Елена Белова - Возрождение из пепла

– Это ваш последний шанс. Кто сдастся и признает свою вину, может надеть ошейник. Станет рабом, но останется жив. У вас пять минут.

Серо-зеленые глаза осмотрели побелевшие лица. И в жуткое молчание тяжело упали слова:

– Отсчет пошел.

Наверное, его голос отдавался в каждом уголке города, в каждом доме, потому что пустые улицы буквально за минуту заполнились людьми. Они оглядывались и, замечая зависшую смерть, цепенели. Потом бросались бежать. Паника, ужас, давка. Страх и смятение.

На городской площади несколько секунд все стояли в неподвижности. В молчании. В страхе. Потом медленно, как во сне, к темной груде наклонилась женщина. И защелкнула темное кольцо на шее ребенка. Подростка.

– Мама! – вскрикнул беловолосый паренек.

– Боже! – бросился к ним мужчина. – Рихи! Что ты делаешь? Отдаешь нашего сына… в рабы?

– Зато он будет жить! – закричала женщина. – Это не навсегда, пойми, Матиас. Он будет жить!

– Ма… – начал подросток, отчаянно пытаясь сдернуть ошейник… и растаял. Исчез.

– Карл! – Мужчина безнадежно рванулся, хватая воздух руками, и закрыл глаза, сломленный отчаянием. – Карл… Рихи…

Женщина закрыла лицо руками и разрыдалась.

Феникс недоверчиво смотрела на экран. Ошейник с вмонтированным призывом? Вот что еще готовилось, вот о чем хотел узнать Стрейзант! Вот что еще, может быть, вмонтировано в новые браслеты! Лина сжала кулаки. Проклятье!

Больше никто не сможет спрятаться – они притянут отовсюду, больше никому не уйти, не снять. Полное рабство. Вечное. Безнадежное.

Преисподняя!

По волне прошел шелест… рокот… она дрогнула и придвинулась. Чуть-чуть…

И к ошейникам протянулась вторая рука.

Демоны по-разному встречали сдачу людей.

– Милорд – это круто!

– Так их, обнаглели человечки!

– А вот эта беленькая, а? Мне б такую… в служанки.

– Нашел над чем ржать, придурок! Вдумайся лучше. Это не только людям показывают – это и нам: мол, поосторожней…

– А я уважаю вон того, который не сдается.

– Будет с кем поразвлечься, интересно, торги скоро?

Трудно описать то, что творилось на площади обреченного города. Люди сначала подходили по одному, пряча глаза, брали ошейники, застегивали и пропадали. Потом, когда на камень мостовой стали группами выбегать люди ближайших улиц, все смешалось. Ошейники хватали второпях, пытались унести своим, отставшим. Постепенно началась давка. Когда по волне с шумом прошелся пенный гребень, это словно сорвало какой-то предохранитель. Обезумев от страха, люди отталкивали друг друга, сбивали, падали…

Кто-то пытался навести порядок. Кто-то плакал.

Глаза выхватывали в мятущейся толпе то одну фигуру, то другую.

Юноша, умоляющий девушку спастись… Кто она ему – сестра? Любимая? Но ошейник она так и не взяла.

Мужчина, выбивающий из рук девочки ошейник, который она поднесла к своей шее.

Пожилой человек, силой застегивающий на горле мальчика черную ленту.

Вот парень отшвыривает в сторону старушку, хватая заветный ошейник. Молодая мать обнимает двух малышей и старается отвлечь их от волны, приговаривая что-то вроде: «Это не больно…»

– Время истекает. Десять. Девять. Восемь…

На площадь врываются опоздавшие, бросаются к «милосердному дару» Вадима. Черное милосердие у вас, милорд.

Не обращая на них внимания, оставшиеся – люди, не желающие стать рабами, – один за другим оборачивались к волне. Навстречу смерти.

Пять… Молодая женщина прячет лицо на груди у мужа.

Четыре… Юноша поддерживает под руку пожилую женщину. Что-то говорит, но уже не слышно.

Три… Исчезает последний, надевший ошейник. Двое стариков, он и она, берутся за руки, глядя на водяную стену.

Два… Один из малышей пробует утешить маму.

Один… Молодая пара бережно, ласково-ласково, с проникновенной отрешенной нежностью в залитых слезами глазах сливается в объятии… Последнем.

Ноль.

Гладкое зеленоватое зеркало воды, скованной чьей-то злой волей, разрезает кривая трещина, и оно лопается бурлящим ужасом, тысячетонным валом, громадной невообразимой массой, погребающей под себя и город, и людей.

Стократно усиленные рев и грохот взбесившейся воды заглушали на площади любые шумы. Но заглушать было нечего. На толпу-армию Повелителя словно глянул какой-то супермощный василиск – и все окаменели под его чарами. Все. Ни шепота, ни движения… Потрясение было общим.

Это было настолько неожиданно и настолько страшно, что замолкли даже тролли, горячие поклонники новомодных шоу на выживание, даже демоны из отряда зачистки, только что оравшие нечто одобрительное… Кипящий водоворот на месте старинного городка отражался в широко открытых глазах, но все молчали. Отвыкли от такого. Даже в Судные дни ТАКОГО она не помнит.

Круто, милорд. Ваше новое шоу «Массовая расправа» имеет успех. Зрители потеряли дар речи.

А на экране уже растет новая волна. Следующий город. Промышленный центр. И все повторилось.

Пять городов-мятежников, десятки тысяч человек. Нависающие над улицами многометровые стены воды. Вскрики, ужас. Взгляды людей – сначала недоверчивые, заполняющиеся ужасом осознания того, что выбор неизбежен. Потом умоляющие, отчаянные, панические. Безнадежные обращения-выкрики: «Мы же не с ними, не с ними, мы ничего не делали! Милорд, мы же не виноваты! За что?» Черные знаки рабства, осыпающиеся на площади и улицы… Милорд был щедр, и хватило всем. С избытком.

Холодеющие от бессилия щеки.

Удивленно, по-девчоночьи приоткрытые губки Зои.

Потом вспыхнувшая на экране карта побережья Голландии, на глазах меняющая очертания.

Замершая рядом Анжелика. Ехидные комментарии кое-кого из очнувшихся демонов. Они стихли как отрезало, едва на фоне карты возникает знакомое лицо с тяжелым, как гора свинца, взглядом. Человек-маг, ставший демоном. Хозяином. Бывший человек.

Повелитель.

– Запомните этот урок. Больше никаких предупреждений. Никакой пощады мятежникам. Кто против нас, будет уничтожен.

Взгляд обжигает лицо. Падает грузом на плечи. Сколько в нем темного гнева, злой Тьмы. Больше всего Тьмы в том, кто отрекся от Света.

– Никакой пощады. Помните.

А потом экран гаснет внезапно и резко. Оживают коммуникаторы, и задействованные подразделения срываются с места: кто-то на охрану новых рабов, кто-то на привычную работу по допросам, патрулированию, тренингу, кто-то просто на отдых.

Площадь стремительно пустела. Даже демоны и вампиры не остались повеселиться. Странно. Обычно после задания праздники закатывались прямо на месте.

– Я… я пойду к Коннору, – наконец проговорил рядом непривычно тихий голос Марианны. – Лина?

– Я с тобой.