэйфф Элир разжег им костер, оставил пресной воды, а сам ушел в неизвестном направлении, пообещав вернуться и не с пустыми руками. Веселый он был, но не напускной неестественной веселостью завзятого балагура, а от полнейшего единения с Шантой. Он, как и древний маг Алфер, жил на этом свете очень– очень давно, но если тот постигал мир силой своего волшебства, как делают это диллайн, то Джэйфф просто жил, и жить ему нравилось настолько, насколько это вообще возможно для проклятого. Впрочем, как любил говорить Аластар: «Самую мудрую мысль я услышал из уст простой крестьянки, а самую большую глупость ляпнул император».

Лодыжка ныла. Изрядно намучившись, Грэйн все-таки стянула сапог, размотала повязку и невесело присвистнула. Нога распухла и посинела. Удивительно, как она вообще смогла сюда дойти – не иначе, какие-то шурианские чудеса. Впрочем, прогулка эта даром не пройдет. Стоит лишь посидеть немножко, дать отдохнуть лодыжке – и на ногу вообще будет не наступить. Так что сегодня ходок из эрны Кэдвен будет неважный. Впрочем… А куда им вообще теперь податься? Остров Тэлэйт… иначе – Шанта, так вот куда их выбросило. Славная у шуриа родина. Без проводника и защитника в этих горах две женщины не пройдут и лайга. Если даже не нарвутся на мародеров и грабителей… Кстати! Было в тех бандитах что-то такое, неправильное… нелогичное. Что-то…

Грэйн скинула трофейный кафтан и внимательно рассмотрела одежду. Ну да, точно! Самая настоящая нарукавная нашивка. Получается, кафтан-то не просто кафтан, а… форменный? А форма – значит армия?

– Смотри-ка, Джойн… это ведь нашивка. Получается, эти… это что – не просто банда? – заметила Грэйн.

Шуриа невольно поежилась, словно спутница прочитала ее мысли.

– А это и не банда совсем, – уныло кивнула она и, чуть поколебавшись, добавила: – Господина Тиглата я знаю.

Постыдная тайна грызла графиню изнутри ничуть не меньше, чем недавние воспоминания о несостоявшемся насилии. Джона то и дело нервно потирала кровоподтеки на запястьях и плотнее куталась в одеяло. Плохо ей было, противно и жутко до тошноты, все тело сотрясала крупная дрожь и от холода, и от страха.

Такой подавленной Грэйн языкастую графиню видеть еще не приходилось. После того, чего едва смогла избежать женщина… Ролфи вздрогнула. Не странно впасть в уныние, конечно. Но ведь Джойн фактически вернулась домой! И неужели теперь, на своей земле, да еще и встретив благородного воина-сородича (о том, что станется с ними обеими, если воин-сородич вдруг окажется не очень благородным, Грэйн постаралась не думать), – время предаваться тоске! Они остались живы. Значит, надо встать и идти вперед. Сражаться. А оплакивать утраченное… для этого время всегда найдется.

«Легко тебе говорить! – вдруг устыдилась ролфи. – А сама-то там, на корабле?.. При том что Нимрэйд был один, а этих – семеро, и еще неизвестно…» Новое это подозрение Грэйн не понравилось совершенно. Откуда узнаешь, вовремя ли подоспела помощь? Тогда понятно, почему Джойн теперь… такая.

Ролфийка брезгливо отпихнула трофейный кафтан и подползла к графине.

– О! – и, испытующе заглянув ей в лицо, осторожно погладила по плечу и все-таки спросила: – Слушай, мне совсем не нравится твой настрой… Они точно ничего не успели тебе сделать? Джойн?

Худенькое личико шуриа сморщилось от едва сдерживаемых слез.

– Не успели, – всхлипнула она. – Понимаешь, это как возмездие. Это как наказание за… глупость и недальновидность.

«Эт-то еще что такое?!» Грэйн возмущенно скривилась и едва удержалась, чтоб не сплюнуть. Обвинять себя саму в том, что тебя едва не изнасиловали, – вот это ново! Да так любую выходку можно оправдать. Или это тоже какая-то загадочная шурианская особенность? Заодно уж возложить на себя вину за все несовершенство мира – чего уж там, проклятием больше, проклятием меньше, так, что ли?

Ролфи не стала скрывать недоумение: