Антон Корнилов - Кость Войны

– У меня дружок здесь, – откликнулся, помедлив Берт. – Как брат. Он и есть брат названый. Я без него никуда не пойду. Его тоже вытащить надо… Арбалетчик он, – добавил Ловец.

Рикер почти не колебался.

– Товарищей в беде бросать не годится, – сказал он. – Арбалетчик, говоришь? Погоди, сейчас поспрошаю кой-кого… Моих корешей многих загребли. Как зовут?

Берт ответил.

– Выглядит как?

Берт поспешил как можно подробнее описать Самуэля.

Ничего больше не говоря, кошкой скользнул человек со шрамом меж спин уныло бредущих ополченцев. Долго его не было, и уже когда Гас с Бертом текли в составе нестройной колонны вверх по узкой горной тропе, Рикер появился снова. Занял свое место, будто и не пропадал никуда.

– Хреново, – сообщил он, тяжело дыша и вытирая пот со лба.

– Что? – напрягся Берт.

– Поспрошал я. Арбалетчиков тут два отряда. В каждый мои кореша попали…

– Ну?

– Что – «ну»? Ни в одном нет твоего товарища. Это точно. Кореша у меня люди бывалые. Ежели кого найти надо, найдут. Так искать некого. Нет его тут, друган, верно говорю. Стало быть, улизнул он. Или…

«Улизнул» – это вряд ли, – мрачно подумал Берт. – «Или»… О том, что значит это «или», даже думать не хочется…»

Черная карета, увлекаемая шестеркой вороных битюгов, гремела по дороге в авангарде разношерстного воинства. Сету не нужны были проводники. Место, которого он ни разу в жизни не видел, словно притягивало его незримой, но прочной нитью.

У горного подножия Ургольд, подчиняясь окрику Сета, осадил битюгов, вышел из кареты, медленно огляделся вокруг. Войско еще только подходило к горным громадам – во мраке слабо мерцал дальний свет факелов.

Сет поднял жуткую рогатую голову. Непроницаемый мрак низко стлался над землей, ничего не было видно на шаг вокруг, но Сет будто что-то видел – далеко-далеко над собой, на вершине угрюмо молчащих гор.

Ургольд, чертыхаясь от напряжения, отдающего болью в еще не заживших ранах, выволок из кареты Марту. Рыжеволосая совсем не сопротивлялась. Казалось, она с трудом может понять, что от нее хотят. Ноги почти не держали ее, и Марта безвольно обмякла, когда Ургольд, крякнув, взвалил ее на плечо.

А Сет все стоял, глядя вверх, до предела запрокинув голову. Что он видел там, за черным покрывалом мрака?

Объятая пленом белой кости голова его смотрелась такой большой и тяжелой по сравнению с тщедушным телом, что Ургольд на мгновение испугался: что, если шейные позвонки сейчас не выдержат и шея просто переломится, как сухая ветка? Но Сет без усилий выпрямился и кивнул на едва приметную среди камней тропу. И первым ступил на нее.

Ургольд, спотыкаясь, поспешил за ним.

«Зачем господин таскает за собой эту девку? – думал северянин, обливаясь потом, оскальзываясь на камнях. – За каким дьяволом она ему понадобилась? Добро бы еще – герцогиню волочил на ремешке, как собачку хоть народу потеха, а эта рыжая, без роду без племени, и никто не знает, кто она такая и откуда она… И ведь лишний раз ее не тронет, слова ей не скажет. Только зыркнет на нее из черных глазниц как углями… и усмехнется непонятно…»

Сет, скрестив руки на груди, сильно наклонившись, быстро шел вперед и вверх, лавируя меж камней. Мысли, несущиеся в его голове, были упруги, хлестки и злы, словно прутья раскачиваемого на ветру железного дерева.

«Это будет первый решающий удар, – вот что думал Сет. – Это будет перелом. Перелом императорского хребта! Четыре тысячи лучших воинов гвардии останутся в этой долине гнить до скончания веков. Император лишится большей части своего войска, а я не понесу никаких потерь. А что будет, когда об этом узнают местные князьки? Вести полетят далеко впереди меня, а громкое слово куда сильнее острого меча. Никто не посмеет остановить меня, никто не посмеет отказать мне в провианте, воинах и лошадях… Да, это будет первый решительный удар! Битва, которую Император проиграет наверняка… Битва, которую выиграю я. А если я выиграю эту битву, значит, я выиграю всю войну».

Сет ни на секунду не сомневался в победе. Невольно он все ускорял шаг, и Ургольду пришлось напрячь все силы, чтобы поспеть за своим господином, не отстать и не заблудиться в кромешной, безмолвной темноте…

– Кака темень… – сипел Гас, шмыгая распухшим посинелым носом и по привычке все еще опасливо поглядывая на Берта. – Кака темень… На шаг ведь не видно… Где враг, а где мы?

– Где Рикер? – в тон ему буркнул Берт.

Они сидели, прислонившись спиной к скальной стене, подальше от других ополченцев, жавшихся к кострам. Пламя костров желтыми пятнами липло к темноте, давая света не больше чем на два шага. Между кострами, побрякивая оружием, прохаживались караульные.

– За него не беспокойся, за Рикера-то, – понизив голос до шепота, отозвался Гас. – Он, словно крыса, – шмыг-шмыг, никто его не видел, никто его не слышал, а он уже здесь и все разнюхал… Эх, поскорее бы бежать отсюда! Место какое-то… Еще бы знать, в какую сторону бежать! Но вот Рикер, он того… он и это тоже разнюхает…

– Ты ведь здешний, – повернулся к нему Берт. – Эти горы от Руима не так уж и далеко. Неужели ни разу здесь не был?

– Не-а, – помотал головой Гас. – Не был. А чего такого? Что тут делать-то? Камни и камни… Сюда сроду никто не забредал. Да и не говорили об этом месте никогда… – задумчиво добавил он. – Вообще-то странно… – почесал он в затылке. – Первый раз об этом подумал… У всякого вшивого лесочка название есть, у самой вонючей речушки, которую воробей вброд перейдет… А здесь… Такие громадные горы, и долина внизу… И никак не называются.

Берт внимательно слушал Гаса.

– Здесь никто не живет? – спросил он.

– Кому тут жить? – удивился Гас.

– Сюда никто не ходит?

– Кому тут ходить?

В сознании Ловца черными крыльями нетопыря мелькнули тени недавнего кошмарного сна. И больше он ничего не сказал.

Откуда-то издалека прилетел тонкий посвист, похожий на крик летучей мыши. Гас встрепенулся.

– Ну-тка! – негромко воскликнул он. – Вот и Рикер! Пошли!

Берт на мгновение заколебался. Сбежать из лагеря было бы нетрудно, но как быть с Мартой? Она где-то рядом, он почти физически чувствует это. И верный Самуэль здесь. Если, конечно, и впрямь здесь… Не годится, никак не годится оставлять его одного… Рикер, конечно, говорил, что среди арбалетчиков никого с таким именем и с такими приметами нет, но… Рикер легко мог соврать. Действительно, легче соврать, чем на самом деле в таком положении, в каком они оказались, разыскать нужного человека… А с другой стороны – выбраться за пределы лагеря было лучше, чем сидеть здесь под недоверчивыми взглядами караульных, которые даже до ветра не отпускают ополченцев. «Валяй под камень, – говорят они в ответ на робкие просьбы отойти подальше от костра. – Тута дам нет, стесняться некого. А шляться по лагерю не моги. Приказ, понял? Да и заблудиться легко…»