Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Битард

У меня не получалось. Раз за разом я пытался сотворить себе из смрадного мрака рабочее место, но оно вновь и вновь становилось Кораксовой лабораторией. Мой кровник оказался слишком талантлив. Я с бранью уничтожал незакрепленное формирование, принимался делать заново, но в памяти по-прежнему горел образ освещенной чадящими светильниками зеленого масла комнаты с алтарем в центре. При одной мысли о работе в его мастерской меня сводила злобная дрожь. Ничего общего! Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень — да будет так!

Мне, тем временем, следовало пошевеливаться. Пад был ядовит, его сухой и горячий ветер размывал душу, и необходимо было создать против него заслон, своего рода оазис в аду. Таким заслоном стала бы лаборатория, карман сна, изолированный от остального пространства страдания. Но создать ее не получалось, а жгучие порывы уже отдавались болью во всем моем существе.

Наконец, отчаявшись, я взмахнул ногой и ударил пяткой по земле, выбив в небо гигантское облако безводной пыли и песка. Промигавшись и прокашлявшись, я увидел перед собой внушительных размеров яму. Не раздумывая, я спрыгнул в нее. Ветер не прекратился, но ощутимо ослаб — переносить его дыхание сразу стало легче. Подняв голову, я быстро зарастил отверстие черно-красной каменной плитой и наконец смог вздохнуть с облегчением.

Дальше дело пошло на лад — мне уже было от чего плясать. Переделывать и дополнять существующее всегда было проще для меня, чем создавать с нуля. Существующим в данный момент была моя яма. Я пожелал света, и на земляных стенах ярко вспыхнули вложенные в бронзовые кольца факелы. Вокруг меня возникли деревянные грубые стулья, приземистый квадратный дубовый стол, медвежья шкура на полу — мне почему-то хотелось, чтоб мое убежище было обставлено строго и по-спартански, в противовес мягким коврам и покрытым затейливыми изразцами стенам схрона моего врага. Подумав, я увеличил шкуру, затем заменил одну большую грудой обычных, покрывавших весь пол.

Вместо пробирок и стелажей с маленькими шарнирами и частями тела вдоль стен выросли козлы и верстаки с разложенным на них холодным оружием, в дальнем углу появилась огороженная макивара — я не сразу сообразил, что тренироваться в собственном сне без достойного учителя глупо, но уничтожать не стал. Жертвенную чашу, полную горящего масла, сперва поставленную мной как антипод того нечестивого алтаря, сменили кузнечный горн, мехи и наковальня. Вот так.

Оставалось решить еще одну немаловажную проблему. Убежище должно было стать вечным. Пад не был моим сном, хотя и снился мне, без моего присутствия капсула вскоре была бы уничтожена яростными ураганами этого места, а мне этого вовсе не хотелось. Кто знает, когда она мне еще понадобится.

Легонько притопнув пяткой, я взвил в воздух длинную струю черного песка. Схваченная моими пальцами, по моему желанию она уплотнилась и застыла в форме тонкого посоха, закрученного винтом по оси. В другой руке возник обломок материи моего сна, принявший форму ограненного крестовой розой прозрачного аметиста. Я вставил аметист в навершие посоха. Острые зубья обхватили камень и погрузились в него. Болезненным усилием воли я удержал готовые возникнуть в камне трещины и с размаху вонзил заостренный конец посоха в земляной пол. Вот так.

Моя мастерская слилась с плотью Черного Облака. Отлично.

Перед тем, как убить Коракса, я, пожалуй, притащу его сюда.

Я развязал тесьмяную повязку, перехватывавшую волосы, и снял со лба Белую Карту. Она была влажной от пота, но казалась целой. Приступим.

Взяв с верстака короткий молот и клещи, я подошел к мехам и налег на рукоять грудью. Густой и вонючий воздух Пада неохотно устремился в горн. Пламя стало насыщенно-оранжевым, почти красным. Подавать тягу было трудно. Поразмыслив, я решил сотворить себе помощника, но, к удивлению, не сумел. Были, очевидно, какие-то ограничения, о которых ублюдок умолчал в своем тексте. У меня не получалось создать даже робота.

В конце концов у мехов выросла монструозного вида конструкция, состоявшая из множества шестеренок, ременных передач, рычагов и педалей. Ее я, покопавшись в памяти, извлек из какой-то РПГ-хи про гномов. Это оказалось неожиданно трудно, словно одна нереальность отвергала саму память о другой. Припомнив азы теоретической механики, я обработал свое детище, настроив систему передачи моментов.

Вернувшись к наковальне, я надавил на отведенную педаль. Рукоять мехов легко пошла вниз, пламя вспыхнуло с новой силой. Теперь требовалось лишь слабо и плавно покачивать ногой. Просто великолепно.

Схватив Белую Карту клещами, я сунул ее в горнило. Белая поверхность постепенно порозовела, затем покраснела и наконец засветилась тем же густо-оранжевым светом, но узкая полоска роз по краю оставалась такой же темной и четкой. Я вынул маленькое солнце из пламени, положил на наковальню и, высекнув высокий и яркий сноп бело-пурпурных искр, нанес по нему первый удар.

Мне предстояла долгая работа.

Коракс

Я вскочил, охваченный смешанным чувством страха и ярости. Было ли это предсказанием? Пророчеством? Показала ли мне краска последствия ее примения?

— Ты испуган, мастер? Что случилось?

— Я… я видел дурные знаки. Мне не стоит пользоваться этим плетением.

— Дурные знаки? Предсказания?

— Да, Соу, да, — я порывисто потянулся к ней и крепко обнял. — Я не стану платить такую цену.

— Мастер…не знаю, что показала тебе краска, но подумай, не зовется ли она Лицом Лжеца? Стоит ли ей верить?

— Я не хочу, — прошептал я, — не хочу рисковать нами… тобой.

— Хорошо, хорошо, — Соу тоже обняла меня. — Если хочешь, сотрем все после того, как…

— Я видел тебя… сломанной. Что может напугать больше? Нельзя использовать это плетение!

— Глупый мастер, добрый и глупый. Чего бояться мне, побывавшей за гранью, пока ты жив? Сломай меня, изотри в порошок, развей по ветру — и не пройдет и года, как ты снова меня воскресишь, как тогда. Пока ты жив, и я буду жить — и возвращаться буду. Если ты захочешь.

— Не говори так, как будто смерть для тебя — вечерняя прогулка. Скорее всего, ты права, но это не значит, что можно так рисковать и так поступать. Я же не выдержу без тебя, Соу, потеряюсь.

— Мастер… Не думай ты о дурном! Маска испытывала тебя, врала, а ты ей поверил. Вот увидишь, все будет хорошо. А теперь отдыхай, нам еще много нужно будет сделать.

— Да, Соу, ты права. Пойдем спать, сегодня был не лучший день. И не вздумай сидеть надо мной, ты ведь тоже устала!

— Я только подожду, пока ты заснешь, ладно?

— Ох, Соусейсеки, ты слишком заботлива для такого, как я.

— Не выдумывай, мастер.

Битард