Евгения Березенкова - Эринкаль

Высунувшись в окно, я сначала осмотрел окрестности, которые и вправду озарялись закатным солнцем. На улице вновь похолодало и поднялся небольшой ветер. И лишь затем обратил внимание на капитана, подъехавшего поближе.

— Добрый вечер, Повелитель. Как спалось?

— Отлично, — отмахнулся я. — А вот моего спутника не устраивает лавка, он привык ночевать на кровати. Какие у нас планы? В них случайно не входит постоялый двор?

— Примерно через час будет один, вполне приличный пансион и кормят вкусно. Если желаете, можем заночевать там.

— Было бы отлично, с удовольствием съем что-нибудь мясное и горячее.

— Хорошо, я распоряжусь.

— Идет, — я довольно кивнул и вполз обратно. — Все слышал?

— Угу, особенно то, что теперь прослыву неженкой, спящей только на перине!

— Тебе-то что? Тебе же на руку, никто и не предложит спать на земле.

— Если не считать, что я вообще-то рыцарь!

— Кстати, а давно?

— Нет, почти год…

— Аааа… сначала это очень волнительно, — я улыбнулся воспоминаниям. — Ничего, пройдет со временем.

— Если с твоей подачи мне не придется менять место работы — засмеют!

— Что ты переживаешь по пустякам? — Уже реально фыркнул я. — Лучше подумай о том, что скажешь Совету.

— Совету? — В ужасе переспросил парень.

— А ты думал, мы на прогулку едем?

— Но почему Я?

— А кто? Спрашивают всегда стороннего наблюдателя.

— Но… но… но…

— Все уже, — я вновь прикрыл глаза, позволяя рыцарю прийти в себя, — вот и обдумай на досуге.

Трактир оказался довольно обширным. По молчаливому согласию с капитаном, которого, кстати, зовут Ла'энди, я накинул на голову глубокий капюшон плаща и сразу залез в самый дальний не освещенный угол того стола, что для нас освободили в переполненном зале. Еще выходя из кареты, я попросил всех присутствующих обращаться ко мне по имени Аль и ни в коем разе не называть титула, еще не хватало лишних слухов, итак они пойдут.

Рядовые члены отряда лишь равнодушно пожали плечами, они ко мне не обращались никак, просто потому, что не обращались вообще, только косясь, когда считали, что я не вижу. А капитан вновь согласно угукнул и убежал внутрь распорядиться насчет столика.

В общем зале мне понравилось, я даже обрадовался, что отказался от еды в номер. Чистое просторное помещение, накурено, конечно, слишком, но это терпимо, зато одуряющий запах еды с близкой кухни явно стоит некоторого неудобства. Вечно недовольный Дарис приземлился напротив, тут же начиная ворчать, что слишком большое количество зрителей нам совсем ни к чему. Сначала, я хотел не обращать на него внимания, но потом заметил бросаемые молодежью из отряда сопровождения опасливые взгляды по сторонам, грубо перебил нытье.

— Дарис прекрати! Никогда не слышал поговорку: самое темное место находится прямо под свечей? Лучше всего прятать именно там, где много свидетелей, никому и в голову не придет подвох!

— Как хочешь, — одним глотком заглатывая полстакана пива, принесенного на закуску, отозвался спутник, — я предупредил.

— Пей поменьше, не хочу ехать завтра в компании похмельного нытика.

Кое-кто фыркнул в ответ на мое замечание, некоторые отвернулись, скрывая улыбки, а капитан недовольно покачал головой, посматривая на нас обоих. Ну а я, высказавшись, решил сменить тему.

— Ла'энди, сколько по времени займет наша дорога?

— Если повезет и не начнется дождь дня три. Верхом было бы быстрее…

— Что мешает нам ехать верхом? — Удивился я, получив опасливый взгляд в ответ.

— Ваше состояние. Я не уверен…

— Полно, не волнуйся обо мне, со мной все отлично, просто не высыпался последнее время и до донышка израсходовал резерв, небось знаешь, как это бывает?

Бывший начальник караула Альварена, а ныне капитан отряда сопровождения согласно вздохнул. Во время войны с ним такое происходило почти постоянно. Ощущения еще те.

— А сейчас? — Напоследок решил уточнить, вдруг еще не миновала опасность?

— Резерв полон почти наполовину, ран больше нет, разве что поныть захочется, — усмехнулся я, намекая на Дариса, вновь вызвав заразительные смешки и непроизвольную улыбку капитана.

— Ладно, отправлю карету с местным посыльным, а взамен возьмем лошадей.

— Так верхом то сколько?

— Одна ночевка точно будет, но там на пути есть деревенька — найдем где пристроиться. А там чуть больше, чем полдня, смотря, как поскачем.

— Побыстрее, — попросил я, — не люблю неопределенности.

— Зря вы беспокоитесь по пустякам. Да как только слух пройдет о вашем возвращении, — зашептал капитан, наклонившись ко мне через стол, при этом неосторожно смахнув с него тарелку, — народ праздник дней на десять закатит! Вы же национальный герой, всех нас спасли!

— Так уж и спас? — Раскрыв рот от удивления, сумел выдавить я. Почему-то, никто не удосужился мне сказать, что среди сородичей я не числюсь в черном списке.

— Не может быть, вы уже столько времени в Кэльвии и до сих пор не в курсе слухов?

— Наверное, до Nir'costa они не доходят… — пробормотал я, бросив любопытный взгляд в сторону Дариса, ответившего мне полным недоумением.

— Быть того не может! Да у нас каждый младенец знает, как были остановлены захватчики в Пещере Смерти.

— Пещера Смерти?

— Ну да, бывший зал Совета, так его прозвали за те завалы трупов, что обнаружили после войны.

Как бы я не верил словам, взахлеб повествующим о моих подвигах, членов отряда сопровождения, а Совет все равно страшил. И если на следующий день я еще находил в себе силы на шутки и рассказы «путешественника», не упоминая, впрочем, о способе путешествия (в основном связанным или в клетке). То на утро последнего дня стал молчалив и рассеян. Беспокойство снедало изнутри, оседая на душе тяжким грузом. А ведь в той душе и так уже не было места, от более серьезных проступков и ошибок.

Не замечая ничего и никого вокруг, я ехал вместе со всеми, выстраивая в голове цепочки предположений и тут же сам себя убеждая, что это глупо. Самоубеждение не помогало, и я начинал сначала. Спутники, предприняв несколько бесполезных попыток, в конце концов, оставили меня в покое, убедившись в полной прострации.

Так продолжалось до тех пор, пока на горизонте не показался Альварен.

В зал я вошел в сопровождении десятка солдат. Судя по форме, все они принадлежали к личной гвардии Повелителя и, как и подавляющая часть окружающих, были возмутительно молоды. Что ж поделать, если минувшая война крепко ударила по населению гор, сократив его более чем в три раза. Больно смотреть вокруг, когда перед глазами встают лица тех, кто ушел навсегда, расплатившись по общим долгам своими жизнями. Еще тяжелее знать, что каждый из оставшихся, навсегда сохранил в своей душе счет к Судьбе за нанесенную обиду. И уж совсем непосильно сознавать, что подобные потери, да и сам проигрыш, случились не без моей вины.