Роман Терехов - Авантюрист

— Он стреляет, — вмешался Акинф.

— Что? А? — Обух продемонстрировал мне зрачок дула и каплевидную ручку шомпола.

— Ух ты! Точно беру. Самсон, скажи Никодиму, чтобы из моей доли вычел цену топора и револьвера именного, если сам забуду. А еще, будь добр, подбери мне саблю. Офицерскую. Но полегче. Хорошо?

Перевязь с парадно-выходной шпагой присоединил к куче трофеев, откуда и брал ее для несостоявшегося похода к Фишеру.

— Будет сабля пану офицеру, — начвор протянул мне кисет-сумочку с пулями к пистолету в топорище, а Акинфу набор для чистки моего оружия. Не стал возмущаться. Они аборигены, а я здесь гость залетный.

Время в общении с оружием пролетело незаметно, пополнение накормили и приодели. А значит, настала пора для приветственного слова в моем исполнении. Эх, когда-то стеснялся публичных выступлений, каждый раз себя пересиливал, на интервью как на казнь шел. В прошлой жизни. Сейчас и сам не заметил, как хлопком привлек внимание и двинул речь:

— Солдаты! Вы теперь служите в вольной роте Богдана Романова, лейтенанта Армии Освобождения. Вот он я, весь перед вами. Здесь принято подчиняться старшим по званию, уважать товарищей, любить родину и не бояться врагов. Моя рота защищает Золотую рощу от Скверны. Девиз наш прост: победа или смерть!

На последней фразе те, кто безразлично разглядывал носки своих стоптанных ботинок, резко подняли головы. В глазах некоторых загорелись искорки настороженного интереса. На лицах неблагонадежного контингента заиграли наглые ухмылки. Удивлены? Или оскорблены? Тем, что неофициальный девиз русинских батальонов прозвучал из уст офицера колониальной армии? Отметил себе этот моментик, чтобы не попасть впросак, как с женой Прохора. Пусть меняются планеты и цивилизации, но всегда будет в избытке желающих призвать новичка к ответу «за базар».

— Это не просто слова. Вчера мы уничтожили врага, что был сильнее нас многократно. Потому что в бой нас ведет княжна Белоярова. Мы победили, потому что стояли насмерть!

У моей палатки возвышалось знамя, укрепленное пятой древка в пирамидке из камней. Рядом с Аристархом, исполнявшим роль почетного караульного, стоял, опираясь на костыль, перевязанный Ермолай. Солдаты перевесили знамя на укороченное древко от пики, которое покрасили красным цветом и снабдили навершием от парадного протазана. Молодцы, не дают мне забыть о главном.

— Вчера многие наши товарищи погибли, другие ранены. Мы никого не бросили. Сколько ушло в бой, столько возвращается. Это закон. Мы не отступаем, мы ищем возможность бить врага на наших условиях и бить насмерть.

Теперь все рекруты поглядывали на меня с интересом. Лица их ожили, а спины выпрямились. Самое время растолковать про обязанности.

— За вас оплачено не просто деньгами. Это не значит, что вы чья-то личная собственность. Деньги эти добыты в бою. Нашей кровью. Теперь вы в долгу перед честными людьми. И долг этот надобно отдавать честной службой, прилежанием в боевой учебе, храбростью в бою. А пока половинного жалованья и доли в добыче будет достаточно. Во всем прочем вы такие же солдаты. Помилуй вас Асень, если кто собрался бежать! Знайте и то, что служба в моей роте для вас шанс выйти в люди. Остальные порядки вам объяснят сержанты и мастера. Честь имею!

Повернулся к Белову и увлек его чуть поодаль для приватного разговора.

— Евгений, люди отличились в бою. Нужен список: кого из рядовых в мастера, кого из мастеров в сержанты. Из отличившихся учредить почетный караул к знамени по дням. Деньгами можно поощрить героев, хотя… лучше защитными гамионами и личным оружием!

— Список готов, господин лейтенант, — отрапортовал юноша.

— Отлично. После выдачи наградных хочу провести присягу… — и осекся. В голове сложилось все красиво: клятва перед лицом товарищей по оружию, поцелуй знамени… Не учел одного — стрелки княжеского батальона уже поклялись в верности Армии Освобождения. Купленные рекруты, скорее всего, тоже давали присягу. А главное, кому присягать? Самозваному барону?

Нет, я позиционирую роту как часть Армии Освобождения, а не личную банду. Каррамба и черт побери, что за день «своевольной метлы» сегодня такой?!

— Для пополнения… Клятву, в общем. Ну, вы же понимаете?

— Кажется, да, — подофицер не скрывал своей неуверенности. — Я поставлю в известность господина Немчинова. Как нашего нанимателя и хранителя Асеня.

— Да, отлично! Пожалуй, трофеи подождут полчасика, я больше ждать не могу, — на самом деле мне просто необходимо было спрятаться от людей и собственной некомпетентности.

— Все, вы работайте, а я иду в баню! — И на два тона ниже, благо ординарец всегда рядом: — Акинф, не в службу, достань мне полотенце. И пойдем пошепчемся.

Роль бани выполняли две вместительные, обтянутые шкурами юрты. В отведенной командному составу стояла железная печка, на которой булькали кипятком чугунки. Внутри оказалось жарко натоплено, но никаких привычных условий не было и в помине. Все-таки походная импровизация из подручных материалов. Настоящей родной баней, хорошим деревом, березовым веником и дровами близко не пахло. Посидеть всласть, попарить кости под разговор о наболевшем не вышло, да и к лучшему. Время неумолимо летело, а я себе напридумывал дел по русинской простонародной присказке: «делов как дров аль у гидры голов»; еще одного дела толком не закончил, как несколько новых образовалось.

Зато Акинф отчитался: распросы Имиры ничем расследованию не помогли; Редди присоединился к свите лейтенанта Риттера в Белграде — вотчине князя Белоярова, — предъявив рекомендательные письма. За время пути по тракту Висельников ничем себя не запятнал.

Зато Акинфу удалось выяснить, что вчера днем из лагеря был отправлен экипаж фельдкурьеров. Фишер торопился присвоить себе блестящую победу и отправил в ближайший форт Стерегущий курьера с донесением на охраняемой повозке. Опрос свидетелей показал, что Редди покинул лагерь в ней. Вороватый слуга, возможно, купил себе место в экипаже, потому что посадка происходила на выходе из лагеря. Если он уже прибыл в форт, то дело дрянь. Он сильно опередил нас по времени. Даже думать не хочется о том, что в Стерегущем могут находиться сообщники торговцев оружием…

Ординарцу надоело лицезреть мою свежепомытую, но кислую мину.

— Ваше благородие, дозволь догнать вора.

Он не шутил. Вспомнился наш первый разговор: собирался в одиночку пройти грымский лес, прошмыгнуть мимо бандитских засад в ущелье. И тогда, и сейчас говорил уверенно, словно не видел в этом анабазисе затруднений. Оно и логично — бывший гвардеец, по земным меркам, считай — спецназовец. Опять же личные счеты — хороший мотиватор выследить и закопать негодяя. Гайдук неоднократно спасал мне жизнь, и я к нему сильно привязался. Все мне в нем нравилось: и манера, и разум, и ухватки, а своим предложением «догнать вора» он меня сразил наповал. Что я такого совершил, что человек мою беду разруливать взялся?