Гильберт Бриссен - Книга Лазури

— Вперед. Надо вывести ее в место потише.

— Так пусть уберет их, делов-то.

— Не вздумай! Если она поймет, что спит — может проснуться, а это смертельно опасно!

— Ладно, потом обьяснишь. Буду осторожен.

— Помалкивай пока. Я справлюсь.

Соу подошла к травнице — немолодой, но все еще неплохо выглядящей японке и быстро заговорила о чем-то, то и дело указывая в сторону. Сперва я не мог понять ни слова, но все же как-то улавливал смысл — речь шла о редких травах, а я был представлен в качестве западного путешественника, который якобы собирал все специи мира.

Травница подошла ко мне, поклонившись в приветствии, и потащила за руку в сторону внезапно появившегося домика, бормоча что-то о цене и качестве. Краем глаза я видел, как исчезал рынок и даже на мгновение испугался за Соусейсеки, но она уже была внутри.

Сидеть на циновке было не очень удобно, пока я не напомнил себе, что это сон и ноги мои затекать совсем не должны. Краем уха я слушал щебетание Соу, делая вид, что заинтересован растениями, которые, кстати, действительно могли бы свести с ума ботаников, если бы росли наяву. Мало-помалу я угадал идею их беседы — японка делилась своими невзгодами, основное место в которых занимал именно не желающий просыпаться муж. Как оказалось, он впал в кому не из-за болезни, а от нервного потрясения — одна из машин, которые он проектировал, стала причиной аварии на заводе пиротехники, в которой погиб его сын.

Тогда это прозвучало довольно убедительно — чем не причина? Жаль, что я забыл, в каком мире живу.

Соусейсеки тем временем старалась вовсю — и скоро пора было вступать в беседу мне.

— Скажите, вы действительно можете входить во сны так же просто, как в этот дом?

— Да, это так. Войти и выйти в этот дом так же просто, как и в видения спящего.

— И вы можете помочь разбудить того, кто спит… слишком долго?

— В мире все подчинено равновесию. Если я помогу вам, это сдвинет чаши весов.

— Неужели никак нельзя?

— Отчего же? Просто нужно будет качнуть весы в другую сторону — это просто.

— И что я должна буду сделать?

— Выслать денег тому, кто возьмет на себя заботы о равновесии.

— Денег? Так просто?

— Не совсем. За эти деньги некто оторвется от собственных дел, чтобы приехать в вашу страну и исправить последствия.

— И Рицу проснется?

— Несомненно.

— А это очень дорого?

— Смотря насколько сильно вы цените вашего Рицу.

— Я соберу все, что смогу!

— Вряд ли равновесию угодно загнать вас в нищету. Миллион йен, половину вперед.

— Миллион! Но это же…

— За меньшее и браться не стоит — дело-то муторное, да и боги не одобряют.

— Я… я согласна. Рицу заработает нам на старость, если только проснется.

— Вышлете половину на этот кошелек, — я достал из памяти номер счета в интернете, — позвольте один фокус.

— Да?

— Номер будет на вашей руке, — я выпустил пучок нитей, оставляя на кисти заказчицы синяки-цифры, — мы займемся Рицу, и молитесь всем богам, если вздумаете нас обмануть.

Сон содрогнулся, видимо, боль от нитей начала доходить до тела. Соу махнула рукой, и мы выбежали наружу, преодолевая путь до выхода длинными прыжками через осыпающиеся детали чужой реальности.

Уже знакомая веточка Дерева снова удерживала нас над бездной. Я остановился, чтобы перевести дух. Побег из чужого сна был довольно прост, если бы не предупреждение Соусейсеки об опасности оставаться в нем при пробуждении.

— Соу, есть вопрос.

— Да, мастер?

— Ты обещала рассказать, почему нельзя оставаться во сне просыпающегося.

— А, сейчас обьясню. Просыпаясь, человек обычно не помнит своих снов, либо помнит совсем недолго. Если ты не успеешь сбежать из сна, его разум сотрет тебя вместе с ним. Есть, конечно, шанс выжить — если сон был ярким и запоминающимся, и спящий хорошо тебя запомнил…но все равно это, полагаю, будет невыносимо.

— Значит, нашего клиента…Рицу, вроде, нужно не просто разбудить?

— Скорее всего, нечто удерживает его во сне, и нужно будет не разбудить его, а дать возможность проснуться.

— Освободить?

— Вроде того, мастер. И поскорее.

— Но мы еще не получили задаток!

— Можем опоздать. Взгляни на его сон — он созрел и скоро Дерево отторгнет его, как спелый плод, несмотря на то, что на самом деле его подточил червячок.

— Как думаешь, это опасно?

— Всякий раз, когда ты оказываешься во власти всемогущего незнакомца, это может быть опасно. Их неведение — гарантия нашей безопасности.

— Что ж, пойдем, посмотрим, как поживает наш Рицу.

— Будь осторожен.

— И ты береги себя… иначе этим придется заниматься мне.

Соу улыбнулась и шагнула в нить, а за ней в странный сон провалился и я.

Высохшая и потрескавшаяся земля, покрытая ржавчиной, пеплом и солью. Грозный мутно-багряный свет косыми лучами из-под грузных облаков. Горы металлолома, над которыми вьются вороны. Над самой большой грозовые сполохи мечутся в грузном животе тучи, высвечивая нечто странное на вершине. Грустное место. Но почему у Соу такие испуганные глаза? Я повернулся…

В животе что-то оборвалось и упало. К такому мы не были готовы.

Представьте себе лицо настолько огромное, что заслоняет пол-неба, лицо, покрытое коркой гари и крови, пробитое металлом, яростное, пожирающее земную твердь, которая неуклонно движется к нему. Представьте, как титанические зубы перемалывают увлажняемую потоками слез землю, измельчая горы металла без малейшего усилия, как дитя разжевывает кашу. И наконец, представьте, что оно наполненно яростью и ненавистью к этой пище, и есть ее лишь оттого, чтобы добраться до десерта, спрятанного внутри.

Я не был готов. Никто не был бы готов. Соу беспомощно взглянула на меня, словно предлагая уйти…и что-то проснулось внутри. Сейчас можно сказать, что это было глупо, но в тот миг я поверил. Поверил в то, что мы справимся.

— Дух Рицу скрывается на той горе железа. Бегом, у нас мало времени!

— Мастер?!

— Бегом!

Мы мчались среди пустоши, перепрыгивая завалы техники. Бежать было легко и даже приятно — я чувствовал себя вырвавшимся на волю зверем, несущимся за добычей. Смертельная опасность освободила адреналин, а знаки не дали ему вогнать меня в ступор. Земля задрожала, когда от нее откусили еще кусок. Соу вырвалась вперед, ее фигурка мелькала среди ржавых червей спутанных труб и могучих зубьев тысячетонных шестерней. Мы поднимались к последнему оплоту инженера, которого стремился пожрать выдуманный им же образ его сына.

С высоты равнина казалась не такой уж и большой. Карабкаться вверх помогали тянущиеся отовсюду цепи — и я догадывался о их назначении. Наконец, последние преграды остались позади, и нам явилась вершина.