Елена Белова - Возрождение из пепла

В комнате совсем темно, только светящийся мох еле заметно вычерчивает узоры на каменной стене. И словно возвращается недавнее прошлое, потому что Алексей неподвижно лежит на узкой постели и смотрит в потолок.

Задержав дыхание, Лина быстро присела рядом.

Нет. Хвала богам, лицо юноши не было равнодушной маской, оно было живым, но сколько в нем боли…

– Лина, – прошептал он еле слышно. – Лина…

И две горячие ладони обхватывают ее запястья. Не объятья, не поцелуй, а ее руки, прижатые к его сердцу. Словно она огонь, который должен его согреть.

– Алексей…

И опять ей не хватало слов. Какие слова тут помогут?

Обнять бы его. Согреть.

Что почувствовал Алексей сегодня, глядя на «урок» Вадима? Что ему сказали соратники? Что сейчас у него на душе, если даже она, феникс, заледенела? Такого Вадим раньше не творил. Смерть тысяч людей в эфире – такого не было ни разу, ни разу!

Неужели Вадим пошел вразнос из-за исчезновения брата? Или просто зло есть зло, каким бы симпатичным оно иногда ни казалось?

Холодно-то как… Ее птичка испуганно притихла, даже на магические силы не реагирует.

Холодно… Просто трясет… Да что ж такое? Как тогда, перед первым приемом.

Холодно… Согреться…

– Что с тобой? – звучит над ухом родной голос. – Лина? Что? Ответь!

Потом.

Только не отпускай меня.

Воспоминания о той ночи сохранились обрывками. Каждый миг как блик факела. Огненный лепесток.

Алексей кутает ее в одеяло, приносит что-то горячее и пахнущее апельсином, ложится рядом. Обнимает и что-то шепчет, и греет… ну хоть отвлекся…

Так странно быть слабой. Забытое ощущение. И нестрашное совсем. С ним – нестрашное. Когда он был слабым, она была сильной за двоих. Теперь они равны, и она может позволить себе побыть слабой. Немножко. Совсем капельку. Пять минут. Пожалуйста, а?

Противная дрожь и слабость начинают затихать, и Лина наконец сообразила, что это за состояние… и с некоторым удивлением диагностировала потерю сил. Словно ее сегодня выпили, высосали. Нет, не всю, даже не половину, но – против воли. Кто?

Кажется, она знает кто.

Все усилия Алексея ее отогреть чуть не пошли прахом: так она похолодела от догадки.

«Ваша Избранность, для чего Вы собрали нас на площади?

Только для возможной схватки?

Или в водяной смерти есть и моя доля сил? Быть может, все они – как подпитка для Вадима?

Спрошу Марианну, как она думает. Потом».

Следующий момент – летучий огонек кружится у свечи, и лицо Алексея в неровном свете кажется очень резким…

– Это опять выбор… невозможный выбор. – Алексей снова смотрит в потолок. Его голос почти звенит. – Невозможный. Понимаешь? Если я не остановлю его, он будет убивать дальше. Десятки тысяч. Если убью, начнутся войны за власть среди темных. Снова смерти. Я не знаю, как поступить.

– …Но есть другой выход… – по наитию продолжает Лина и угадывает.

– Есть. Слушай…

Он говорит – и Лина не верит своим ушам. Только не это!

Этот выход очень опасный. Это почти самоубийство.

Вернуться к Вадиму. Подстроить пару комбинаций и вернуться. Притвориться. И снова стать тем, кем Ему требуется, – его братом, его тенью, тихим голосом у плеча. Тем, кто выслушает и не возразит. И поможет успокоиться. Не сорваться.

Совестью.

– Ты с ума сошел! – Голос срывается, и пальцы сами собой сжимаются в кулак. Вернуться – к Нему?!

– Опять подлость, да? Свет тоже не всегда чистый.

– К дьяволу подлость! Насколько тебя хватит?! На месяц? А если Он поймет?

«Сумасшедший… Тебе мало было? Алекс, как ты можешь про такое?.. Даже думать не смей!»

А он молчит.

Лина постаралась взять себя в руки. Как трудно дается самоконтроль.

– Алеш, притворство не для тебя. Черт, ты понимаешь, чем это может кончиться?

Еле слышный вздох. Дрогнувшее под ее пальцами плечо. Тихий голос, почти шепот, только какой же он твердый?

– Понимаю. Только я не вижу, что еще можно сделать. Чем дальше, тем хуже. Мы не справимся, и даже вместе с Темной Лигой – что сможем? Какой выход? Я все это время пытался понять, к чему мы придем. Даже если случится чудо, Империя рухнет… Мало разрушить, понимаешь? Надо еще знать, что построить. А что? К прежнему миру возврата нет.

– И поэтому надо сдаться на милость Повелителя? Алекс, ты же видел, какая у него милость!

– Не всем. Только мне.

Лина молча смотрела на него, не в силах подобрать подходящих слов. Проклятье, проклятье, проклятье!

– Объясни!

– Я сам не уверен. Статистика… Пока я был рядом с Димом, у Службы дознания не было такого финансирования. За последние четыре месяца ни одного уничтоженного города. Ни одной показательной казни. Готовился к пересмотру закон о лишенных прав. Была возможность, что рабство отменят. Теперь все полетело к черту.

– Ты в этом не виноват!

– Знаю. Наверное… Но я точно буду виноват, если не попробую.

Лина прикусила губу. В голосе Алекса не было отчаяния. Не было надлома и растерянности. Совсем другое было. И она не знала, как пробиться через эту обреченную решимость. «Будьте вы прокляты, Ваше Величество! Я бы сама Вас убила, я б заплатила за это чем угодно, лишь бы не видеть, как Алекс готов шагнуть в Огонь…»

«Правда? – спросил недремлющий внутренний голос. – Правда готова? Вспомни другой вечер и другую комнату. И серо-зеленые глаза, такие непохожие и также полные неосознанной боли утраты. И бурю его памяти, подмявшую сознание».

– Леш… – Первый раз она назвала его этим именем-прозвищем. – Леш, это не поможет.

Он шевельнулся. Темные брови сошлись.

– Ты что-то знаешь?

– Возможно. Моя очередь делиться воспоминаниями. Слушай. Пару недель назад меня вызвал Вадим…

Когда он впервые понял, что Лешка опасен?

Когда это понял темный ?

Очень давно. И не сразу.

Он проснулся посреди кошмара. На этот раз видение не ускользнуло так быстро, он даже попробовал удержать его, всмотреться, понять, вспомнить, наконец, но его отвлекли. Тихий стон откуда-то с пола.

Он быстро поднимается на локте, держа наготове папино заклинание и телекинез, но на полу не демон и не какая-нибудь опасная пакость.

Лешка. Скорчился, прижимая руки к животу, и глаза зажмурены.

– Лешка, ты что? Что случилось?

Дим помогает ему встать (правая рука почему-то ноет). И хочется позвать маму, но что-то мешает. Может, то, что сам Лешка просит ее не тревожить? А может, то, как он смотрит. И у сердца непрошено шевелится какой-то холодок, тот, который появился после возвращения домой. Что с братом?

– Леш, что?

А тот только смотрит. Так, словно у Димки на лбу мох или паук ядовитый. Дим невольно тянется рукой – убрать, стереть.

– Лешка?

– Все… все нормально, – с запинкой выговаривает братик и снова прижимает ладошку к животу. – Все, уже проходит. Все нормально, Дим.