Гильберт Бриссен - Книга Лазури

Когда схлынула первая эйфория, я здраво рассудил, что новоприобретенным оружием не грех научиться нормально пользоваться. Коракс-то, небось, получив серебро, быстро отправился тренироваться. Не следовало впадать в глупое самомнение, воображая, что мне все дастся само собой. Проплутав в Н-поле несколько часов, я сумел-таки найти свою дверь и вывалился из нее к себе на постель, успев заметить, как с тихим хлопком исчезает лежавший на ней прозрачный силуэт.

Я не сразу сообразил, что это было, но когда понял, мне стало жутко. Ведь я вошел в зеркало из мира снов, фактически раздвоившись — тело оставалось привязанным к Черному Облаку, а душа в благородной рассеянности отправилась гулять по бульварам неизведанного, под конец еще и заявившись к себе домой в полуматериальном облике. Когда я проник в комнату, в реальности наступил кризис, который она решила по-своему, весьма гуманно по отношению ко мне — просто наделила мою душу плотью, взятой у прежнего тела. Наверно, мне следовало ее за это поблагодарить — альтернативные решения мне казались куда хуже, ибо все до одного были невероятно болезненны.

Выяснилось, что этот черный лед — куда более сложная штука, чем мне сперва показалось. Вылетавшие из моих рук кристаллы оказались очень чувствительными к расположению пальцев, ладони и запястья, даже к самой занимаемой моим телом позе. В одном случае это были широкие лепестки, подобные первому созданному мной, в другом тонкие и острые иглы, в третьем многогранные звезды и так далее. Все они были непредсказуемы, капризны и то и дело летели совсем не туда, куда я их направлял. Я экспериментировал с разными жестами и позами, складывая из пальцев всевозможные фигуры и знаки, учась бить сидя, стоя, лежа, с колена, в прыжке. Прыгалось у меня плоховато. Давненько я не делал зарядку. Лентяй.

В довершение всего мне следовало научиться соизмерять силу. Если у моего кровника после нанесения знаков едва хватило сил поднять нитями ложку, то я, наоборот, первым же броском так тряхнул всю хрущобу, что во дворе откликнулась сигнализация. По телу мгновенно разлилась дурнотная слабость, а услышав на лестничной клетке испуганные голоса, я и сам немного струхнул, поэтому уже следующий бросок лишь слегка подпалил желтоватые обои. Я постарался запомнить, как именно это проделал, но стену с мишенью нет-нет да потряхивало, иногда — вместе с другими. Хорошо, что за ней никто не жил. Подобно человеку, всю жизнь ходившему с руками, привязанными к бокам выше локтей, и вдруг получившему свободу, я постоянно перехлестывал в усилиях. Люстра со звоном выплясывала ламбаду, на кухне в шкафу падали тарелки, я то и дело потирал ноющие от напряжения и слабости руки и вообще чувствовал себя прескверно. С этим следовало разобраться как можно скорее. Еще обрушу весь дом себе на голову или свалюсь от истощения.

Уже на пятом-шестом ударе я научился изначально придавать своим колдовским снарядам ускорение, так что мне больше не приходилось их бросать. С вектором же ускорения дела, как я уже говорил, обстояли неважно. Черных пятен на обоях вокруг силуэта было куда больше, чем внутри: парочка укоризненно поглядывала на меня даже с потолка — последствия первой, не слишком удачной попытки метнуть кристалл, лежа на спине. Все потуги послать в цель несколько кристаллов разом неизменно проваливались, упираясь в кружащую голову тошноту и подкашивающиеся ноги. Глюкозой сыт не будешь — для по-настоящему серьезного тренажа мне надо было плотно поесть и отдохнуть.

И поразмыслить наконец. Кажется, я ухитрился придумать (или пожелать?) оружие, которым можно защититься или атаковать из любого положения, но не вспомнил о мануале к этому оружию. Теперь придется до всего доходить самому. О степени скрытости я тоже не подумал. Каждый мой бросок — хотя теперь уже скорее «выстрел», — сопровождался ярко-синей вспышкой вокруг ладоней. Из засады не ударишь. Разумеется, я не собирался сводить кару к трусливой атаке из-за угла, но факт того, что Коракс, даже в виде своей иной вероятности, — а где еще я мог видеть подобный огонь? — и тут сумел мне подгадить, изрядно бесил.

Удружил волшебный кролик, ничего не скажешь. С другой стороны, это было лучше, чем кулаки или купленный на обувном рынке из-под полы короткоствол. Честно говоря, я не был уверен, уязвим ли еще для пуль мой враг.

Минуты тянулись, как часы, зато часы побежали минутами. Опустошив холодильник и буфет, я отправился в магазин и основательно закупился, вогнав кассиршу, уже несколько лет пробивавшую мне только бомжпакеты да молоко, в состояние грогги. Что она там себе подумала, я не знал и знать не хотел. Мне была необходима здоровая и серьезная пища, а не суррогаты. Зарплату выдали на прошлой неделе, счета были оплачены в тот же день, так что позаниматься я мог основательно. Придя домой, я вывалил хабар на стол и с наслаждением в первый раз за полгода приготовил себе гречневую кашу. Амброзия.

Около суток после этого я только и делал, что ел, спал и отдыхал. На рассвете я решил возобновить тренировку, но большого успеха не достиг — хоть меня уже не мотало, как жесть на ветру, черный лед высасывал силы, пробивал руки дрожью слабости, так что стрелок из меня по-прежнему был неважнецкий. Потом — как нельзя вовремя, — мне пришел на ум последний совет Лапласа, даже не совет, а просто полунамек, на которые он столь падок. Пришлось снова отправляться в Пад и вносить корректировки в свое логово. Нельзя сказать, что Черное Облако встретило меня с распростертыми объятьями, но мне было наплевать. Я соорудил для Белой Карты, так и забытой мной на верстаке, горн — не прежний, кузнечный, но нечто среднее между забракованной мной когда-то жертвенной чашей и стеклянным автоклавом. Она повисла над пламенем в центре прозрачного куба, испуская неяркий оранжевый свет. Стенки куба слегка вспучило, так что я скрепил упрямством и их.

Не знаю, зачем это было нужно и каким образом помогло, но, вернувшись домой, я обнаружил, что после каждого удара меня больше не тянет одновременно в туалет и в кровать. Я не стал Железным Арни, чересчур мощные выпады все еще тянули из меня жилы и силы, но с более легкими и быстрыми дело пошло на лад. Вдохновленный успехом, я обрушил град лепестков и игл на злосчастную стену, уже и так напоминавшую барсову шкуру. Один раз мне даже удалось выдать короткую очередь из семи-восьми кристаллов, выбившую в стене угольно-черную выемку. Повторить успех сразу мне не удалось. Ничего. Все приходит с опытом.

Ки-ай!

Следующие несколько дней я забивал на ожидавший меня на винчестере фриланс, выходя из дому только для того, чтобы затариться сигаретами. Сперва я работал едва ли не круглые сутки, прерываясь только на еду и короткий сон. Порочность такой стахановской политики самосовершенствования стала явной после того, как на середине второй тренировки меня внезапно хватил сердечный приступ. Сердцем я никогда прежде не маялся, поэтому сразу сообразил, что дело плохо. Телу надо было не только есть, но и спать. Шлепнет кондратий — что тогда буду делать? Отлежавшись, я решил увеличить время сна с трех до шести часов, и работать стало намного легче. Еще два дня прошли в напряженном постижении закономерностей действия моего оружия. Кристаллы помаленьку начинали понимать, чего именно я от них хочу. Доля попаданий в мишень значительно повысилась. Процентов этак до пятидесяти.