Евгения Березенкова - Эринкаль

— Исса, — я осторожно развернул девушку лицом к себе, — нам нужно пойти дальше! Понимаешь, меня что-то беспокоит… обычно, это чувство просто так не появляется…

— Беспокоит? Ты смеешься? Мы посреди необитаемого леса, а тебя только сейчас начало что-то «беспокоить»? — Взвизгнула девушка.

— Исса, — Рон устало потер лицо и посмотрел на сестру в упор, — он говорит об интуиции. Знаешь что это такое?

— Но, почему именно сейчас? Я устала…

— Мы все устали, — Рон отошел немного в сторону и оперся плечом о ближайший ствол. — Но чувствам Аля стоит доверять, у него они развиты на несколько порядков лучше наших!

— Ладно, — я вновь повернул девушку к себе и предложил, — а если я оставлю вас здесь обустраивать лагерь, а сам осмотрюсь в округе? Такой вариант устроит?

— Я не против, — равнодушно пожал плечами наш спутник.

— Я… пожалуй, тоже… — наконец, выдавила Исса и с облегчением уселась на прежнее место.

— Хорошо, постараюсь добыть что-нибудь на ужин, — неопределенно пообещал я.

Конечно, за прошедшие пару месяцев после снятия клятвы я научился более менее разговаривать. По крайней мере, сейчас, мне не приходится делать длинные паузы между словами и сглатывать из-за перехватывающих горло судорог, но все же… большая часть моих умений так и осталась невосстановимой. Среди подобных, кстати, было самое элементарное интуитивное владение магией. Я ее попросту больше не чувствовал. Представьте себе: эльф, не чувствующий магию! Это же просто… уродство это, вот что!

Отойдя примерно на километр, я утомленно привалился к дереву и закрыл глаза. Чем больше дней проходит с моего побега и собственно освобождения из-под постоянного присмотра, тем больше мучает вопрос «а ради чего все это?», хотя, пока что у меня есть как минимум одна цель и очень надеюсь, что осуществить ее удастся. Честно говоря, в первый момент, когда услышал, что Иссе нужно в Брияр, даже не поверил собственной удаче. Не иначе Ларох все же услышал мои молитвы и решил оказать свою высочайшую поддержку? Ну да ладно, сейчас меня больше волнует моя развивающаяся паранойя. Что-то же тянет в этот лес… а вот что?

Открыв глаза, я переместился чуть в сторону и прижался к дереву уже спиной. Вокруг была тишина, пели птицы, порхая с ветки на ветку, но до них добраться было не возможно. Где-то за соседним кустом с ярко красными ягодами жутко ядовитого хараща, скребся и шуршал какой-то небольшой зверек, но добраться до него, скорее всего, тоже не удастся, рефлексы-то тоже стали значительно медленнее… стоило бы начать тренировки по утрам, но я все откладывал, вдруг они будут лишними…

Сосредоточившись на звуке возни, я различил, что зверек там оказывается не один, а целых два. Слух, как ни странно, начал возвращаться чуть ли не единственным из всех остальных органов чувств. Ночное зрение, конечно, тоже проявило себя, вот только процентов на двадцать. Теперь я мог видеть контуры предметов вокруг, и иногда даже пересечь полянку ни разу не запнувшись, но вот о том, чтобы рассмотреть что-либо более чем на два-три метра вперед не было и речи. А дневное зрение у меня и не пропадало, не зря же лучшим стрелком был до войны…

Приготовившись к прыжку, я постарался прочно позабыть про все свои раны, не успевшие до конца зажить, и сжался словно струна. Моментально преодолев куст, аж даже успел поразиться, что могу прыгать так высоко, я крепко вцепился в хвост мелкого зверька, ужасно похожего на грызуна. Зверек дергался и вырывался, раскачиваясь из стороны в сторону, а я все никак не мог совладать не только с ним, но еще с головокружением, обнаружившимся так некстати. Вот, Ларох, что вообще со мной творится такое?

Уже покидая заросли, я услышал отдаленный крик и настороженно замер на месте. Кто бы это мог быть? Может мои? Ох, только бы ничего серьезного! Быстро закинув будущий ужин себе за спину в почти совсем пустой мешок, выданный Иссой, я припустил назад к оставленным спутникам. Пожалуй, еще одна не потерянная черта — это ориентирование, заблудиться перворожденный не может в принципе! Через какое-то время стало ясно, что звук доносится с несколько иной стороны и по голосу не может принадлежать взрослому человеку? Тогда кто? Дети? Одни в такой глуши? Ладно, отбросив сомнения, я быстро сменил направление движения и понесся в нужную сторону.

В боку нестерпимо кололо, голова с каждой минутой становилась все тяжелее, а вращение перед глазами стало почти осязаемым. Поняв, что если пробегу еще немного, то просто отключусь и прокачусь кубарем под ближайший откос, я начал медленно сбавлять темп. Вместе с тем уходило и головокружение. Нет, определенно с завтрашнего дня начинаю тренироваться, это уже ни в какие ворота! А что нет оружия, тут я наклонился и поднял чуть загнутый крепкий сук, так его можно ведь и выпилить! Благо, у Рона есть охотничий нож, если очень попросить может и даст…

Дети оказались действительно одни. Два мальчика примерно лет восьми — десяти. Они шли в самую чащу и надрывались от воплей «Ау». И что у людей за правила такие, кричать какое-то непонятное слово? Что это вообще такое «ау»? Вроде и на слово-то не похоже, да и что означает, никто объяснить не может, а кричат все равно! Наверное, вся человеческая природа в этом «не знаю, но буду»!

Меж тем, мальчишки, уже изрядно охрипшие и валящиеся с ног от усталости, добрели до поваленного дерева, как раз перед тем местом, где за кустом притаился я, и заговорили.

— Ганс, я не могу больше идти, — проныл тот, что пониже ростом и более щуплый. — Ты уверен, что нас найдут?

— Ну, — второй мальчик опустился на ствол рядом с первым и притянул к себе доверчиво прильнувшего младшего, — рано или поздно точно!

— Тогда, может нам никуда не ходить? Давай тут подождем?

— Нет, Тани, тут мы не можем остаться… — грустно покачал светловолосой головой старший.

— Почему? — Обида в голосе малыша окончательно убедила меня в предположении, что дети просто заблудились.

— Потому что мы уже много времени ходим по лесу. Мы ничего не ели почти два дня и если не умрем от голода, значит, станем ужином какого-нибудь хищника. Понимаешь?

— Но ты же сказал, что нас найдут?

— Ну да, найдут, — мальчишка фыркнул, — живыми или мертвыми.

— Гааааанс, — младший начал всхлипывать и тянуть слова в преддверии зарождающейся истерики, — мы умрееем, да? Ганс, я не хочууууу… Домой хочуууууу…

Никогда не любил слез! Причем, неважно чьих, женских, мужских, детских, в любом случае, если существо плачет, значит ему плохо! А если плохо, значит, требуется помощь. Вспомнив эту непреложную истину, вдолбленную с пеленок, я осторожно покинул укрытие и встал так, чтобы дети меня точно заметили. И только когда старший мальчик поднял на меня настороженный темно синий взгляд, вдруг задумался, как с ними разговаривать, ведь сразу станет видно клыки. М-да… вот это уже проблема, не охота как-то пугать и так перепуганных малышей.